— Кажется, я перестарался, — усмехнулся Алан.

Я засмеялась.

— Нисколько.

Алан довольно хмыкнул.

— Плюс один в мою пользу. Теперь могу говорить, что секс со мной доводит до обморока даже самых дерзких и неуправляемых шпионок.

Мы оба засмеялись. Между нами не было смущения, не было неловкости. Мы будто всегда были так близки. Словно родственные души, предназначенные друг для друга. Рейчел из прошлого сейчас бы осудила меня и закатила глаза. Но она умерла. Умерла в том храме в Японии. На ее место вернулась настоящая Рейчел Беррингтон, но не такая слабая и наивная как в детстве.

Я осторожно провела пальцем по подбородку Алана. Он прикрыл глаза от удовольствия и выдохнул.

— Митт Ламмет.

— Почему «ягненок»? — с интересом спросила я.

Алан открыл глаза.

— Сначала, я назвал тебя так из-за глаз. Помнишь, когда мы впервые пересеклись, когда я впервые встретил неуловимую шпионку, хоть ты и была в маске, но я смог рассмотреть твои глаза.

— И? — усмехнулась я.

— И то, что они напомнили мне маленького ягненка.

Я засмеялась.

— Боже! Алан, ты же не серьезно?

Алан подхватил мое настроение. Он опустился и мягко прикоснулся к моим губам.

— Очень серьезно, — прошептал он. — Но потом появилась еще одна причина так называть тебя.

— М! И какая?

— Рейчел — означает «ягненок».

— Точно, — протянула я.

Маринетт как-то рассказывала, что родителя часто называли меня ягненком. Я никогда не задумывала почему, но теперь стало понятно.

— Пусть следующее, что я скажу тебе, прозвучит еще более слащаво, но я чертовски счастлив, — прошептал Алан, переворачиваясь на спину и утаскивая меня за собой.

Я оказалась на его груди и приподнялась на локтях.

— Не верю, что говорю это, но я тоже, — ответила я.

Алан задержал дыхание и резко выпалил:

— Я люблю тебя.

Я не сразу осознала смысл этих слов.

— Что? — выдохнула я.

— Я люблю тебя и не хочу больше отпускать.

Алан накрыл мои руки своими.

— Знаю, что для тебя все это тяжело. Но я просто хочу, чтобы ты знала.

Он смотрел на меня без тени страха или сомнения. Спокойный взгляд, наполненный нежностью. Собрав все силы, я дотянулась до его губ.

— И я тебя… Люблю…

Несколько мгновений мы дари друг другу легкие поцелуи. Дикое животное пламя успокоилось. Мы просто наслаждались близостью. Я понимала чувства Алана. Всеми силами мне хотелось удержать его в своих объятьях. Он ворвался в мою жизнь так стремительно, что теперь кажется всегда был в ней. Уже невозможно представить мир без него.

Мы лежали в тишине в объятьях друг друга. Я перевела взгляд на тумбочку, на которой стояли часы. До утра было еще много времени. Я расслабилась и как котенок прижалась поближе к Алану, уткнувшись в него носом. Он посмеялся и крепче обнял меня.

— Твоя мама хочет завтра провести со мной утро, — прошептала я.

Алан замер. Но через секунды он тяжело вздохнул.

— Я пойду с тобой.

— Зачем?

Я приподнялась.

— Затем, что я не оставлю тебя наедине с моей матерью, — строго ответил он, нахмурив брови.

— Думаешь, она может меня убить и где-нибудь закапать тело за то, что я совратила ее сына и склонила на темную сторону?

Мы оба засмеялись.

— Но, если серьезно, моя мать морально может растоптать любого.

— Ты считаешь меня настолько слабой? — в шутку обиделась я.

Алан серьезно посмотрел на меня.

— Моя мать — железная леди. Маргарет Тэтчер бы плакалась в подушку после встречи с ней. Даже я порой не могу победить ее.

— Поэтому бегаешь по разным странам за неуловимой наемницей, только чтобы скрыться от матери?

Уголки губ Алана дрогнули в усмешке.

— От части.

Он опустил взгляд.

— Расскажи мне про нее.

Алан тяжело вздохнул и приподнялся, спиной облокотившись на заднюю стенку кровати.

