— А может, нам… ну… не срисует он нас сейчас? — предположил я.

— А я и не подумал, — через мгновение глаза мертвеца уже замотали двумя слоями скотча. — Хватит с него. Только материал переводить. Спасибо, тебе, щегол. Что-то я тупить начал, в отпуск пора. Вот только языка довезём и на сутки в спячку уйду. Нарубил дров?

Я осмотрел горку из дерева, бумаги, фольги перед собой и кивнул. Должно хватить для костра.

— Тогда смотри сюда.

Он вытащил на середину самый маленький холодильник из имеющихся.

— Показываю один раз. Чтобы оборвать связь мертвеца с хозяином навсегда, нужно изолировать его башку хотя бы на недельку. Только нужно выполнить пару ритуалов.

Он не церемонясь схватил башку за волосы, и она вдруг оживилась. Заклацала зубами, вслепую пытаясь достать его запястье, и мычала, жалея, что не выходит.

— Спокойнее, тварь, что, папашка приближается? Почувствовал его? Поздно курить, пора таблетки пить.

С этими словами он зашвырнул голову хозяина магазина в его же морозилку с максимальным неуважением и силой.

— Изолируем башку в наглухо закрытом пространстве, где её никто не сможет даже случайно отыскать. Тащи мешок с полусгнившим чесноком, он рядом с рассыпанным картофаном.

Весь чеснок он высыпал в морозилку, так что головы видно не было. Только глухой вой раздавался изнутри, так что стенки содрогались.

— Можно было бы ему язык вырезать, но это не поможет, щегол. У него даже связок нет, а звуки умудряется издавать. Не поверишь, но через час он бы уже заговорил, а через два оперу выводил.

— Ужас, — содрогнулся я. — Даже представить страшно такое. Отрубленная голова на витрине пустого магазина что-то жуткое вещает. Или зовет своего папочку на помощь. «Папа, ты где! Папуля, спаси меня! Где мои ножки!» Или выводит тоненьким голоском «Аве Мария!», а глазами за тобой следит… и улыбается.

Разведчик отшвырнул пустой мешок и посмотрел на меня с удивлением.

— Ну ты и фантазер, доходяга. К врачу давно обращался? Советую не откладывать, пока тебя не нашли в казарме повешенным. Чудаки часто в петлю ныряют по своей воле.

Я промолчал.

— Короче, чеснок блокирует эти ментальные сигналы между мертвецом и его хозяином. Не на сто процентов, но чем больше, тем лучше. Если материала не хватает, то можешь зубчики чеснока выдавить ему в глаза и в пасть залить заодно. Ох, как они бесятся. Потом ящик закрываешь.

Он захлопнул морозилку и, достав скотч, заклеил крышку.

— Желательно зарыть его в земле, полной крови и мертвецов. На поле боя, например, или ещё лучше на кладбище или рядом с церковью. Тогда он не будет бушевать и пытаться подать сигнал для нечестивых спасателей. Кстати, можно целиком чеснок ему в пасть засунуть, главное следить, чтобы за палец не цапнул. А морду замотать, но я его раскапывать уже не буду. Искать кладбище тоже не станем, времени нет. Просто задвинем в угол, подальше от входа, и добавим руну.

Он порылся в кассе, нашел толстый маркер и прямо на белой стенке морозилки нарисовал простой, но жуткий знак, похожий на сердце с кричащим ртом посередине.

— Ну вот. Теперь каждый, кто приближается к этому тайнику, будет испытывать страх, озноб, насморк и, если всё-таки решится взяться руками за крышку, то получит хорошенький разряд. В землю было бы надёжнее, но мы всё равно его тушку сейчас сожжём. Далеко не убежит.

— Эмм, — сказал я.

— Что?

Руна извивалась как живая, пульсировала, расплывалась в стороны и сходилась вновь.

— Но ведь это колдовство. Это ведь…

— Запрещено? Давно нет, штабник. Попробуй про запреты пацанам на передовой рассказать, и лишишься зубов. Мы учимся у врага, чтобы победить его. А вся эта чёрная фигня незаменима в уничтожении противника и в защите тоже. У вас ведь тоже руны на тачке.

— Белые, — промямлил я, но он уже отвязывал пленника, предварительно пинком отогнав его на расстояние.

— Белые — черные, какая разница. Бери растопку, щегол и пошли трупака жечь, если твой друг-предатель еще не свалил, пока мы тут с мертвой головой в прятки играем.

