— Ой, да что ты! — я радостно приложила руку к сердцу. — Да ты же у нас еще ого-го! И никакой ты не старый! Не выдумывай.

— И ты не против будешь? Не помешает она тебе в нашей квартире?

— Да что ты? Я буду так рада за тебя, что мне никто не помешает. Что ж я, не понимаю? Человек-то рядом нужен. Ты и так уже сколько лет один.

— Только ты не подумай, что я маму предаю этим. Я нашу маму всю жизнь любил, и всегда буду любить. Но тут ты права. Очень хочется, чтобы кто-то был рядом здравомыслящий и понимал тебя. Поговорить, обсудить что-то, поделиться. А у нас с Валентиной Николаевной одинаковый взгляд на мир, мы из одного поколения, оба курим. Многие говорят, что две хозяйки не уживутся на одной кухне. Но я заметил, тебе эта кухня не очень-то интересна.

— Да конечно-конечно, — замахала я руками, соглашаясь, — готовить вообще не мой конек.

— А она любит готовить, вот мы с ней и будем на пару хозяйством заниматься. А ты или Ритка домой пришли — все убрано, приготовлено. Никто ни с кем не ругается.

— Да, конечно, поделим зоны ответственности, так сказать. Вы дома по хозяйству, мы на работе и на учебе. Может, телевизор новый купим, да будем вечерами все вместе собираться в зале.

Я с удовольствием представляла себе эту идиллию. И в который раз думала — хорошо, что дед будет не один. Может, через год я уеду в Москву и останусь здесь с Димой. С Вадимом мы разведемся, и он переедет на Шошина. А деду что ж, одному оставаться? Пусть у него тоже семья будет нормальная.

— Опять же, — продолжал дед перечислять плюсы, — у меня пенсия, и у Валентины Николаевны пенсия. Даже материально выгодно.

— Главное, на книжку не складывайте.

— Да какая книжка, — горячо согласился дед, — мы на внуков лучше потратим. Знаешь, какая у меня мечта? Купить Ритке золотые украшения и держать в тайнике, пока ей восемнадцать не исполнится. Чтобы у нее к совершеннолетию что-то было.

— Не лучшая идея, — задумалась я, — золото все же дорогое. Пусть сама себе заработает, тогда и ценить будет.

Через час, когда Пашина перезвонила, я твердо ей сказала:

— Нет, ничего не получается. Ты извини, но и у деда дома дела, и у Ритки. Никто не хочет меняться.

— Ну спасибо, подруга, — взвизгнула Валюша и с силой швырнула трубку. Я поморщилась от грохота и пожала плечами, испытывая облегчение. Мусор вынес сам себя, как говорится.

Но уже через минуту телефон опять зазвонил.

— Ты извини, что я трубку бросила, — послышался Валюшин покаянный слезливый голос, — не обижайся, я просто уже на взводе. Я так устала жить в аэропорту, ты себе не представляешь. Ни в туалет нормально сходить, ни помыться. Сил больше нет. А на ком еще срываться, как не на подругах?

— Да я понимаю, — рассеянно пробормотала я. Что ж, логика, достойная таких, как Пашина.

— В общем, я завтра опять позвоню. А ты на всякий пожарный съезди еще раз в ваше управление. Вдруг билеты появились, а они просто забыли тебе позвонить.

— Хорошо, — со вздохом сказала я, — давай, держись там.

— Да я уже не могу, — теперь она уже рыдала в голос и повторяла, как заведенная: — я уже не могу, сил моих больше нет.

В оставшиеся дни мы все успели. Посетили все намеченные достопримечательности и даже купили обои, которые на ближайшем почтовом отделении отправили посылкой на наш домашний адрес. А еще мы успевали бродить вечерами по прекрасным и просторным московским улицам.

— Как бы я хотела здесь жить, — не уставала повторять Ритка, — вот в этом доме или в том. Вот с этими детьми дружить, и с этими тоже. Они такие хорошие. Ой, а вдруг уехать не получится?

— Да получится, — посмеивалась я, — у нас и билеты есть, и поезда всегда ходят по расписанию.

— Ну а вдруг мы опоздаем?

— Права не имеем, мне ведь скоро на работу выходить.

— А ты позвони и скажи, что задерживаешься.

— Рита, перестань, — я уже начинала терять терпение, — нам нужна моя работа, понимаешь? Это ведь деньги, на которые мы живем. И у тебя полно дел на музыке, ты не забыла?

