— Верно. Ты прав, Бла…

— А зачем вам вообще это? — перебил меня Марк, при этом непонимающе взмахнув руками в стороны. — Понимаю я, что мне только недавно восемнадцать исполнилось… Но вы! — и визгливо вскрикнул, сквозь завывания неопределённого ветра. — Вы ведь можете завести семью и ни о чём не думать! Да даже о той же армии!

Этот коротышка, если сравнивать его с моим ростом, подошёл вплотную ко мне, обрывисто размахивая руками, словно пытаясь что-то этим доказать.

— Сейчас бы думать о какой-то семье, Марк, — устало произнёс за его спиной Блассен.

Он, еле ковыляя ногами, дошёл до нас.

— Разве это плохо? — переключился он на подошедшего. — Плохо думать о собственных детях… жене?

— Да, — без раздумий мгновенно ответил я, и добавил: — Это глупо. Смысл мне заводить отношения для каких-то “совершенных” идей, скрывая за ними лишь плотские желания и глупые, ничем не обоснованные причины.

Марк в недоумении обернулся ко мне, и видимо пытаясь что-либо придумать, стал осматривать собственные руки, на которых одеты серые зимние перчатки.

В их родной колонии, я бы даже сказал, в небольшой колонии с населением триста с чем-то там да там человек, существовало одно из самых важных правил, которое ввёл позапрошлый Комиссар — обязанность завести собственную семью до двадцати пяти лет, иначе этого человека изгоняют. К слову, меня это не касается.

Добавлю, что это правило не действует на тех, кто является к ним из стандартных планет, городов, не относящихся к колониальному строю, а также к тем мужчинам, которые занимают очень важные роли и, если их изгнание повлечёт невыгодное положение самой Федерации.

— Но это не глупо! — запротестовал «мистер Визглик», но что-то обдумав, добавил: — Может… это справедливо по отношению к тебе. — повернул он голову идеально ровно на меня. — Ты ведь тот ещё дерьма кусок, Майкл. — тыкнул он пальцем мне в забрало. — Как можно быть таким…

За подобную наглость я бы выдёргивал ноготь за ногтем, после чего зажарил всю поверхность его кожи и внутренние органы, пока он ещё живой…

Но это там, при вынужденных мерах, а здесь мне никак нельзя этого делать. Ведь, во-первых, они мои товарищи, хоть и нежеланные, и ублюдочные, но товарищи. Во-вторых, так я подведу своего отца и дядю, чего мне меньше всего хочется. Не из-за уважения или того, что они мои близкие, а из-за простого ненавистного мною чувства того, что я вообще подведу тех, к кому отношусь на несколько пунктов выше по сравнению с обычным людом.

Однако понял я это только через год, находясь в странном месте, где меня вдруг приспичило вспомнить прошлое. Поэтому неудивительно, что мои вышесказанные слова никак не совпадают с тем, что сейчас будет.

Я ловко выхватил из наплечной кобуры пистолет и вплотную прижал его дулом в туловище коротышки.

— Кто ещё здесь говна кусок? — спокойно начал я. — Ты совсем забыл, кто тут главный? А, Марк? Отвечай же, немощь ты сучий.

В ответ он боязливо приподнял руки вверх.

— Майкл, — медленно и успокаивающе заговорил Марк, но для меня это было сродни малолетнему трепету. — давай мы сейчас не будем делать глупостей и забудем о том, как я тебя оскорбил.

— Ну а если я не уберу пистолет, как тогда заговоришь? — в ответ я сильнее прижал остроконечной резьбой, из-за чего он сгорбился на меньше дюйма. — Из меньшего зла я выбираю абсолютное зло. То, которое должно исчезнуть. Ты им и являешься, скользкий отброс.

— Я не являюсь злом.

Марк так же аккуратно, как и приподнял руки, ловко и слегка изящно вытащил из кобуры пистолет. Я подавил желание нажать на крючок, убрав палец куда подальше. И в отличие от моего табельного пистолета у него он был модифицированным, которым награждали только выдающихся офицеров. Чёрт знает где он его умудрился найти. Быть может здесь виноват дядя, а может и его нахлебники.

— Если это продолжится, то я разнесу твои мозги. И даже твоё так горячо любимое забрало тебя не спасёт, — закончил он, держась обеими руками за рукоять.