Сашка никуда не ушёл, хотя, конечно, мог бы. Наоборот, выкопал яму, хоть не очень глубокую. Пришлось мне прыгнуть вниз по приказу командира и чуть расширить и углубить её под взглядами двух военных и одного упыря.

Потом произошло то, чем гордиться не стоит. О таких военных историях не рассказывают внукам и школьникам на торжественных встречах. Короче, этот разведчик приказал тело немного укоротить. Хорошо, что не мне сказал — я бы точно отказался. Он заставил Александра «отрабатывать трусость» и четвертовать остатки мертвеца, которые дергались так, будто чувствовали, что теперь им точно конец.

Я отошёл за машину, сел на пассажирское кресло и провалился в беспамятство. Да, немного трусливо, потерял сознание и очнулся только когда Сашка потряс за плечо, протягивая какую-то марлю.

— Надень маску — запах неприятный.

Тут меня и вырвало, еле успел отскочить водила. А разведчик смеялся так, что трясся пленный на другом конце цепи.

До окраины города оставался час езды. Блокпостов стало заметно больше, но останавливали реже. Наши новые пассажиры тоже прошли проверку документами, и молоденький автоматчик отпрянул, увидев, кто сидит в машине, перевязанный скотчем, как ёлка гирляндами. Солдат смеялся искренне и громко.

Устроились новенькие на задних сидениях: разведчик за шофёром, пленный прямо за мной, что очень меня нервировало, а вояку только веселило, заставляя дергать за цепь всё чаще, чтобы нечистый издавал утробные звуки, а я невольно сидел, упираясь коленями прижимаясь к пластмассовой панели.

Когда ему становилось особенно скучно, солдат приставал к шофёру.

— Эй, ты! Как там тебя?

— Александр, — бурчал тот.

— Шурик! Расскажи нам, почему боевому товарищу не помог?

Тот молчал и только крутил руль.

— Стыдно, да? Стыдно быть трусом?

Разведчик устроился поудобнее и отпихнул пленного подальше от себя, поближе к двери.

— Знаешь, в чём разница между страхом и трусостью? Что-то меня пробило на нравоучения салагам, надо выговориться, а то спать буду плохо. Так знаешь или нет?

Он вдруг отвесил впереди сидящему легкую, но звонкую оплеуху. Мертвец заурчал, машину чуть дернуло в сторону. Опасно трогать шофёра во время вождения, но этот не боялся. Он ведь знал, что такое страх.

— Нет, — отрезал Александр. Не громко, просто буркнул, но чётко выговорил, чтобы не получить ещё раз.

— Ну и холодная у тебя морда, как у рептилии. О чем это я? Страх можно преодолеть, а трусость — это уже после, когда ты со страхом не справился. Понимаешь? Боятся все, но вот трусов не так уж и много, и вот ваше «братство» прощают очень редко. Знаешь почему?

— Нет.

— Потому что трус подставляет под косу Смерти тех, кто страх свой преодолел. Был у меня такой случай.

Он задумался, положил ногу на ногу, будто собирался говорить до ночи, хотя рассказ занял не больше минуты.

— Была у меня с Некрасовым вылазка. Закладку предстояло очистить, практически на границе с врагом. Некрасов молодой совсем, да и я только полгода служил. Дали координаты и валите — «заберите вещи из тайника, агент наш в бега пошёл и больше туда не вернётся».

Вот мы пробрались в нейтральную деревушку, по разведданным там не должно было быть врага. Идём спокойно, но бдительность не теряем, а из-за угла трое чёрных выходят. Двое крылатых и один клыкастый. Тоже нас не ожидали увидеть. Сразу кинжалами ощетинились. У каждого по два. А у меня ствол был с пулями серебряными, но шуметь нельзя.

Я пистолет за пояс и кинжал из кобуры вытянул. Добротный. Клинок почти сто восемьдесят миллиметров. Двое против троих — можно попробовать — шансы выжить неплохие. И знаешь, что Некрасов сделал?

— Нет, — односложно ответил шофёр, — не знаю я.

— Побежал, бросил меня и не оглядываясь побежал в сторону наших. А я один остался против трёх ублюдков. Он испугался и поддал газку, а я испугался и остался стоять. Так получилось, что он меня предал, а его отход прикрывал. Мы оба испугались, но трусом оказался один. Шурик, доходит что-то или ещё понятнее объяснить?