— Вот, почитаете во время перерыва. Всё, как просили.

Тут поднялась из-за своего стола Аня-Анриетта и ссыпала Лильке в руку горсть мелочи:

— Держи, пачку сигарет мне в буфете купишь. Только прямо сейчас иди, а то у меня ни одной сигаретки.

Лилька рванула в буфет, а Садовская насмешливо сказала ей вслед:

— Гонец — золотые пятки.

Не знаю, может, для них это все в порядке вещей, но мне неприятно стало находиться в этом кабинете. Может, встать и уйти? Но куда? И я стала смотреть в окно, во внутренний дворик. А там дворник старательно мел дорожки между лавочками и газонами с цветами. Вот у кого никаких проблем. Пару часов метлой помашет, и домой. А пенсия потом одинаковая будет — что у него, что у этой Четверговой с ее переработками.

Мне вспомнилось, как Пал Саныч утверждал: «Человеку нужен коллектив». И старался устраивать разные праздники, выезды на природу, чтобы сплотить людей. Теперь я бы с ним поспорила. Пал Саныч, человеку нужен коллектив, но не всякий же!

«Товарищи», — фыркнула я, вспомнив, как часто слышала это слово за сегодняшнее утро. Прямо как в анекдоте: «Как подписать письмо зайцам — стая волков или группа товарищей? В итоге подписали: стая товарищей».

Вернулась Лилька с пачкой сигарет.

— Пойдем покурим, — сказала ей Анриетта вместо элементарных слов благодарности.

— Но я уже курила, совсем недавно, — растерянно отбивалась Лилька.

— Ничего страшного, еще покуришь. Не одной же мне на перекур идти!

Лилька понуро потопала вслед за Анриеттой, и тут я не выдержала:

— У вас всегда такая нервозная обстановка? — спросила я с неудовольствием.

Все промолчали, делая вид, что донельзя заняты работой. И лишь Анриетта обернулась с улыбочкой. Она как будто благодарна была мне за что-то.

— А человеку надо хоть иногда пар выпускать, — развела она руками, — для этого и нужны коллеги. Не буду же я срываться на своих близких, на собственной дочери, правильно?

— Повыпускай мне тут еще, — шутливо погрозила ей пальцем Садовская.

И что мне, спрашивается, делать? Подойти к начальнику и сказать, чтобы дал хоть какую-нибудь работу? Но он ответит: «Вот же, великий специалист Елена Александровна, у нее и спрашивайте». А потом я пару дней посижу вот так, без дела, и тот же начальник скажет: «Зачем она тут нужна, все равно ничего не делает».

И вернусь я, посвистывая, в билетную кассу. И все будут с издевкой спрашивать: «Что, не задалось в Управлении, да? Не ко двору пришлась?».

Из невеселых раздумий меня вырвал лающий голос Четверговой. Но обращалась она вовсе не ко мне.

— Так, Наталья! Иди сейчас в подвал и принеси руководящие документы. Вот номера, — не вставая с места, она протянула листок с какими-то записями.

Наталья Петровна с грохотом отодвинула стул и подошла к ней. Взяла бумагу, пробежала глазами по строчкам.

— Ой, так эти РД на самых верхних полках, — жалобно протянула она, — а я на каблуках.

— И что? — гавкнула Четвергова.

— Ой, а давайте я с вами пойду! — я подошла к Наталье Петровне и взяла у нее листочек.

— Так ты же тоже на каблуках! Как ты по лестницам лазить будешь?

— Ничего, вместе что-нибудь сообразим.

Я была готова на что угодно, — даже босиком по лестницам полазить, — лишь бы вырваться из этого душного кабинета.

— Идите вдвоем, — величественно кивнула Четвергова.

Наталья Петровна передвигалась достаточно медленно — она была полная, небольшого роста и при этом на высоченных шпильках.

— А я всю жизнь на шпильках, у меня даже домашняя обувь на каблуках, — кокетливо улыбнулась она. — Я же маленькая, а муж у меня высокий, вот и хочется смотреться повыше. Хотя мы редко куда-то вместе ходим. Он у меня почти все время в рейсах.

— Моряк?

— Да, простой матрос-моторист, но всю семью обеспечивает с ног до головы. И меня, и наших четверых детей.

— Так у вас четверо детей? — восхитилась я. — Вы мать-героиня?