Казалось, мы будем стоять ещё так минут десять… Но нет. Блассен, стоя в стороне, вскинул пистолет-пулемёт и револьвер, направив их в нас, стоящих друг напротив друга.

— Живо убрали стволы! — рявкнул он.

Марк продолжил держать пистолет, не решив посмотреть в сторону своего друга. Я же медленно опустил руку и сложил пистолет в кобуру.

Блассен был прав. Нечего продолжать бессмысленный конфликт если в конечном итоге вы ничего не сможете добиться.

В ответ на это наш юный политик перевёл дыхание и продолжил, но уже спокойнее и настойчивее:

— Иначе это никогда не закончится. Я… боюсь, что мы можем друг друга… друг другу навредить… И хотел бы, — повернул он голову на Марка — чтобы ты убрал пушку, и мы продолжили идти…

— Думаешь, меня это успокоит? — спокойно отозвался балласт, продолжая целить в мою голову.

— Да, — моментально ответил тот. — По крайней мере я верю в это…

— Тогда что ты скажешь на это, — сказав это, Марк неожиданно выстрелил в воздух.

Пока этот обиженка был отвлечён, я преодолел порядка десяти футов и схватился за правую руку. Марку, по-видимому, не ожидавшего подобного действия, оставалось только наблюдать за тем, как я, набросив его на себя, совершаю бросок. Итог: его еле дышащее тело валяется под моими ногами будучи укутанным в неглубоком сугробе по меркам этого колодца.

Блассен в недоумении, которое отображалось в жестах свесил свои оружия.

— Уё… бок… — прерывисто дыша, отозвался Марк.

— Комиссару не расскажу, но учти, что в следующий раз тебе это так просто с рук не сойдёт, — предупредил я, отпуская руки своего «товарища». Отошёл на несколько десятков футов и принялся рассматривать сторону, в которую мы шли.

Высоченные горы образовывали огромнейшую длинную стену, высотой как типичные небоскрёбы на моей родной планете. Они напоминали мне о незначимости жизни обычного человека. Однако этим естественным монолитам не сравниться с космосом и его просторами. Даже спустя стольких сотен тысяч лет, мы так и не смогли понять размеры Вселенной.

Сейчас бы не помешало прикурить…

Я одёрнул самого себя и решил сменить пластинку.

Я не был обижен на его действия, лишь на сам факт оскорбления. Принимать истину того, что и так понятно — важное составляющее любого уважающего себя человека.

Неприятно работать мне с такими людьми. Да, они шарят в чём-то, но как люди они мне просто не нравятся. Я и сам не цветок. Садист, да и к тому же лютый циник. Но даже имея не самые привлекательные для общества Федерации в целом, я продолжаю верить в её идеалы, в её неоспоримое превосходство, в её…

В тот момент я уже вошёл в раздумья, как услышал…

— …да коли ты уже быстрее…

Это было сказано нервозно и неровно. Из этого я понял, что говорил именно Марк.

В итоге повернувшись заметил, как товарищи используют припасы не по назначению, так что размеренно, но быстро проволок ноги, и уже через семь секунд стоял возле нарушителя возможного технократического правления.

— Блассен, — тот спокойно взглянул на меня. — какого хуя ты и используешь медшприцы на этом придурке?

— Он мог получить ушибы, — пренебрежительно ответил он.

— Какие, чёрт возьми, ушибы? — поднял я голос.

— Да обычные, — ответил он так, словно ничего не произошло.

И… это, чёрт возьми, ответом хоть является?

— Он не мог просто так получить ушибы от этого. Это то же самое, что и засорённый ствол. Ты думаешь, что раз оружие заклинило, то значит оно сломалось, — перевёл я дыхание. — Но так думают только дегенераты, Блассен!

Упомянутый встал на ноги и бросил использованный медшприц в ближайший сугроб.

— Тогда нахрен ты его вообще уложил? — спокойно встретил он моё сравнение.

— Это никак не оправдывает твои действия, — ответил я ему той же песенкой.

Мы знакомы вместе от силы три месяца. Не знали друг друга до этого, как не слышали и не видели, потому что я живу в другой части колонии. Да и пересекаться мы никак не могли.