— Всё, кости целы, мышцы не полопались, мясо целыми кусками. Ничего с ним не будет, дядя Игорь. Только штаны намочил и кошмары будут сниться, но мы этого и добивались. Вы что-то ещё от меня хотели? Давайте сделаем, а то мама будет беспокоиться.

Я и забыл, что детей с собой таскаю вечером по кладбищам. Чем я лучше Феди в итоге?

— Ладно. Нужна твоя помощь. Говорят, что нюх у тебя как… ну ты понял.

— Что там у вас? Старая футболка? Я давно учуял этот комок в кармане. Запах живого мертвеца.

— Оживленного, — уточнил я, доставая тряпочку. — Оторвал кусок рукава для дела. Шеф компенсирует, надеюсь. Ну так что, тебе нюхать надо или как?

— Дайте сюда, — сказал парень и зарылся носом в тряпочку. Я деликатно отвернулся, пока он фыркал и вдыхал кислый запах мёртвого.

— Дальше что?

— На кладбище есть большие перекрёстки, на четыре стороны открытые. По-моему, три штуки. Один соединяет новое и старое кладбище. Это центральный. Ещё один слева от него выходит на пригород, оттуда приезжают деревенские. Справа небольшой выходит на старый город. Может, ещё есть… Я не уверен. Ты быстро бегаешь?

— Особенно на четырёх, — улыбнулся юный оборотень. — Что сделать нужно?

— Пробегись по всем перекрёсткам, выйди на центр каждого и занюхай, нет ли рядом чего, пахнущего как эта тряпочка.

— Под землёй?

— Ты догадливый.

— Друга ищете?

— Я вижу, у вас тайны быстро расходятся. Коллегу ищу, из ваших.

— Я знаю про Гнулла.

— Вот и хорошо. Тогда сделай всё быстро, но качественно. Если на перекрёстках что-то есть, ты не должен пропустить.

— Отвернитесь, — попросил парень, снимая футболку. — Я должен перекинуться.

Я сделал это с огромным удовольствием. Перевоплощение в оборотня нормальному человеку лучше не видеть — потом в кошмарах приходят картинки или даже во время еды, что ещё хуже. Ломаются кости, рвётся кожа изнутри, череп выгибается как мыльный пузырь, глаза стекают по щекам, и шерсть лезет пучками. Не знаю, что испытывают оборотни, но мы получаем приступы рвоты.

Помню, как взяли в плен вовкулаку противника и, обмотав цепями, привязали к пушке. Хотели дождаться начальства и распоряжений, что с языком делать. До ночи сидели, но так никто и не приехал. Сели кружком вокруг костра, баночки открыли с тушёнкой и только приступили к ужину, как оно мясо почуяло. Тело начало биться в судорогах, гордо раздулось от попыток выть, и многотонное орудие завибрировало от злобы привязанного ублюдка.

— Чего это с ним? — спросил Сурен, даже ложку не донёс до бородатой пасти.

— Хрен знает, может, яд принял, — предположил Офис и протёр очки.

— Полнолуние, — зарисовался я знаниями и ткнул пальцем в небо. — Они в это время сильнее в разы.

— Гонец, ты знаешь, где твоё… — начал было невежда Сурен, когда пленника будто разорвало изнутри. Он повис на цепях, как сдохнувшая летучая мышь, и потоки крови летели вниз и пропадали, не касаясь земли. Тряпка, затыкавшая рот, полетела вперёд по ниспадающей траектории, и волк завыл во всю мощь чёрных лёгких. Солдаты повскакивали, роняя ложки, консервы, подставки. Костёр вспыхнул, зашипел и потускнел. Тело на стволе корчилось в муках и обрастало иголками волос.

— Надеюсь, у вас есть серебряные пули, — объявил я, пряча пару кусков хлеба в вещмешок.

— Или что? — Сурен схватил меня за воротник и рывком поставил на ноги. — Или что, курьер? Что с нами будет, курьер?

— Или придётся стрелять из пушки.

Снаряды у них были подотчётные, и бахать посреди ночи, открывая позицию и сводя с ума ничего не понимающих генералов, не хотелось, но визжащая и увеличившаяся в два раза тварь помогла решиться. Выстрел был произведён без команды из штаба, без приказа командира подразделения, без глазомерной подготовки, без пристрелки цели и прочих сложных штук.