— Мы никогда особо не были близки. Я — папин сын. Наташа Фальк всегда была строгой и холодной, но справедливой. Она смягчалась только в присутствие отца, — в моей голове сразу возникли образы родителей Алана и его самого. В памяти всплыл снимок из новостей о смерти Стефана Фалька. — Мама, мягко говоря, не одобряла работу отца и тем более не светилась от счастья узнав, что я хочу пойти по его стопам.

— Она просто беспокоилась за вас и не хотела потерять.

Алан тяжело вздохнул.

— Да. Я знаю. И отец знал. Мама была больше заинтересована в бизнесе. Но бизнес такой же опасный, как и преступники, которых ловил отец. Отличия лишь в методах реализации поставленных целей. В бизнесе можно обойтись без крови, но полностью уничтожить, убить человека, закапать его под землю. В преступном мире, человека тоже зарывают под землю, но «дарят» билет в один конец. В бизнесе тебе приходится жить в этом состоянии — «убитом» состоянии.

Мысли Алана были необычными. Казалось, он сравнивает абсолютно разные вещи. Но если немного поразмыслить, в его словах много смысла. Бизнес по жестокости не уступает преступному миру. Используются лишь разные методы. А иногда одни и те же.

— Мир преступников и убийц — тот же самый бизнес, — продолжил Алан.

— Ты прав.

Алан немного помолчал, подбирая слова.

— Отец умел находить баланс в отношениях с мамой. Умел ее успокоить, убедить. С ним она действительно раскрывалась. И до смерти отца у нас с ней были обычные отношения сына и матери. Но после… Отец погиб. Я тоже чуть не умер. Для мамы это был удар. Она пыталась меня контролировать, держать по близости. Но я бунтовал. Сбегал. Пытался справиться с чувством вины. В итоге мы стали друг другу чуть ли не чужими, — Алан перевел дыхание. — Меня отправили в интернат. Там я смог вздохнуть с облегчением. И там я сдружился с Катериной. Думаю, встреча с ней была своего рода наказанием для меня свыше.

Он засмеялся, и я тоже не сдержала усмешки.

— Но она помогла мне справиться со многими проблемами, как психологическими, так и физическими.

— В каком смысле? — недоуменно спросила я, придумывая себе много вариантов.

Алан хитро взглянул на меня.

— Ревность проснулась?

— Иди к черту! — я пихнула его и присела, чтобы прямо смотреть ему в глаза.

— Убьешь меня так, — хохотнул он и продолжил: — После перестрелки, у меня были проблемы с мышцами и нервными окончаниями. Дядя Кэт отличный реабилитолог. Он мне помог восстановиться.

— А что насчет психологических травм? — но я уже знала ответ, и сама ответила на свой же вопрос. — Панические атаки.

Алан кивнул.

— Да. Это были сложные времена, — он тяжело вздохнул. — Пока я учился, связь между мной и мамой окончательно угасла. После окончания учебы, я вернулся к ней в Берн, где она пыталась меня приобщить к светской жизни. Сказать по правде, хуже светских приемов, пыток нет.

Я засмеялась.

— Согласна.

— Значит ты тогда не врала?

— Когда? — недоуменно спросила я.

— На том вечере в Париже. Что не выносишь светское общество.

Я улыбнулась. Было приятно знать, что Алан запоминает такие несущественные мелочи.

— Да, тогда я была честна с тобой. Соврала лишь о своей родословной и имени.

Алан засмеялся и призадумался.

— Мадемуазель Венсан, — с французским акцентом сказал он.

— Уи-уи, месье.

— Ты часто использовала это имя?

— Нет. В тот вечер впервые.

Алан томно посмотрел мне в глаза. С его лица не сходила нежная улыбка.

— Я помню еще кое-что.

Я приподняла бровь.

— В тот вечер многое произошло.

— Верно. Но один эпизод запомнился мне сильнее всего.

— Смерть Циммермана?

Алан постарался сделать вид, что не расслышал меня. Я до сих пор винила себя за смерть этого человека и никак не могла предположить, что на парализующий препарат у него мог начаться анафилактический шок.

На моем лице отразилась вина. Алан нежно провел рукой по моей щеке, отгоняя неприятные для нас обоих воспоминания.

— Нет. Я не могу забыть наш танец. И я говорил тебе об этом в Камбодже.