Я лишь кивал головой, понимая, что речь не о том. Нужно было понять, почему на меня арка реагировала иначе, чем на Томаша и Фила, чем я отличаюсь от них. А отличался я лишь одним — даром богини жизни Аве. Я был защитником жизни, у арки были те же функции, что и у меня.

— Дарин, а эта арка гномам случайно не в дар от богини жизни Аве была дана? — спросил я.

— Да, так было писано на стенах, — подтвердил Дарин. — Что Аве подарила арку гномам в спасай пещеру, когда гномы преподнесли ей в дар прекрасную диадему.

Я кивнул. Итак, всё дело было в том, что у нас с аркой одно предназначение — спасать жизни. Но арка всё равно от меня защищалась и не давала просто взять и войти, а хотела, чтобы я что-то для этого смог сделать. Нет, не сделать… Что-то другое ей требовалось.

Я ходил кругами пытаясь найти выход. Гномы притихли, перестав фонтанировать идеями, и смотрели на меня, как на какое-то чудо природы. Но я был просто человеком.

И тут до меня дошло. Да, я защитник жизни, но и при этом, я всё же просто человек со своими слабостями, а значит, и опасен, как любой человек. И арка чувствует эту опасность от человека.

— Я понял, — довольно улыбнулся я. — Я смогу войти в арку и приведу сюда Большетопов и Длиновласов.

С этими словами я обернулся в сокола.

Однако, в пещере сокол чувствовал себя не в своей тарелке. Мне с трудом удалось утихомирить птичью панику. И только после этого, я распахнул крылья и влетел арку, оказавшись в спасай пещере.

Спасай пещера почти точь-в-точь зеркалила чертоги двух кланов — Большетопов и Длиновласов. Только спасай пещеры у всех кланов, изначально, не были обжиты и облагорожены гномами. Поэтому гномы, в этой спасай пещере, трудились вовсю. Туда-сюда сновали тележки, гружёные доверху камнями, орудовали топоры, высекая гномьи статуи основателей кланов. Одну статую гномы даже успели инкрустировать жемчугами, и её благородный блеск помогал рассеивать мрак, худо-бедно освещающим пещеру фонарикам.

В том, что гномы принадлежали кланам Длиновласов и Большетопов, никаких сомнений не оставалось. Этих гномов отличали огромные непропорциональные стопы и по русалочьи длинные волосы и бороды до колена.

Я пока решил не обнаруживать себя. Залетел в тень и попробовал обернуться в человека. Тут-то меня и встретила первая неприятность. Оказалось, что в человека я здесь обернуться не могу. И я почувствовал, что сокол явно запаниковал, клёкотом выдавая тревогу. Усилием воли я задавил в себе животный ужас.

Итак, мне предстояло, будучи в обличие птицы, как-то объяснить гномам, обживающим спасай пещеры, что им нужно вернуться обратно в свои чертоги и замириться с соседями, а замирившись, сложить свои листы в единую книгу, которую потом можно будет выменять у драконихи на золото. Задачка непростая, но вполне посильная при правильном подходе. Как говорил Архимед, дайте мне точку опоры, и я переверну землю.

Я решил сыграть на суеверии гномов. Распахнул крылья и с громким клекотом заложил круг над их головами.

Конечно, я ожидал оказаться в центре внимания, но гномы оказались на удивление абсолютно равнодушными к моей персоне. Как будто у них в пещере соколы каждый день кружили. Гномы так были увлечены своей работой над статуями, что меня и вовсе не замечали, лишь пара-тройка гномов оторвалась от камней и, проводив меня равнодушным взглядом, тут же снова углубились в своё дело.

Я приземлился на край арки, и пристально уставился на непутевых гномов жёлтыми соколиными глазами.

Оба клана насчитывали в себе не больше полсотни гномов. И в отличие от гномов по другую сторону арки, эти казались счастливыми донельзя.

Я прислушался к разговору между гномами, везущими мимо меня тележку.

— А всё-таки как хорошо, вернуться к работе, — вздохнул один из гномов, взгромождая на телегу огромный камень.

— И не говори, так эта война осточертела, что просто страх, — всплеснул руками другой гном, вытирая пот со лба. — Давно пора было уйти.

Гномы, нагрузив тележку, удалились.

