— Это тоже было однажды. — Влад вздыхает. — И это было плавающее ребро. Эти штуки могут быть крошечными.

— Конечно. Впредь заставляй своих жертв сдавать анализ крови. Знаешь, на случай, если ты в итоге проглотишь другие части.

— Я так и делаю, вообще-то, — бесстрастно говорит он, сосредоточившись на зеркале в своей руке и пытаясь почистить зубы.

— Конечно, — повторяю я с иронией.

— Я серьезно. Я никогда не беру задание, если у них есть какое-либо заболевание крови. — Он выглядывает из-за зеркала. — Я не настолько безрассуден.

— Ты серьезно?

— Мм. — Он кивает и начинает насвистывать, игнорируя меня.

Я выдыхаю и поднимаю рукава. Что ж, пора начинать.

Всего здесь трое мужчин. Часть дистрибьюторской сети, их поймали, когда они набивали карманы деньгами, которые им не принадлежали.

Жадность

Это их грех и то, как их запомнят.

Я оглядываюсь вокруг, уже представляя себе готовый продукт.

— Сколько времени тебе понадобится? — Влад прерывает мои мысли. Я слегка поворачиваю голову, и он устраивается поудобнее в углу.

— Давай, спи, — говорю я легкомысленно, зная, что именно это он и хочет сделать.

— Попался. Разбуди меня, когда закончишь.

Я ворчу, возвращаясь к своей задаче. Я беру свой рюкзак и достаю свой набор. Влад не облегчил мне работу.

Один человек разрублен пополам, его органы вываливаются наружу. У другого отрублены конечности, а третий относительно цел, если не считать головы, которая валяется в нескольких футах от тела.

Я решаю использовать третьего в качестве основного полотна. Достав из сумки медицинские скобы, я кладу их на пол рядом со своим швейным набором. Затем я собираю куски.

Я беру пустой торс первого мужчины и кладу его рядом с безголовым телом и тем, у которого отсутствуют конечности. У меня уже достаточно опыта, чтобы знать, что будет если обращаться к чувствам — что будет вызывать ужас и страх.

Прежде всего, я извлекаю все органы, откладывая их на будущее. Затем я убеждаюсь, что конечности полностью отрезаны.

Наконец, я беру ручную пилу и молотком отбиваю ребра, удаляя правую часть у первого туловища, всю грудную клетку у второго и левую часть у третьего. Я убеждаюсь, что позвоночник у каждого тела остается на месте. Затем, взяв лоскуты кожи первого туловища, я прикрепляю их степлером ко второму, а затем к третьему, обеспечивая франкенштейновское продолжение.

Все еще свободные, три туловища теперь скреплены вместе, имитируя сиамскую тройню.

Середина пуста, поскольку я удалил всю грудную клетку из этого конкретного тела. Чтобы сделать переход плавным, я использую отброшенные ребра для создания более крупной копии грудной клетки. Я беру молоток и несколько гвоздей и соединяю правую сторону с левой с помощью оставшихся ребер.

У меня уходит добрых полчаса, чтобы соединить все части вместе. Но в конце концов, туловища выглядят так, как будто у них одна грудная клетка.

С помощью скотча я закрепляю позвоночник сзади, а затем перехожу к шее. Я срезаю и отбрасываю лишнюю кожу, чтобы создать больший диаметр всех трех шей. Затем я склеиваю их вместе скотчем, чтобы убедиться, что они будут держаться для окончательной детали.

Вернувшись к грудной полости, я извлекаю органы и помещаю их в свободное пространство. Сердце, легкие, печень, мочевой пузырь, почки и желудок я кладу сзади, используя их больше для объема. Затем я обращаю свое внимание на кишечник и скрепляю их вместе, превращая в длинный органический шланг.

Начиная снизу, я прокладываю кишки лабиринтом, перемежая их с другими органами. Когда я дохожу до конца, я даю им упасть на мгновение.

— Ты закончил? — спрашивает Влад скучающим тоном.

— Еще нет. Ты мог бы помочь мне, если не спишь.

— Уф, хорошо. — Он что-то бормочет, но подходит ко мне.

Он осматривает мою работу, неохотно признавая ее.

— Что теперь?

— Головы. Мне нужно разбить черепа.

— Что ты хочешь сделать? — Он сужает глаза, прежде чем понять. — Не может быть! Ты серьезно?

— Да. Это должно быть осуществимо.