Они просто подняли пушку повыше и грохнули так, что земля на головы посыпалась. Тело разорвало в клочья и на обрывках цепи разнесло в стороны, как раскрывшийся бутон. Телефоны уже надрывались, кто-то бежал по траншее, топоча сапогами, и орал благим матом, включились прожекторы и шарили по небу, а там уже мелькали яркие звёздочки маленьких крылатых наводчиков. Завыли Горынычи вдали, а я скинул в карман пачку чая и под шумок радующихся артиллеристов нырнул в темноту. Дальше пусть сами. У меня важная доставка.

Парень обернулся в волка и унесся вперёд, а я остался ждать, пока он сделает свою работу.

Затопали босые ноги, и я повернулся. Тень, похожая на длинную, огромную собаку, полетела вперёд, избегая света одиноких фонарей, которыми местная администрация кладбище не баловала. Покойникам электричество не нужно. Оставалось только ждать. Если моя теория верна, то Касьяна можно будет порадовать уже сегодня. Если не угадал, то придётся ещё обойти пару более мелких кладбищ на окраине.

Вернулся перевертыш быстро. Не успел сторож за дверью вытьё закончить, а я только подумал о том, чтобы закурить, как слышу топот копыт и вижу тень, приближающуюся на всех парах.

— Гав! Отвернись! — рявкнул он издалека, и я послушался.

— Ну что там? Не томи.

— Есть! На центральном перекрёстке зарыто. Неглубоко, полметра, но я сам копать не решился, вы не уточняли, что делать.

— Отлично, — сказал я и помахал рукой, привлекая внимание, но только зря воздух двигал. — Как вернёшься в нормальный облик, сбегай к машине, пусть сюда заезжают.

— Хорошо, дядя Игорь, уже бегу.

Фёдор всхлипывал и умывался из ведра, когда я зашёл. Увидев меня, он вздрогнул и выпрямился, руки по швам.

— В порядке? Я же говорил, что мы быстро. Иди, открой ворота, заедет бус — пропустишь. Через минут двадцать выпустишь и можешь про нас забыть. Как и про детей. Одевайся.

Он быстро засобирался, а я ждал его у двери.

— И сердечки эти выброси. Пошлятина какая-то. Номера машины не запоминай и на людей не смотри, не надо.

Я заскочил в бус на ходу и закрыл дверь. Сторож остался позади. Майя теперь сидела у противоположного окна, а между нами порозовевший и немного растрепанный Яцек. Превращения идут ему на пользу.

— Указывай дорогу, — толкнул я его легонько и на секунду прикрыл глаза. Усталость давала о себе знать.

Бус встал так, чтобы освещать фарами центр перекрестка. Мы с пареньком стояли точно в фокусе, и он раздувал ноздри, а я ждал.

— Ну что, уверен?

— Да. Что-то здесь зарыто, дядя Игорь.

— Значит, будем копать. Есть лопата, парни?

Лопата нашлась. Так называемая «американка» с желтой ручкой. Хорошо, что не совковая. Никто помощи не предложил, поэтому пришлось вспомнить навыки рытья окопов.

Я вгрызался в землю, крестоносцы зевали в машине, а дети стояли рядом, как прорабы над рабочим. Вскоре звереныш не выдержал, сестра охнула, а он упал на колени и руками заработал, как лопастями подземной машины-копалки. Земля летела вверх и в стороны, на удивление укладываясь в ровные кучки. Бравые парни Касьяна уронили сигареты.

— Спокойно, — сказал я. — А ну остановись, — и сунул руку в мягкую теплую землю. Нащупал веревочки и потянул на себя. Игорь принялся подкапывать с одной стороны, а Майя не выдержала и помогала лопатой с другой.

Попыхтев пару минут, на волю была извлечена сумка с чем-то тяжелым внутри.

— Сумку-холодильник кто-то прикопал, — сказал первый, они уже были рядом, любопытство победило безразличие.

— Наверное, не хотели, чтобы испортилось, — подчеркнул тринадцатый, — но странное место для погреба.

— Дети, отвернитесь, — скомандовал я и убедился, что они выполнили приказ. А потом открыл замок.

На дне сумки лежала голова, плотно обложенная белыми поролоновыми шариками. Не давая себе задуматься и остановиться, я потянул за волосы и поднял отрубленную голову напротив глаз. Это был Гнилл с осоловевшими, как у пьяного, глазами. Но зрачки вращались, пытаясь рассмотреть все вокруг, и значит, он был жив. Во рту, как у зажаренного поросенка, торчало красное яблоко.