Я покачал головой. Агафона расстраивать не хотелось, но и тешить его напрасными надеждами тоже было нельзя.

— Шансов очень мало Агафон, — честно сказал я. — Может судьба поможет нам…

— Да, будет так, — кивнул Агафон. — А теперь, мы хотим, чтобы вы покинули нашу деревню.

— Так тому и быть, — не стал спорить я.

Я понимал, что наше появление только растревожило людей, оставив их в петле мертвого времени без всякой надежды спастись.

Одеялами нас все-таки снабдили. Мы вышли на улицу. Небо было темным. Воздух прохладным. Я подкинул рулон, и ковёр развернулся сам собой.

И мы, закутавшись в одеяла, помчались прочь от проклятой деревни.

Эта ночь оказалась немногим лучше, чем предыдущая. Одеяла абсолютно не спасали от ледяного ветра, который свистел в ушах. Мы втроём сели так, чтобы прикрывать собой Венди. Однако, вскоре нас укачало, и пришлось всем троим, свесившись через край ковра, устраивать себе промывание желудков, оставив Венди без защиты.

Среди нас всех Венди оказалась самой стойкой и, хотя её личико тоже имело зеленоватый оттенок, подчеркнутый светом нарождающейся луны, она смогла удержать в себе ужин. Венди даже помогала Филу, отыскав где-то платочек и пытаясь протереть ему лицо, правда от такой заботы Фил старательно отмахивался, хотя и безуспешно.

Мы опять с надеждой вглядывались в небо, мечтая увидеть на нём проблески рассвета, но оно оставалось тёмным и глухим к нашим мольбам. Минуты казались растянутыми до бесконечности. Меня одолевал соблазн плюнуть на всё и слететь соколом с этого чертова ковра на грешную землю. Но я подавлял в себе это эгоистичное желание — нельзя оставлять товарищей в беде, тем более, нельзя бросать в беде детей. Да и соколу за ковром этим треклятым никак не угнаться.

В этот раз проблески рассвета я пропустил. Так как уже вообще перед собой ни черта не видел, кроме раскачивающейся бездны.

Спустил нас ковер на живописную полянку соснового леса. Вновь, как только мы коснулись земли, ковер свернулся в чёрный рулончик и прыгнул мне в руку. Лишившись ковра, мы оказались на колючей хвойной подстилке.

Какое-то время вокруг головы у меня ещё крутились мультяшные звездочки, а когда они перестали крутиться, я, переборов себя, нашел в себе силы подняться. Меня нехило так раскачивало, я постоял, заново приучая себя к земле, и сделал шаг другой. Тело замерзло в дерево, проще говоря задубело, и чтобы его согреть нужен был огонек.

Вот я и стал собирать дровишки. Вскоре ко мне присоединилась Венди за ней подтянулись и Фил с Томашем.

Мы разожгли костерок. Фил достал котелок и сварганил кашу. Есть никто не хотел, но все понимали, что нужно поесть сейчас, так как вечером придется обойтись без ужина.

— Сколько ещё нам выносить эту пытку на ковре? — спросил Томаш.

— Ещё долго, до замка Варда ночи четыре, — прикинул я.

— Четыре ночи! — простонал Томаш. — Триликий дай нам сил!

— Это только до замка, а ещё ведь обратно и с Кирой дольше, — тихо заметил Фил.

От такой перспективы нам стало ни по себе. Мы, молча, уставились на потрескивающий огонёк.

Немного успокоившись, мы налопались и улеглись спать. В этот раз спал я крепко, так крепко, что проснулся я только тогда, когда в меня тыкнули горящей палкой.

Я заорал. Открыл глаза. Передо мной стоял грязный человек, который улыбался мне беззубым ртом. При этом, продолжая тыкать в меня горящей палкой.

Мне захотелось тут же врезать обидчику, но руки у меня оказались крепко прижатыми к туловищу и примотаны веревкой к дереву.

Спросонья я, как всегда, соображал туго. По возмущенной брани за спиной до меня медленно дошло, что нас всех четверых привязали к стволу большого дерева. В наших мешках уже деловито копошились трое мужиков. В меня вновь тыкнули раскаленной головешкой.

— Ещё раз тыкнешь, и я сломаю тебе руку, — тихо пообещал я.

— Нифево ты мне не фделаеф, — засмеялся беззубый урод и снова тыкнул в меня раскаленной палкой.