— Не героиня, но статус многодетной семьи у нас есть, — с гордостью произнесла моя новая коллега.

— Так вы могли бы вообще не работать, — озадаченно взглянула я на нее, — сколько времени детям надо уделять… А вы сидите в этом змеёвнике.

— Да как не работать, — вздохнула Наталья Петровна, — старший сын в институте учится…

— В каком? В Институте инженеров транспорта? Так и я там на заочном.

— А мой сын на очном. Только такого дурака свалял! Представляешь, женился на первом курсе. Какая уж тут учеба, когда маленький ребенок в доме? Всю ночь не спит, с утра на занятия опаздывает. Вот и приходится мне ходить, клянчить у преподавателей «тройки».

— И что, идут навстречу?

— Некоторые идут, я ведь почти свой сотрудник. Они для нас кадры готовят, а мы их студентам практику предоставляем. Даже поддерживают, говорят «вы мать, должны за сына бороться!». И как тут не работать?

Мы уже пришли на вахту, взяли ключи от нужного помещения. И отправились куда-то ниже первого этажа.

— А как же так получилось, что на первом курсе женился? Ему сколько лет было, семнадцать?

— Да эта Анжела, черт бы ее побрал, — лицо моей собеседницы скривилось так, будто она целый лимон съела, — с седьмого класса за ним бегала! А Сашка от нее прятался. А я, дура, еще его уговаривала: «Там девочка к тебе пришла, пойди поговори хоть с ней», тьфу! А он мне: «Мама, скажи, что меня дома нет!». Ну, а потом что? Дело молодое, не выдержал, переспал один раз, а она забеременела. В семнадцать лет родителями стали. А я разгребай все это. Квартиру нашу заняли…

— Как? — я ахнула. — А вы где живете?

— Так у нас две квартиры, двухкомнатная и трехкомнатная. Двухкомнатную пришлось Сашке с семьей отдать.

— Две квартиры — это же здорово!

— Одну от пароходства муж получил, другую я — от нашего Управления. Мы сюда из Белоруссии приехали двадцать лет назад. А работа меня особо не напрягает. Я то в декретах сидела, то на больничных, то вообще на полставки переходила. Лены, конечно, стервы еще те…

— Так Садовская тоже Лена?

— Да, они обе Лены — Садовская и Четвергова. Подружки не разлей вода. У Четверговой тут тетя работает главбухом, она ее и устроила в этот отдел.

— А потом Четвергова подружку привела, — догадалась я, — кстати, давно они здесь работают?

— Очень давно. Я сюда пришла, они уже работали. И ты не смотри, что Садовская такая на вид приятная, улыбается и все такое. Это просто образ такой. Хитрость. На самом деле она такая же тварь, как и Четвергова. А мне что, бодаться с ними? Молчу да сижу себе потихоньку. Они мне сколько раз твердили, чтобы увольнялась. А я знаю, что у меня свой интерес. Послушаю их и по-своему сделаю.

— А в других отделах как обстановка, не знаете?

— Ну, там попроще.

— Таких подружек больше нигде нет?

— Нет.

— А начальство не пытается как-то с Ленами бороться?

— Да как с ними бороться? — удивилась Наталья Петровна. — Работа выполнена, комар носа не подточит. За двадцать лет ни одного нарекания. Что ты им сделаешь?

— Да элементарно, отсадить одну из Лен в другой кабинет, и все.

— Ага, и главбух потом в позу встанет. Кому такое сдалось?

Надо же, настоящая кабинетная мафия! И начальство, скорее всего, в курсе. Поэтому и выбрали меня — человека, которому идти больше некуда. На Спутнике место занято, на Угольной тоже не сегодня-завтра декретница выйдет.

Наталья Петровна остановилась возле большой деревянной двери и принялась копошиться в замке.

— Постоянно заедает, — пожаловалась она.

— Давайте я попробую.

— Всё, получилось.

Дверь со скрипом открылась, и мы оказались в полуподвальном помещении невероятных размеров и с высокими потолками. Пахнуло пылью и затхлостью с нотками плесени.

Оглядев серый от старости потолок со свисающей кое-где паутиной, я поймала себя на странной мысли. Сначала мне хотелось крикнуть что-то вроде «Дима, забери меня отсюда!». Но куда он меня заберет — в Афганистан медсестрой? Так я ведь даже повязки накладывать не умею.