Фархад отводит взгляд в сторону и говорит почти шёпотом:

— Осторожнее. Если парень и правда у духов на крючке, он сдаст нас, как только сможет.

— Нужно, чтобы Сабур — старший сын хозяина, следил за ним. Чтобы ближайшие 3 дня, пока моджахеды в кишлаке, Имран не покидал дом.

— Понял. Скажу Зааахиду.

Мы прощаемся с хозяином дома и отправляемся в обратный путь.

Незаметно теми же тропами Фархад выводит нас из кишлака и мы добираемся до ближайшего склона, где прятались накануне.

Уже светает. Днем опасно идти до места, где меня должен забрать вертолёт. Снова нужно пересидеть здесь.

— Ты поспи несколько часов, Беркут. Я понаблюдаю за передвижениями моджахедов. Потом сменишь меня, — сказал Фархад.

Я устроил себе лежак. Но спать не хотелось. В голове крутились схемы расположения складов с оружием, постов с охраной, точек расположения снайперов, дозоры… Не упустить ни одну деталь. А главное, время.

Очнулся от того, что Фархад тихонько трясёт меня за плечо.

— Давай теперь ты постоишь в дозоре, я немного вздремну.

Киваю и приступаю к своим обязанностям.

Ближе к вечеру Фархад просыпается. Достает лепёшки, которыми снабдили его родственники. Мы перекусываем, пьем из фляжки холодной воды. И отправляемся туда, где за мной должна приземлиться вертушка.

Фархад ведет меня узкой тропой, что вьется между скал, скрытых тенями — лишь редкие лучи лунного света выхватывают дорогу впереди.

Он идет впереди, без единого звука, знает, куда ступить. Я сзади, стараюсь не отставать. Возвращаемся к месту, где, если всё пойдет по плану, заберет меня вертушка. А проводник мой исчезнет, и объявится только тогда, когда снова нам понадобиться.

Воздух разреженный, а над головой небо звездное и безжалостное, как всегда бывает в горах. Где-то вдали я слышу, как ветер гонит песок по камням, как будто кто-то крадется следом. Фархад останавливается, делает жест рукой, мол — стой, тихо. Замер, прислушался. Я тоже замираю, затаив дыхание. Не спроста тревога — духи могли нас заметить и пойти по нашим следам.

Тропа обрывается, и мы выходим на небольшой выступ, а впереди — перевал. С него открывается вид на пустое пространство, где светло, как днем, под полной луной. Мы как на ладони — идеальная мишень. Фархад оборачивается ко мне, прищурив глаза.

— Духи любят сидеть по этим скалам, — шепчет он. — Особенно ночью.

Дальше — всё быстро. Едва мы делаем шаг, как слева по склону скатывается камень. Едва слышный щелчок, и я понимаю — нас уже поджидали…

Моя боярка:

Мой позывной Шрек. Я армейский десантник. Умер в 2046 году в неравной схватке с монстрами. Стойте-ка, говорят, что я жив. Я — князь Трубецкой? https://author.today/reader/389135/3591946

Трассеры с треском прорезают воздух, свистят над головой, осыпая камни и пыль. Пули рикошетят, вспыхивают искрами о скалы. Фархад успевает нырнуть за крупный валун, я рядом, успеваю прижаться спиной к холодному камню, достаю автомат.

— Не суйся, они нас видят, — шепчет Фархад, показывая мне, где укрыты стрелки.

Сжимаю ствол, поднимаю его над краем укрытия, даю очередь, чтобы заставить их пригнуться. Но пули прилетают в ответ почти сразу, меняя угол, цепляя камень рядом. Остаётся только один выход — пробиваться рывками.

Фархад кивает, и мы, пригнувшись, продолжаем путь, перекатываясь от камня к камню. Я делаю два выстрела, чтобы прикрыть проводника, пока он добирается до следующего укрытия. Секунда — и он машет мне, сигналит, что чисто. Рывок вперёд, и я рядом с ним. Время будто тянется, но на самом деле мы двигаемся быстро. Перевал преодолели.

Когда уже слышим звук лопастей, сердце бьется в груди, — опасение, что в последний момент что-то пойдет не так. Вертушка подлетает, тускло чернея в небе, как большая тень, и ослепляет фарами. Мы видим вертолет — он идет низко, быстро. Краем глаза замечаю, как кто-то, кто нас преследовал, уже поднимается на соседнюю высоту, чтобы открыть огонь.

— Бегом, — кричу Фархаду, подрываюсь к вертушке, и он за мной.

