— Можно мне немного? — неожиданно спрашиваю я, надеясь, что это поможет и мне. Он делает секундную паузу, глядя на меня, как старший брат, осознающий, что его сестра уже не ребенок, а затем даёт мне стакан.

Я держу стакан обеими руками, глядя на янтарную жидкость.

Неужели за всем этим стоял Марчелло?

Все эти заверения, добрые слова, нежные прикосновения. Неужели все это было ложью?

Я чувствую, что мои глаза слезятся, и быстро опрокидываю стакан и глотаю содержимое. Огонь, проходящий по моему горлу, заставляет меня задыхаться.

— Но почему? Почему я? Что я ему сделала?

— Некоторые люди просто не в себе, Лина. Это не твоя вина. Но меня это беспокоит. Кто-то вроде него способен на все.

— Ты прав. Вот почему я боюсь за Клаудию. Что, если он использует ее против меня?

— Тебе пока не стоит никуда уезжать. По крайней мере, пока мы не выясним, что можно сделать.

— Не делай ничего опасного, Энцо. — добавляю я, зная, что у него есть склонность ставить себя на линию огня ради других.

— Мне это не нравится, Лина. Мне это совсем не нравится. Я удвою число охранников. Просто оставайся на месте, хорошо?

Я киваю, заверяя его, что последую его примеру, когда речь идет о безопасности. Последнее, что я могу сделать, это подвергнуть опасности свою дочь.

Прошло еще несколько дней, прежде чем я осознала, что за всем этим стоит Марчелло. Мне до сих пор трудно поверить, что он способен на такое. Думаю, это показывает, насколько я была доверчивой и насколько искусным манипулятором он был. Я была легкой добычей, не так ли? Девушка, которую бросила семья, изгой, которую изгнали за то, что она не могла контролировать. Я была созревшей для того, чтобы меня взяли. Злюсь ли я на себя? Да. Но больше всего я злюсь за то, что разочаровалась в том, что все это было ложью.

Я взяла себя в руки, не желая снова плакать. Мне и так уже достаточно пролитых слез за последнюю неделю. Я должна встать на защиту Клаудии, поскольку она была крайне озадачена нашим внезапным отъездом. Она только что привыкла к нормальной жизни, к семье, а я лишила ее этого.

— О чем ты хотела меня спросить? — я смотрю вниз на учебник, который Клаудия держит в руках. Ее мелкие черты лица подернуты сомнением.

— Я читала эту задачу. — Она показывает на текст и объясняет мне, почему она не согласна с формулировкой.

— Я не вижу в ней никакой проблемы, — говорю я после долгого раздумья. Она хмурится, расстроенная.

— Конечно, не видишь! — надувается Клаудия, и я поражаюсь ее тону. — Марчелло согласился бы со мной. — Она скрещивает руки на груди.

Ее слова заставляют меня отшатнуться.

— Но Марчелло здесь нет, — говорю я, стараясь сохранить спокойствие в голосе.

— И чья это вина? — огрызается она и выбегает из комнаты.

— Клаудия! — кричу я ей вслед, но она уже ушла.

Проклятие! Это именно то, чего я не хотела. Она уже привязалась к нему, и вдруг я оказываюсь плохим парнем, разлучившим их.

Что она сделает, если узнает, что он ее отец?

Она поймет… она должна понять.

Я все еще размышляю о том, как лучше поступить с Клаудией в данный момент, когда кто-то стучит в мою дверь.

— Войдите.

Аллегра заглядывает внутрь, на ее лице робкая улыбка. Шок был бы преуменьшением того, что я чувствую, когда вижу, как она входит внутрь, ее лицо совершенно не такое, как раньше.

— Я тебя беспокою? — спрашивает она голосом, который я не узнаю. Слишком слащавый и лишенный ее обычной остроты.

— Нет, — хмурюсь я. — Что ты хотела?

— Звонил Энцо. Он сказал, что дом взломан.

— Что ты имеешь в виду? — я отступаю назад, паника овладевает мной.

— Он хочет, чтобы мы отправились в безопасное место. Это срочно. Возьми вещи, нас ждет машина.

— Позволь мне позвать Клаудию. — Я встаю, хватая по пути одежду.

— Она уже в машине с Луккой.

— Почему она не пришла ко мне? — спрашиваю я. В этом нет смысла. Клаудия пришла бы ко мне первой…

Но потом я вспоминаю наш спор и вздыхаю. Ладно, может, не в этот раз.