Я переключил внимание на другую парочку, опознав в них предводителей кланов Длиновласов и Большетопов. У одного из гномов волосы отросли настолько длинные и прямые, что тянулись за ним шлейфом, длинная его борода была скручена и заколота жемчужным гребнем, а на голове поблескивала корона, инкрустированная жемчугом.

У другого гнома ноги, облаченные в выдающиеся башмаки с загнутыми носами, украшенные изумрудами, были запредельно огромны. На голове у него красовалась корона с изумрудами. Оба гнома уверенно руководили всем рабочим процессом, отдавая приказы, покрикивая и вместе с тем давая дельные советы, а в случае нужды эти самые советы осуществляли собственными руками, показывая на собственном примере, как та или иная хитрость работает.

Я вспорхнул с арки и, подлетев к парочке, сел длинноволосому на широкое плечо.

Гном дернулся, почувствовав тяжесть моего тела, повернул голову и расплылся в восхищенной улыбке.

— Смотри, Белегар, экие здесь животинка водится, — восхитился гном, осторожно поглаживая мне перья. — Не видывал я такого чуда.

— Красавец! — подтвердил Белегар. — Я про таких читал, они обычно за пределами гор водятся, любят небо и простор. Говорят, правда, они гадальщики и всякую хворь разносят опасную. Так что я на твоем месте, Гимли, не гладил бы эту птичку.

— А сразу сказать не мог, Белегар! А ну кыш! — упрекнул Гимли и замахал на меня руками.

Прошла любовь, завяли помидоры, называется. Разозлившись, я тюкнул гнома по башке, от чего тот, схватившись за голову, болезненно охнул. Большетопый Белегар, не растерявшись, метнул в меня топор, и, надо сказать, довольно метко — я едва успел увернуться. После чего подлетел и тюкнул по башке напоследок и сделавшегося безоружным Белегара.

Гномы переполошились, стали метать в меня, чем придется. Пришлось улететь и снова взгромоздиться на арку. Ситуация начинала реально подбешивать и принимать неприятный оборот. Сыграть на суеверных чувствах гномов не получилось и вряд ли теперь получиться.

Эх, знал бы я гномий язык, мог бы накарябать им послание какое-нибудь, но и этот вариант предрекал совершенно непредсказуемые результаты. Что дальше делать я не знал, возвращаться к оставленным гномам ни с чем, было просто немыслимо, да и существовала опасность, что арка не позволить мне расхаживать туда-сюда. А часики неумолимо тикали. У нас оставалось всё меньше времени, чтобы успеть спасти Венди.

Я решил полетать по пещере в поисках подсказки по поводу того, что же мне делать дальше. Довольно долго мои мытарства ни к чему не приводили. Я настолько отчаялся, что даже стал подумывать о том, а не вернуться ли мне, чтобы посоветоваться с гномами.

Однако в кои-то веки мне крупно повезло. Я наткнулся на скрытую от посторонних глаз пещерку, в которой играли четыре маленьких гнома. Мамки видимо были вовлечены в работу на каменоломне. Старая же нянька — гномиха, которую оставили следить за малышами, задремала. Поэтому дети были представлены сами себе.

По-правде говоря, детеныши у гномов реально были умильные. Абсолютно несуразные по пропорциям и уже с пушком на розовых щеках. Они, в отличие от взрослых гномов, сразу же отдали мне должное и проявили самое живое любопытство. Дети отбросили свои камешки, из которых пытались строить лабиринт смерти для сделанных из камешков кукол.

— Смотри, — тыкая в меня пальцем, сказал гном с большими ногами. — Какая невидаль!

— Это дух горы, — тут же стал фантазировать другой.

Я подлетел к детям поближе, давая себя рассмотреть. Один из ребятишек протянул руку, чтобы меня погладить.

— Бум! — легонько тыкнув его пальцем, выдохнул гном с большими ногами.

Гномик вздрогнул от неожиданности. Дети засмеялись.

— Эх, ты! Большелапый дурак! — сжал кулаки гномик.

— Сам дурак нечесаный! — показал ему язык большелапый.

Я тихонько заклекотал. Сел на руку гному, который пытался меня погладить. Предотвращая перебранку, и не давая перерасти ей в ссору. Шум мог разбудить старую няньку. Да и мне нужно было сосредоточить внимание малышей на себе.