Так я и сделала. Насладилась видом высотного здания Московского Государственного Университета. Побывала на смотровой площадке, откуда захватывающий вид на Москву. Побродила среди нарядной толпы людей. А ближе к вечеру опять спустилась в метро и поехала на Ждановскую.

Дверь мне открыла тетя Рита.

— А где дед с Риткой? — спросила я.

— Не возвращались еще, — родственница смотрела как-то тревожно, — а ты почему ночевать не приехала? Тебе у меня не понравилось?

— Да вы что? — искренне изумилась я. — Мне все понравилось.

— Но все же, тебя вчера не было. Значит, что-то не так, — расстроенно повторяла она. — Может, ты обижаешься, что Ленька и Алла до сих пор в гости к нам не приехали? Так приедут еще.

— Да все так, успокойтесь, пожалуйста… А куда они поехали? — спросила я, имея в виду деда с Риткой.

— Они сегодня собирались на ВДНХ, потом на Арбат. Да не переживай ты так, в Москве знаешь, как интересно гулять?

— Да знаю, сама сегодня гуляла на В…Ленинских горах.

И я уже открыла рот, чтобы рассказать о своих впечатлениях, как тетя Рита решительно перебила меня:

— Так, Альбина, иди мой руки и садись ужинать.

— О, это было бы очень неплохо, я знатно проголодалась.

Меня пронзил стыд от того, что я не купила по дороге никаких продуктов, и теперь пенсионерка будет меня кормить. Да что ж растяпа такая?

— Тетя Рита, — начала я, присаживаясь у стола, — вы извините, что я не принесла никаких продуктов, просто я…

— Ты о чем? — строго сказала она. — Перестань сейчас же! Ты не у чужих людей. И мы не на вокзале. Поэтому давай, устраивайся поудобнее и ешь.

Тетя Рита включила телевизор и уставилась на экран. Наверное, чтобы мне не мешать.

«О, сколько нам открытий чудных…» — заговорил вдумчивый мужской голос. Начиналась передача «Очевидное-невероятное». Ведущий рассказывал о броуновском движении, о теории относительности. Подавалось это так интересно, что даже человек, далекий от науки, начинал понимать, о чем речь.

— Ой! — подпрыгнула я, вспомнив. — А хомяка-то не кормили?

— Сиди, — спокойно ответила тетя Рита, — Хомочку я уже покормила.

В следующую минуту из прихожей докатилась до комнаты радостная и веселая суматоха: явились дед с Риткой.

— Мама, а мы знаешь, куда сегодня ходили? — вбежала в зал Ритка.

— Знаю, мне уже тетя Рита все рассказала. Почему так долго?

— А мы ВДНХ посмотрели, а там еще маленький кинозал есть. И там показывали… угадай что?

— Да как же я угадаю, если я не знаю?

— Ты ни за что не догадаешься! Ладно, я подскажу. Показывали мультики. Угадай, какие.

— Неужели «Ну погоди»?

— Да, — радостно завопила девчонка, — а теперь угадай, сколько нам серий показали?

— Две? — сказала я наугад.

— С первой по тринадцатую, представляешь? — с восторгом крикнула Ритка.

— Не представляю такого!

По телевизору дай Бог, одну серию покажут, а тут целых тринадцать.

— Повезло, — заметила я. — А на Арбат попали?

— Конечно! Представляешь, дяденька-художник хотел меня нарисовать, а я прошла мимо.

— В смысле? — нахмурилась я. — Ты молча прошла мимо?

— Да она постеснялась, — объяснил дед.

— Нехорошо, Рита, нельзя же такой стеснительной быть. И как так — промолчать в ответ? Это же невежливо.

— Ничего я не постеснялась, — смущенно оправдывалась она. — Ой, а как там Хомочка?

— Рита, помой руки, прежде чем Хомочку брать, — велела я, и девчонка унеслась в ванную.

— Леня, иди тоже мой руки, — сказала тетя Рита, — и садитесь уже все к столу, пока ужин горячий.

Во время ужина Ритка в очередной раз поделилась новостями. И на этот раз ей удалось меня удивить.

— А ты знаешь, куда мы поедем в понедельник? Мы с Валентиной Николаевной едем к ее маме в Тульскую область!

Что за новости? Я взглянула на деда.

— Денька на три прокатимся, — невозмутимо сказал он, — мы все приглашены, но Рита не сможет, у нее работа.