— Привыкай парень, — к нам подошёл здоровый бородатый мужик. — Скоро тебе предстоит выносить вещи и похуже.

— В этом я сомневаюсь, — хмыкнул я.

— А ты не сомневайся, — он сдернул с меня сумку. — Скоро здесь неподалеку будут мроты, и мы продадим вас им в рабство. Всё равно у вас ничего ценного нет!

Бородатый стал деловито потрошить мою сумку. Откинул дневник моей матери. Повертел в руках гребень, точнее то, что от него осталось, так как зубчики истёрлись совсем. Значит, я отдаляюсь от этой тайны, а не приближаюсь к ней, мимоходом отметил я. Гребень тоже полетел в сторону. Зато пару золотых, взятых мной в дорогу, бородатый сунул себе в карман.

Беззубый урод между тем поднёс палку к огню и снова с гадкой улыбкой ткнул мне в живот раскаленной головешкой.

В этот момент мне удалось благодаря частичной трансформации высвободить руку из верёвок.

Я, пользуясь соколиной реакцией, перехватил грязную руку беззубого и держа данное слово, сломал её в запястье. Беззубый оглушительно завизжал. Я даже вздрогнул от неожиданности.

Отшвырнув мою сумку, к нам подскочил бородатый мужик с топором наготове и, не раздумывая, врезал мне под дых. Я согнулся пополам, жадно пытаясь схватить воздух.

— Что случилось, Клиф⁈– спросил он у продолжавшего визжать беззубого.

— Он фломал мне руку! — пожаловался Клиф, предъявляя бородатому сломанную руку.

— Я предупреждал, — выпрямившись, спокойно заметил я.

Веревка свалилась к моим ногам. В руках материализовался меч и перчатка. По бокам от меня вооруженные топориком и копьем встали Томаш и Фил.

Разбойники переглянулись и, быстро смекнув, что мы вовсе не овцы, а пастухи, кинулись наутек. Всего разбойников было пятеро, можно было конечно их отпустить, но, во-первых, меня хотели продать в рабство, а рабство на земле вообще не должно существовать. Ну а, во-вторых, эта садистская беззубая улыбка меня реально выбесила. Ладно я — на мне лучше, чем на собаке всё заживает, а ведь этим ублюдкам кто угодно мог попасться.

Я поднял веревку и, использовав её как лассо, поймал в петлю беззубого Клифа. Он повалился на землю, и я волоком притянул его к себе. Беззубый вновь завизжал, точно баба. Фил с Томашем догнали и привели ещё троих. Эти гады, даже не пытались сопротивляться. Всё было слишком просто, а слишком просто у меня не бывает. Вот и сейчас…

На пути бородатого главаря встала глупышка Венди. Она упёрла руки в боки и смотрела на него исподлобья.

Я оценил расстояние и понял, что не успею. Рядом отчаянно зарычал Фил — до него дошло то же самое.

Бородатый между тем махнул рукой, желая сместить, малявку с пути. Но вместо того, чтобы отлететь в сторону, Венди вдруг одной рукой перехватила руку здоровяка, а другой толкнула ему в грудь. Мужик, описав в воздухе дугу, будто это была не стокилограммовая туша, а пушинка, приземлился на задницу у наших ног.

Мы все, включая разбойников, наблюдали за этим действом раскрыв рты. Лицо бородатого было перекошено от ужаса.

Венди же, как ни в чем не бывало, вприпрыжку поскакала к нам.

— Здорово я его, да, Фил? — подбежав к нам, похвасталась девочка.

— Ага, — только и смог пробормотать Фил.

У меня хоть и чесался язык спросить Венди, что это вообще такое мы только что увидели, но сейчас было не до этого. Впрочем, теперь я кажется понял, как она справилась со стариком Альфредом.

Теперь уже мы привязали перепуганных разбойников к дереву.

— Мы не знали, что вы из знатных! — жалобно пискнул бородатый. — Иначе бы ни за что на вас не напали бы. Зуб даю.

— В этом я не сомневаюсь, — хмыкнул я. — Такие как вы только на слабых нападать могут.

— И что с ними теперь делать? — спросил Томаш.

Я задумался, откровенно говоря, что с этими гадами теперь делать я тоже не знал.

— А давайте их мротам продадим, — неожиданно пришла на выручку Венди.

— Нет! Не надо мротам! — взмолился вдруг беззубый. — Лучше убейте нас!