— Ты не можешь контролировать, как они будут ломаться. добавляет он.

— Я просто соберу их вместе. Мне нужны разбитые черепа, неважно как.

— Хорошо. — Он качает головой, прежде чем приступить к яростному разбиванию черепов о землю. Да, я не ожидал такого количества кусков. Это большая реконструкция.

— Ты сделал это специально! — обвиняю я его, особенно после того, как вижу его приподнятый рот.

Он пожимает плечами.

— Не знаю, как тебя до сих пор никто не переименовал, Берсеркер. — Я бросаю на него взгляд, зная, что он ненавидит это прозвище. — Такой дикий, неудивительно, что никто не хочет с тобой встречаться. — Я притворяюсь, что качаю головой в отчаянии.

Влад просто поднимает бровь, не обращая внимания.

— Я бы тоже не хотел встречаться со мной. — говорит он, подтрунивая над собой.

— Так, Казанова, либо помогай, либо спи.

Он дуется, глядя между разбитыми кусками и туловищами. Его глаза сужаются, прежде чем он глубоко вздыхает.

— Хорошо, я помогу.

Ухмылка грозит появиться на моем лице, но я слежу за своими эмоциями. Есть одна вещь, в которой я могу быть уверен в отношении Влада — он невероятно легко скучает. Ему нужно что-то, что постоянно бросает ему вызов, иначе он становится занозой в заднице.

— Помоги мне склеить кусочки, которые ты разбил в форму чаши, но без дна.

— Хм — Он подносит палец к подбородку, пока обрабатывает информацию. — Ты хочешь сделать его как воронку?

Мои глаза расширяются от удивления, когда он быстро соображает.

— Действительно, — отвечаю я.

Прежде чем мы приступим к работе, я собираю мозги и отделяю их от осколков кости, откладывая в сторону.

Затем начинается кропотливая работа. Мы склеиваем осколки, пока не начинает формироваться воронкообразная чаша. Проходит несколько часов, прежде чем мы завершаем ее в удовлетворительной степени.

— Я закончил. — Влад вытирает рукой лоб, опираясь на локти. — Это скучно.

Да, не могу сказать, что я этого не ожидал.

— Ты можешь идти. — Я отстраняю его. Костяная скульптура почти готова. Он мне больше не нужен. Тем не менее, он не двигается.

— Я хочу увидеть законченную версию. — Я качаю головой, но продолжаю сосредоточиваться на своей задаче.

Как только новый бездонный череп готов, я прикрепляю его к увеличенной шее. Снаружи все еще есть волосы и скальп, что выдает плавные переходы, над которыми я так усердно работал, но, увы, у меня не было под рукой плотоядных жуков.

Когда все части соединены, я помещаю мозг внутрь, прижимая его к узкой части воронки, чтобы убедиться, что он не провалится. Затем я проникаю внутрь грудной полости и с некоторым трудом соединяю кишки с шеей, а затем скрепляю их с мозговым веществом.

Готово, но….

Этот шедевр потребует зрителей, прежде чем он будет завершен.

— Нам нужно аккуратно переместить это. Сможешь с этим справиться? И встретимся на складе через час?

Влад вздыхает, возмущается, но я знаю, что при всей своей незрелости он очень щепетилен в работе. Настолько, что я знаю: экспонат будет нетронутым в пункте назначения.

— Прекрааасно. Куда ты идешь?

— Мне нужен последняя часть. Это должен быть интерактивный экспонат, — объясняю я.

Жадность.

Они увидят жадность.

Час спустя, и я на складе, сумка полна пушистых друзей, причем не домашних.

Влад на другом конце, стоит рядом с экспонатом, выражение его лица явно раздраженное.

— Ты опоздал, — замечает он, когда видит меня, поднимает руку, чтобы показать мне свои часы.

— Две минуты, — простонал я.

— Две минуты опоздания. Давай сделаем это. У меня есть дела, — говорит он отрывистым тоном. Да, я сомневаюсь, что у него есть дела. Как и я, Влад — одиночка. Даже больше, чем я, никто не захочет с ним общаться. С его переменчивым характером никогда не знаешь, когда он сорвется.

Я бросаю на него взгляд, прежде чем открыть верхнюю часть произведения искусства. Дотянувшись до спины, я беру крыс, которых я принес — нью-йоркских крыс — и бросаю их поверх мозгов. Когда они начинают разъедать органическую материю, я даю Владу кивок, и мы снимаем весь лист.