— Я тоже не смогу, — быстро сказала я, — мы у Пашиных вторую комнату еще не оклеили.

— Ой, а Анечка не приехала? — взвизгнула Ритка, услышав знакомую фамилию.

— Нет, Рита. Когда Анечка приедет, я тебе первой скажу об этом.

— Ой, а мы же с дедой так и не нашли телеграф, — девчонка с легкостью переключилась на другие вопросы, — искали-искали, хотели папе позвонить.

Я похолодела. Они что, сами собрались туда звонить? Представляю, что почувствует дед, когда узнает, что в его квартире обосновалась какая-то шелупонь! Хотя, я же так и не знаю, кто это. Может, просто соседка заходила или какая-то знакомая. Но рисковать все же не стоит.

— Я звонила вчера папе от Пашиных, у него все хорошо, — сказала я как можно небрежнее и убедительнее, — так что можете больше телеграф не искать.

— Но у него точно все хорошо?

— Рита!

— А что такого? Я же переживаю.

Тут подорвалась со своего дивана тетя Рита.

— Ой, да что ж вы молчите? У меня подключен межгород, звоните с моего аппарата! Ноль семь набираете и ждете.

— Ура! — взвилась Ритка.

«И набираю вечное 'ноль семь», — вспомнились мне строки из песни Высоцкого. Кстати!

— Вы знаете, о чем я сегодня подумала, — я заговорила об этом, конечно, с целью увести разговор в другое русло, — нам обязательно надо посетить Ваганьковское кладбище. Там же столько интересный захоронений. Есенин, Высоцкий, а сколько еще фамилий.

— Я тоже об этом думал, — согласился дед, — давайте завтра и съездим.

— Жаль, Новодевичье сейчас закрыто, — вставила тетя Рита, — а на Ваганьковское я бы с удовольствием с вами съездила. Но у меня работа. Кстати, Риточка, я тебе принесла интересные книжки. Пойдем посмотрим.

— Ой, — спрыгнула Ритка со стула.

Слава Богу, хоть про звонок Вадиму на время забудет.

Однако, странно, что они за целый день в Москве не нашли ни телеграфа, ни переговорного пункта. А что, если дед специально так подстроил? Он-то знает Вадима как-нибудь получше меня, да и подольше. Достаточно вспомнить, как я впервые очутилась у нашего подъезда на Енисейской. Как дед отзывался о своем зяте? С большим-большим сарказмом. Складывалось впечатление, что Альбина пытается защитить мужа от нападок родных, а те устали от него настолько, что давно уже смотрят на ситуацию с юмором.

С наступлением сумерек тетя Рита обошла все комнаты и задвинула шторы. Вроде и шестой этаж, а домов вокруг так много. Будь я одна в такой квартире, наверно, вечерами выключала бы свет и смотрела на эти бесконечные светящиеся окна. Одни светятся мягким отблеском голубых, розовых, желтых штор — ощущение вечернего уюта. Другие без штор, и то и дело снуют силуэты людей, и от этого тоже на душе приятно.

Дед с тетей Ритой сидели в зале под абажуром и рассматривали семейные фотографии. Благо, их было много. Особенно меня поразила одна, дореволюционная. На ней были родители деда и, получается, дедушка и бабушка Альбины. Явно где-то в ателье снимались. Столик с цветочной вазой в углу, в кресле сидит женщина в длинном платье, рядом с ней стоит мужчина — с лихими усами, в военной форме и с георгиевским крестом.

— Папа был урядник в казачьем войске, — рассказывала тетя Рита, — а мама занималась домашним хозяйством. В те времена женщины не работали. А жили они в частном доме около вокзала.

— Так это же центр города, — я вспомнила вокзал и ряд домов от него, если идти направо, — там сейчас девятиэтажки стоят.

— Вот, там, где сейчас девятиэтажки, был наш дом, — сказал дед.

— Интересно, значит, дом был в центре, а квартиру дали на окраине? — не удержалась я.

— А ты не помнишь, как рыдала из-за этого? — протянул дед. — Да и мы все переживали. Еще бы, всю жизнь прожить в центре, и вдруг езжай на эту Енисейскую. А у тебя проблема была, в десятом классе школу поменять, перед самым выпуском. Неужели не помнишь?

Я на секунду замерла.

— Да помню, конечно.

— Нет, нам сказали, конечно, — продолжал вспоминать дед, — мол, если хотите, через год получите квартиру в этих домах рядом с вокзалом. Ну, а где бы мы этот год жили всей семьей?