— Да, я уже соскучилась по занятиям, по Марии Сергеевне.

— Ну и все тогда, хорошенького понемножку.

И тридцатого числа, за час до отхода поезда, мы уже были на Ярославском вокзале. Когда объявили посадку, дед занес наши вещи в купе, а потом вернулся на перрон. Мы не спешили заходить в вагон и стояли на свежем воздухе до самого отправления.

— Риточка, я еще приеду, я обязательно приеду! — воскликнул дед, увидев заплаканное лицо сестры. — В следующем году обязательно!

— И вы к нам приезжайте, — предложила я.

— Нет, давайте лучше вы к нам следующим летом, — покачала головой тетя Рита, — как раз дача будет построена. Будем на выходные ездить туда отдыхать. Да и не только на выходные. Спасибо вам, что приехали.

— Вам спасибо, что хорошо приняли, — я сама чуть не плакала. И Ритка, глядя на нас, принялась украдкой вытирать слезы.

Потом мы втроем стояли у окна в проходе, глядя, как идет по перрону тетя Рита и машет нам. Мы тоже помахали ей, и вскоре и перрон, и вокзал, и этот удивительный город, ставший родным, — все скрылось из вида.

Нашим соседом по купе опять оказался молодой парень, только другой. Этот возвращался из отпуска на службу в наш город.

Дни сменялись вечерами с калейдоскопической быстротой. Я давно заметила, что путь домой всегда пролетает гораздо быстрее.

Теплым поздним вечером мы сошли на нашей станции назначения. В такое время общественный транспорт уже не ходил, да и тяжелые чемоданы с собой. Поэтому нам пришлось отстоять огромную очередь на стоянке такси и на машине с зеленым огоньком доехать до дома.

Мы выбрались из такси возле нашего подъезда. На лавочке, освещенной светом от подъезда, сидели с бутылкой Молодожен и его супруга Синеглазка.

— Добрый вечер, — вежливо поздоровались соседи, — вам не надо помочь с чемоданами? За трешку мы с удовольствием.

— Да что тут помогать-то теперь? — усмехнулась я. — До третьего этажа как-нибудь доберемся.

— Да я так помогу, — поднялся Молодожен с лавки.

Синеглазка тоже встала:

— Ой, а вы нам покажете, что из Москвы привезли?

— Давайте не сейчас, давайте потом, — отмахнулась я, — мы так устали с дороги, сил нет.

А еще так странно было вновь оказаться в этом подъезде. Все казалось каким-то не таким. И Ритка это подметила:

— Мама, я как будто на другой планете. Как будто в глухую деревню вернулась.

— Правильно, после стольких впечатлений, после всего увиденного мы сами другими людьми стали, — объяснила я, — после поездок всегда так.

Ритке доверили нести сетку с банкой, в которой сидела Хомочка. И теперь девочка с осторожностью прижимала к себе столь драгоценный груз.

Дед и Молодожен поставили чемоданы на пол перед нашей дверью.

— Ну я пойду? — спросил сосед.

— Да, спасибо, Витя, — ответил дед, — дальше мы сами справимся.

Он похлопал себя по карманам пиджака, достал ключ и вставил его в замочную скважину.

А дверь не открывалась.

— Да что такое? — дед отчаянно дергал дверь, пытаясь провернуть ключ в замке. — Как будто с той стороны закрыто!

Я почувствовала испарину на лбу. Кажется, я понимаю, что происходит. И все же не понимаю! Ведь Ритке удалось позвонить домой из Тульской области, но трубку никто не брал. И мы все решили, что Вадим ушел в рейс.

А! Так он, выходит, не ушел ни в какой рейс! И мы сейчас найдем в углу тот самый пыльный мешок, который я пну, и он зашевелится. И окажется пьяным Вадимом.

Странно, а почему соседи не доложили нам, что Вадим дома и пьет? Не по-соседски как-то с их стороны.

Тут за дверью послышались шаги и звук включаемого светильника. Кто-то повернул ключ в замке, а следом и сама дверь приоткрылась. Ровно на ширину железной цепочки, которая была прикреплена одним концом к двери, а другим вставлялась в специальное устройство на стене.

Через щель на нас хлынул яркий свет из прихожей. И мы увидели лицо молодой девицы, которая произнесла тем самым голосом, который твердил тогда в трубке «а-лё, а-лё-о»: