Слышал и понимал, что народная любовь, это и крылья и ноша. И мне предстоит плечо к плечу с Леоном стоять за жизнь и счастье этих людей.

Народные гуляния продолжались весь и стихать начали уже глубокой ночью. Я вдоволь полетал и, разумеется, поел от пуза. Попробовал наладить общение со Стеллой, но она опять весь вечер воротила от меня носик. И ведь хрен проссышь, что у неё там в башке и за что она на меня так взъелась-то!

Ещё и Венди, к Филу, как будто прилипла. Тоже было как-то обидно — сначала малявка за мной так вот таскалась, а теперь нашла себе другого кандидата в женихи. Стоит женщине — даже, если она еще девочка, — кого-то спасти, так у неё сразу вспыхивает к этому объекту какая-то нездоровая привязанность. Вот не раз такое за девчатами замечал. Синдром спасительниц.

Лейла была занята Томашем. Томаш был занят Лейлой. А Лейла, на секундочку, была моей невестой! Ия всё же утащил Крайкоса на пару слов. Уж, больно меня тригернуло с этим судом и возникли вопросики, на которые требовались ответы.

— Слушай, Томаш, ты же вроде нормальным оказался? Ну, не подлец уж точно, пусть и зазнайка, — начал я издалека.

— Условно, и ты не совсем дураком оказался, — вернул мне мой сомнительный комплимент Томаш.

— Вот я всё никак в голову не возьму, какого хрена вы меня в лесу всей честной компанией мутузили чуть ли не до смерти? — задал я назревший вопрос.

— А какого хрена ты за моей сестрой у озера подглядывал⁈ — вызверился Томаш, сжимая кулаки, я на всякий случай увеличил дистанцию, чтобы он мне не втащил, чего меньше всего сейчас хотелось, так это драки.

И ведь реально могло такое быть, я ведь до того, как стал собой, был чёрт знает кем. Но и Стелла хороша, если так, ведь она на площади явно сама меня провоцировала. Дыма, как известно, без огня не бывает. Может она дуется на меня за что-то, чего я не помню?

— Ну, вы тоже наврали потом про меня с три короба, мол, меч я украл и хотели, чтобы Треликий меня заживо поджарил! — огрызнулся я.

— Я реально считал, что ты как-то обвел вокруг пальца Треликого и меч должен был выбрать меня. Я заплатил за свою ошибку — мой оруженосец сэр Урик мертв.

Я вспомнил страшную кончину Урика и вздохнул. Как ни крути, как-то глупо всё вышло.

— Ну, кто старое помянет, тому глаз вон, — я решил свернуть неприятную для нас обоих тему.

Как раз вовремя. Томаша позвала Лейла, и он умчался на её зов, как большой глупый пёс. Невооруженным взглядом было видно, что Томаш явно очарован моей невестой, а я испытывал к сему факту тупое равнодушие, как и к Лейле.

Своё одиночество на всеобщем празднике жизни я старался залить вином. Изрядно набравшись, я взобрался на стол и стал распевать русскую народную песню про Черного ворона. Собрал публику. Довел некоторых баб до слез, даже показалось, что мелькнуло в толпе грустное личико Стеллы.

Потом взялся петь песни повеселей. Ударился в пля — я ведь, занимался когда-то степом, проще говоря, бил чечётку. Людям понравилось. Сорвал овации. И быть бы мне одинокой звездой в этой ночи, если бы координация не подвела, и я не свалился бы под стол. А дальше и не помню толком, что там было, всё виделось как в тумане.

Дыхание щекотало кожу. Шепот: «Иди со мной!» Я вовлекаюсь в движение. Проваливаюсь в вязкую тьму. И сладостно и томно в этой темноте. Танец теней на стенах в холодном свете луны. Прохладные касания, коготки пронзают насквозь, как острые льдинки. Дыхание перехватывает, будто меня обняла сама ночь. Я пролился в эту ночь, со стоном выплеснул молоко, создав млечный путь. Став сотворцом ночи и смерти.

Проснулся я в мягкой кровати голый. Через плотные шторы пробивались лучи солнца. Я повернул голову. Возле меня, лёжа на животе, спала абсолютно нагая незнакомка с роскошными черными волосами, которые тяжелыми прядими разметались по всей постели.

Я невольно застонал. Как я умудрился в состоянии нестояния подцепить какую-то девку, известно одному Треликому. Хоть лица женщины было толком не разглядеть из-за позы, в которой она спала, радовало одно, тело и волосы у неё были роскошными. От неё исходил тонкий аромат дорогих духов. Скорее всего, кобыла была породистой и у меня до кучи могли возникнуть проблемы с её семейством.

В комплекте с незнакомой женщиной в постели, давали о себе знать и другие признаки похмелья. Во рту кислятина, голова чугунная, руки подрагивают, а на лбу испарина.

Я встал и, прошлепав к столу, взял кувшин и жадно припал к теплой воде.

— Здравствуй, соколёнок, — промурлыкал женский голос за спиной. — А ты хорош, не зря моя сестричка на тебя глаз положила. Я довольна.

Я поперхнулся водой и стал усиленно откашливаться. Медленно развернулся, всё еще надеясь, что мне это померещилось.

Кувшин выпал у меня из рук. Я узнал её сразу — хищные зеленые глаза с глубоким кошачьим блеском, смотрели плотоядно. Она изогнула губы в холодной улыбки. Да, проблемы с этой женщиной у меня определенно будут. Передо мной лежала богиня Амадей. Она с грацией большой кошки потянулась и, откинув тяжелую прядь, села в кровати, поджав под себя ноги.

В моих руках тут же появился меч и перчатка. Я приготовился к тому, что придется драться за свою жизнь.

— О-о-о, папенькин меч, — хрипло засмеялась Амадей, ничуть не испугавшись моего боевого настроения, — спрячь железку, мальчик, а то поранишься. Ночью ты вёл себя покладистей и так старался мне угодить. У тебя почти получилось.

Самое противное в этой ситуации — вполне могло быть, что с этой ведьмой у меня действительно этой ночью был секс. Судя по тем смутным ощущениям, которые мне помнились, что-то точно между нами было.

— Что тебе нужно? — прямо спросил я.

Меч и перчатку я убрал. Против Амадей они вряд ли бы чем-то помогли. Голышом же расхаживать по комнате, да ещё и с оружием было, мягко говоря, глупо. Вообще пусть мне и часто приходилось сверкать своими достоинствами из-за частых трансформаций в сокола, я к этому привыкнуть не мог и чувствовал себя в такие моменты очень уязвимым. Поэтому я стал поспешно натягивать одежду.

— Твоё тело я получила, теперь хочу твою душу, — засмеялась Амадей.

— Это я получил твоё тело, потому что мужчина берёт, а женщина отдаётся, — нагло поправил я.

Богиня не богиня, а баба и должна знать свое место. В одежде ко мне вернулась уверенность

— Дерзишь, сокол? Я могла бы и обидеться, а моя сестрёнка может не успеть проявить заботу о своей пташке.

— Слишком много сослагательных наклонений, — нетерпеливо заметил я. — Повторяю, что тебе нужно?

— Я оказала тебе великую честь, впустила в своё тело. Это дорогого стоит. И вот твоя благодарность?

— Очень дёшево,– не согласился я с Амадей. — То, что достаётся так просто, не может быть честью и тем более великой.

Амадей в долю секунды оказалась на ногах, в метре от меня, при полном облачении. Даже волосы заплелись в какую-то причудливую прическу и на ногах засверкали туфельки на высоченных шпильках, которыми эта ведьма хотела меня пришпилить.

— Сестричка назло мне выбрала тебя, она любит таких вот несмышленышей — дураков, как ты!

— Для меня, однако, имеет значение только её мнение обо мне! — парировал я.

— Всё, мальчишка, ты мне надоел! Молчи и слушай!

Онемев на время, я понял, что рот мне закрыла тьма. Я скрестил руки и стал сверлить ведьму ненавидящим взглядом.

— Эта рыжая дурочка, что Вард взял себе в жены, ещё нужна вам? Если да, то кивни.

Я с каменным выражением лица кивнул, невольно заинтересовавшись, что Амадей скажет дальше про Киру.

— Мне до скуки надоело, что Вард вечно возится с ней. А меня великую богиню стал часто под разными предлогами игнорировать. Я не могу её убить, к сожалению, Вард об этом позаботился. Но я могу помочь тебе и её брату выкрасть из лап ворона эту паршивку, — Амадей нетерпение изогнула бровь, а потом будто вспомнив, что сама меня лишила дара речи, махнула рукой. — Ну, говори.