Где-то через час слышу голос Коршуна.

— Командир, а ты уверен, что он нас не заведет?

Я поворачиваю голову через плечо.

Коршунов кивает в сторону Баяра. Тот оборачивается, понимает, что речь о нем, и хмурится.

— Зачем мне? — бросает он резко. — Там мой брат.

— Мало ли, — усмехается Коршунов.

— Кончай базар. Мы здесь за пацанами. Личное — потом, — прерываю их диалог.

Но мысль Коршунова засела мне в голову.

А вдруг?

Если Баяр — подстава, то мы идем прямо в ловушку.

Но выбора нет.

Баяр, словно слышит мои мысли, вдруг останавливается.

— Здесь, — говорит он, кивая на едва заметную тропу.

Я смотрю туда и понимаю — впереди только пустота. Камни и сухие кусты.

— Ты уверен? — спрашиваю его.

Он поворачивается ко мне, взгляд острый, как лезвие.

— Если хотите найти их — да.

Мы снова двигаемся, каждый со своими мыслями. В голове я прокручиваю возможные сценарии, но одно ясно — с Коршуновым что-то не так.

И Баяр тоже может завести нас прямо в ловушку к моджахедам…

Но у меня одни догадки и подозрения.

Фактов нет.

Тишина в горах странная. Не глухая, а обволакивающая, будто кто-то специально приглушает все звуки. Даже ветер здесь дует осторожно, шуршит камнями, но не мешает слушать.

Баяр идет впереди, как призрак.

Его ноги скользят по камням так, что не слышно ни шороха. На фоне нас, таких массивных, в форме и с оружием, он кажется частью этой горной пустыни. Время от времени он останавливается, приседает на корточки и водит рукой над землей, будто ощупывает ее взглядом.

— Здесь они шли, — говорит тихо, едва поворачивая голову.

Я смотрю туда, куда он указывает. На первый взгляд — обычный каменистый склон. Но когда подхожу ближе, замечаю, как края одного из камней слегка примяты, а рядом — тонкая полоска песка, будто кто-то скользнул сапогом.

— Точно? — уточняю я.

— Точно, — Баяр кивает, потом проводит пальцем по краю следа. — Тяжелая нога. Несут груз.

Я киваю. Значит, снаряга у них. Плохо. Моджахеды налегке и так опасны, а с грузом — значит, могут быть и пулемёты.

Впереди ущелье. Тесное, узкое, с обрывами и выступами.

Ущелье будто сдавливает нас с двух сторон. Тишина такая, что слышен каждый камешек, скатившийся с ботинка.

Коршунов по-прежнему идет сзади, молчит, но я чувствую его взгляд, он прожигает мне спину. Напряжение между нами — как натянутая струна. Хочется обернуться, но я не делаю этого.

Гусев уверенно шагает, держа автомат наготове. У него вид, будто он всегда на войне. Колесников, как всегда, бурчит что-то себе под нос, наверняка очередную армейскую байку. Это его способ не сойти с ума от тишины.

— Здесь был привал, — вдруг произносит Баяр и останавливается.

Мы окружаем место. Камни сложены так, что образуют небольшое укрытие от ветра. На песке следы костра — не угли, но темное пятно, а рядом остатки пепла.

— Пятеро, — говорит Баяр. — И еще пятеро.

— Как определил? — спрашивает Колесников, поднимая бровь.

Баяр не отвечает сразу.

Вместо этого берет тонкий прутик и начинает водить им по земле, — Вот — пять крупных следов. Сапоги. Это моджахеды. А рядом чуть меньше вдавились –это ваши.

— Срочники, — киваю я, сжимая зубы.

— И здесь, — он поднимает крошки хлеба. — Небольшие крохи, значит, ели впроголодь.

Я сжимаю кулак. Пятеро наших пацанов, восемнадцати лет от роду, и они держат их в плену. Наверное, и не кормили вовсе.

Дорога становится круче. Камни коварные, скользкие, и, если не смотреть под ноги, можно свернуть лодыжку. Ветер усиливается, приносит песок, который забивается в глаза и рот. У нас с собой только два литра воды на пятерых, поэтому пьем по капле.

Гусев спотыкается на одном из уступов, падает, но быстро поднимается. Я вижу, как он стирает кровь с ладони. Коршунов идет за ним, будто специально замедляя шаг. Мне это не нравится.

— Коршунов, двигайся! — бросаю я через плечо.

Он молчит, но ускоряется.