— Неважно, иди

Перед домом ждет большой внедорожник. Аллегра первой садится на переднее сиденье. Я даже не задумываюсь, когда сажусь на заднее.

— Аллегра? Где дети? — спрашиваю я, заметив, что в машине еще только один охранник, но ни Клаудии, ни Лукки не видно.

Аллегра хихикает, покачивая головой от удовольствия.

— Ты действительно на это повелась.

— Что? — я нахмурилась, тут же собираясь открыть дверь машины. Как только мои пальцы касаются ручки, мужчина на другом сиденье прижимает тряпку к моему рту.

Мои глаза расширяются, и я начинаю бороться. Но это лишь на мгновение, так как я теряю сознание.

Я просыпаюсь с сильной головной болью, глаза едва открываются.

— Проснись, сучка. — Кажется, я слышу голос Аллегры, прежде чем она бьет меня по лицу.

Удар достаточно сильный, чтобы мне показались звезды, но также и для того, чтобы я стала более бдительной.

— Клаудия… где Клаудия? — Боже правый, неужели она причинила вред моей дочери? Одна мысль о том, что с ней что-то случилось, заставляет меня дрожать от страха.

Придя в себя, я понимаю, что лежу на полу, мои руки и ноги связаны. Аллегра вышагивает передо мной.

— Мне плевать на твою дочь. — Она пожимает плечами. Аллегра опускается передо мной, отвратительная улыбка растягивается на ее лице. — Но ты… ты наконец-то получишь то, что тебя ждет.

— Что ты имеешь в виду? Зачем ты это делаешь?

— Зачем? — она истерически смеется, прежде чем снова дать мне пощечину. Кольцо впивается в мою губу, и я чувствую разрыв. Черт! Это все из-за тебя. — Ее взгляд маниакален, ноздри пылают от гнева.

— Что я тебе сделала? — я никогда не понимала ее отношения. Я даже могу сосчитать на пальцах одной руки, сколько раз мы общались до этого, и никогда я не была с ней не вежлива.

— Ты украла у меня Энцо. Не думай, что я не знаю. Он еженедельно навещал тебя в этом гребаном монастыре. Ни один брат, даже заботливый, так бы не поступил. Думаешь, я не знаю, что ты с ним трахалась?

Да что с ней такое?

Она продолжает нести свой бред, утверждая, что я оставалась в Сакре-Кер, чтобы иметь незаконную связь с собственным братом. Что это за рассуждения, Господи помилуй?

Чем больше она говорит, тем больнее звучат ее слова.

— Энцо — мой брат, как ты вообще можешь так говорить? — спрашиваю я, отталкивая саму мысль.

— Ты… — выплевывает она, подходя ближе и тыча пальцем мне в лоб. — Ты — причина, по которой он отверг меня. Ты… ты… — Ее слова торопливы и бессвязны. — Ты заставила его возненавидеть меня.

— Аллегра, ты слышишь себя? Энцо — мой брат, ради Бога! Между нами не было ничего предосудительного. — Я пытаюсь образумить ее, но она становится еще более вспыльчивой, ее хватка оставляет синяки, когда она обвивает пальцами мою шею. Аллегра лопочет такую чушь, что я теряюсь.

— … после того, как он закончит с тобой, я буду наслаждаться, ломая тебя. — Ее рот превращается в извращенную улыбку, и я вижу только ненормального человека, действующего в бреду. Боже правый, неужели Энцо знает? Но потом я вдруг улавливаю, что она говорит.

— Кто он?

Она хихикает, падает обратно на попу и смеется.

— Сначала он собирается поиграть с тобой. А я буду смотреть. — Я не понимаю, что она говорит, но чем больше времени я провожу в ее присутствии, тем больше мне становится страшно. Она злится, а это значит, что она непредсказуема. Кто-нибудь знает, что я пропала? Что насчет Клаудии и Лукки, они дома или она их тоже куда-то увезла?

Мы с Аллегрой поворачиваем головы, когда по коридору раздаются шаги. Вскоре в дверном проеме появляется фигура мужчины в костюме. Аллегра вскакивает на ноги и бросается к нему, обвивая руками его шею и осыпая его поцелуями.

— Хватит! — Он поднимает ладонь, чтобы остановить ее.