Когда выскакиваем на открытое место, пилот уже опустил машину ниже, почти на самый каменистый склон. Ребята из вертушки открывают огонь, прикрывая нас с воздуха. Успеваю только ухватиться за раму, стиснуть её, и ощущаю толчок — Фархад уже зацепился за меня, нас вытягивают на борт.

Вертолет тут же уходит вверх, задрав нос, набирая высоту. Смотрю вниз — духи мелькают в свете лунного света, разбегаются, злятся, но уже слишком поздно.

Спустя 20 минут вертолёт приземляется. Фархад покидает его. Быстро мелькает его тень и растворяется в ночи.

Вертолёт снова уходит в небо.

По прибытии в войсковую часть иду прямиком к командиру — полковнику Петрову с донесением — по данным произведённой разведки.

— Разрешите, товарищ полковник?

— А-а, лейтенант Беркутов, — полковник поднимает голову от карты, над которой он склонился вместе с начальником штаба полковником Бессмертным. — Заходи, Глеб. Мы как раз план изучаем предстоящей операции. ВВС 40-й Армии готовил. Приказ пришёл из Центра — срочно выступать.

— Докладываю…

Изложил обстановку по базе моджахедов в кишлаке. Нарисовал на карте места расположения их постов и нахождения штаба.

— Оружия там много. Больше, чем им может понадобиться при любом бое. Еще еженедельно новое подвозят. Тут либо перепродают его. Либо обеспечивают другие банды.

— Молодец, очень своевременная информация. Ты, Глеб, иди отдыхай. Завтра рано утром вылет отрядов на операцию. Будем бить гадов из всех имеющихся у нас вооружений.

Выхожу из штаба и направляюсь в сторону столовой. Не мешало бы подкрепиться перед боем.

Навстречу идет Саня Кочетов.

— На ловца и зверь! — раскидывает он руки.

— Слушай Санёк. Я три дня толком не ел, не пил, в столовую иду.

— Понимаю. И заметь, где ты был, не спрашиваю, — многозначительно кивает. — Я так, предупредить тебя хотел.

— О чём? — бросаю машинально.

— В нашу санчасть — таки прибыла медсестра Мария Озёрова.

Смотрю на него непонимающим взглядом.

— Маша Озерова, — чётко повторяет друг.

— Слушай, Сашка, честное слово, делать тебе нечего…- обрываюсь на полуслове, вспоминая, наконец, о чём, точнее, о ком он говорит.

— Ты меня, Сань, прикрой! Скажешь, что я еще не прибыл с задания. А я сейчас поем и спать завалюсь. Рано утром, мне опять в командировку. Не до баб мне, поверь.

Тем более, которых я в глаза никогда не видел! -договариваю про себя.

— Верю. Прикрытие обеспечу. Не волнуйся, друг. Всё будет сделано по высшему пилотажу.

— Спасибо, — бросаю я.

— Кстати, в завтрашнюю командировку я тоже отправляюсь.

Похоже, крупная намечается операция, раз задействуют большой состав бойцов.

В пять часов утра нас поднимают по боевой тревоге.

Все бегут на вертолетную площадку. В небо взмывают один за другим вертолёты — военно- транспортные МИ −8 и ударные МИ-24.

Их мощь и сила приводит врага в трепет. Не всех, конечно, некоторые отъявленные головорезы сражаются с нашими железными птицами до одури.

Мы быстро распределяемся по своим экипажам. Забираемся на борт и вертолет тут же уходит вверх, набирая высоту.

Летим до намеченной точки на карте около часа. Нас довозят практически до кишлака.

Сегодня день обещает быть жарким во всех смыслах этого слова. Солнце поднимается высоко, небо чистое голубое, ни облачка.

В ушах гул — ревет винтокрылый гигант. Здесь, внизу, идёт бой — духи уже открыли огонь, и, по ощущениям, они знают, что мы летим. Готовы встретить нас, пока мы спускаемся. Виски стучат, пальцы подрагивают на спусковом кольце, но это просто азарт. Чёрт побери, наконец-то действие, ради которого я здесь.

Первый шаг с борта — это шаг в пустоту. Ощущение полёта длится мгновение, но достаточно, чтобы ощутить всю мощь — парашют раскрывается, тянет к себе, как мощный поток. Вертолёты выше, боевые товарищи готовятся встать в строй, ещё несколько человек следом за мной — вокруг воздух, и только ухо ловит каждый звук. Под нами — раскинулся дол, горы, те самые места, с которыми я ознакомился накануне. Духи здесь знают каждый камень.