Баяр останавливается резко, поднимает руку. Мы мгновенно замираем. Я вижу, как его пальцы указывают на вершину склона.

— Там, — шепчет он, не поворачивая головы. —

— Что случилось? — спрашиваю я.

Он мотает головой, но не отвечает. Вдруг останавливается.

— Слышите? — говорит шепотом.

Все замолкают. И тогда до меня доносится тихий звук — шелест, как будто кто-то движется впереди.

Я подаю знак — укрыться или залечь.

Но не успеваем — откуда-то слева раздается выстрел.

Баяр падает на землю, а я чувствую, как адреналин вспыхивает внутри.

— Засада! — кричу я, бросаясь за укрытие.

Впереди мелькают тени. Это моджахеды…

Я прижимаюсь к камню, обмениваюсь взглядами с Колесниковым. Он кивает, достает бинокль и медленно поднимает его.

— Есть. Двое, — шепчет он.

Я делаю знак, и мы начинаем медленно обходить место, прижимаясь к земле. Коршунов снова медлит, но я не останавливаюсь, времени на разборки нет.

Выстрел. Пуля попадает в камень в двух метрах от меня, срывает щепки.

— Засекли! — кричит Гусев, открывая огонь в сторону вершины.

Мы рассыпаемся веером. Колесников ложится, достает гранату, аккуратно поднимает взгляд.

— Держи позицию, Беркут, — шепчет он и бросает гранату.

Раздается взрыв, эхом разносящийся по горам. Пыль и обломки камней летят в разные стороны.

Я вскакиваю, бегу вперед, прикрываясь огнем. Гусев и Колесников бегут следом. Баяр остается за нами вместе с Коршуновым.

Нам удается уйти от преследователей. А скорее, они сами нас оставили.

Интересно, почему?

Значит, по всей дороге разбросаны ловушки для нас. И скоро дадут о себе знать. Надо быть начеку. Впрочем, здесь вообще расслабляться не приходится.

Мы продолжаем идти по следам, словно по нитке, протянутой через лабиринт. Ветер усиливается, поднимая мелкий песок и стукая камнями.

Вдруг Баяр резко останавливается, его рука взлетает вверх, словно невидимый сигнал.

— Снайпер, — шепчет он, чуть качнув головой в сторону склона.

Все сразу прижимаются к камням. Колесников замирает позади, прикрывая нас с автоматом наперевес. Гусев, наш штатный снайпер, тут же вытаскивает свою винтовку и прячется за ближайший валун.

— Где он? — спрашиваю, ползком двигаясь к Гусеву.

— Чуть выше скалы, видишь выступ? — Гусев указывает пальцем, не отрываясь от прицела.

Я смотрю в бинокль. Там, среди расщелин, что-то блестит — линза оптики. Этот блеск и выдает его позицию.

— Умный гад, — цежу сквозь зубы. — Хорошее место выбрал.

— Умный, но мы умнее, — ухмыляется Гусев, говорит почти шепотом.

— Ложным его вытянем, — решаю я.

Гусев кивает.

Я встаю на четвереньки, выдыхаю, потом резко высовываюсь из-за валуна, целясь в сторону снайпера.

Выстрел!

Пуля с визгом проносится мимо, срывая кусок камня в метре от моего лица. В голове гул, адреналин зашкаливает.

— Есть контакт, — говорит Гусев, его глаз прилипает к прицелу. — Сейчас я его сниму.

Сердце колотится, как молот, но я сдерживаю себя, снова прижимаюсь к валуну, ловлю воздух. Теперь весь расчёт на Гусева.

— Ну, давай, Гусь, — шепчу себе под нос.

Проходит секунда, потом две. Слышу, как Гусев медленно выдыхает. Выстрел. Его пуля уходит точно в цель.

— Убит! — Гусев отрывается от прицела, с облегчением качает головой.

— Уверен? — спрашиваю, осторожно выглядывая.

— Уверен. Смотри сам, — отвечает он, указывая винтовкой на скалу.

Я беру бинокль и осматриваю позицию. Тело моджахеда безжизненно скатилось в расщелину.

— Хорошая работа, Гусь, — хвалю я.

Гусев ухмыляется.

— Не зря в тире отсиживал.

— Ну, в тире- не тире. А в тайге, я слышал, ты знатно поохотился.

Теперь, когда снайпер снят, мы двигаемся дальше, но в голове все еще стучит мысль.

— А вдруг это была ловушка?