Я высовываюсь из-за укрытия и стреляю автоматной очередью — бью духов наповал.

— Это вам за Сашку Кочетова!

— За Рустама! За всех наших погибших бойцов! Получайте гады!..

Очередная вспышка справа — Паша, радист, пытается вызывать подмогу. Но нет сигнала — они перебили нашу связь, заглушили все каналы. На его лице моментально появляется паника, но я лишь сжимаю зубы — паниковать поздно, мы здесь, и уже никто нас не спасет.

В этот момент я понимаю, что нас просто добивают. Это не бой — это хладнокровная бойня. Мы посланы сюда, как мясо, и Кайсар наслаждается нашим поражением, как охотник, окруживший загнанную дичь.

Вижу, как один из наших падает прямо на моих глазах, и кровь мне бросается в лицо — не могу позволить им выйти из этого победителями.

Секунды идут, и я прижимаюсь к камню, чувствуя, что это, возможно, последние мои мгновения. Мы в капкане, и выхода нет — или все-таки есть?

Есть! Побольше духов забрать с собой! Остервенело стреляю из гранатомёта, который подхватил у павшего бойца…

И тут снова над головой появляются наши боевые машины — вертолеты. Теперь уже они начинают стрелять в моджахедов, те бегут, прячутся по пещерам. Путь для нас разомкнулся, и мы собираемся вместе, все, кто остался в живых…

Возвращаемся на базу с тяжелым чувством в груди. Бойцы молчат — после такого не до разговоров. Бледные, измотанные, все сжимают кулаки, в воздухе висит напряжение, чиркни спичкой — заискрит и рванёт.

Потери огромные, почти половина группы осталась на том склоне, в горах.

Сразу по прибытию на базу, нас собирают на разбор полетов. Говорят, с минуты на минуту прилетит командующий — генерал-майор Горин Алексей Петрович.

Нервничают все, но особенно командир и штабные — ведь кто-то предоставил нам те чертовы координаты.

Полковник Петров первым начинает говорить, спокойный и собранный, но от его голоса холодок по коже. Он смотрит на нас отстраненным взглядом, что удивляет. Он всегда относился к каждому, как к сыну. А теперь в его взгляде и голосе только холод и сталь.

Хочет найти виноватого среди тех, кто вернулся?

Не могу сдержать взгляда, сверлю его глазами.

Почему нас подставили?

Спустя десять минут прилетает генерал-майор. Он — словно каменная глыба, лицо ледяное, шаг твердый, взгляд цепкий, суровый. Осматривает нас с явным недовольством, его слова режут по живому.

— Кто из вас объяснит, что произошло? Почему столько людей погибло, а караван оказался пустышкой? — обводит он собравшихся суровым взглядом и упирается в лица наших командиров. — Где разведка? Где данные? Где оружие, ради которого послали погибать спецназовцев?

Молчание тяжелое, гулкое, будто в комнате давит какая-то неведомая сила. Все понимают, что сегодня начнется охота на виновных.

— Кто передал ложные координаты? — генерал- майор идет вдоль строя, словно готов убить одного из нас взглядом.

Я чувствую, как у меня начинает закипать злость. Это он нас туда отправил. Это его люди предоставили чертовы координаты, а теперь мы — как бараны на заклании — должны объяснять, почему нас послали в мясорубку.

Не выдерживаю, делаю шаг вперед, и слышу свой собственный голос грубый хриплый.

— Вы хотите знать, что произошло, товарищ генерал- майор? Спрашиваете, кто виноват? Да, мы все хотим это знать! Но только не от нас тут зависит, какие координаты поступают. Нас в данной операции назначили исполнителями.

Генерал прищуривается, его глаза сверкают яростью.

— Беркутов, — медленно, почти ледяным тоном произносит он. — Ты у меня за такие слова будешь жестко наказан. Думаешь, можешь говорить так дерзко со старшим по званию?

Я уже собираюсь ответить, но командир — полковник Петров, встает между нами. Его лицо напряженное, но голос остается спокойным.

— Товарищ генерал -майор, прошу учесть состояние бойца. Беркутов вернулся с задания, потеряв половину своего взвода. У него нервы на пределе. Давайте сначала разберемся с тем, откуда поступили эти данные. Может быть, стоит поискать виновных среди тех, кто нам их предоставил?

Генерал разворачивается к нему, но тут и начальник штаба Бессмертный вставляет свое слово.

— Полковник Петров прав. Если кто и должен ответить, так это те, кто давал информацию. Беркутов и его ребята выполнили приказ. Ложные координаты получены от разведки. Надо разбираться с ними.

Генерал смотрит на них обоих, но молчит. Чувствуется, как напряжение в воздухе растет, и, наконец, он жестом велит им пойти за ним.

Не хочет обсуждать дальше при всех.

Они входят в дверь штаба, я прислоняюсь к стене и жду, пока этот разбор закончится.

Минуты тянутся, как часы. Внутри слышны глухие, отрывистые голоса. Сердце бьется ровно, но я понимаю, что в любой момент меня могут вызвать снова. Командиры заступались за меня, но не факт, что это поможет. Генерал явно прилетел, чтобы найти виноватого, видно узнали о провале на самом верху –в ставке. И пока никто не знает, на кого падет его выбор.

Наконец, дверь открывается, и выходит начальник штаба — полковник Бессмертный. Лицо у него хмурое, взгляд строгий. Подходит ко мне, коротко кивает.

— Разговор окончен. Решили, что виновного все же назначат. Петров настоял, чтобы отправили запрос в разведуправление. Они должны дать объяснение, кто и почему прислал те координаты.

— Значит, нашли? — спрашиваю, но Бессмертный качает головой.

— Пока нет, но одного — точно назначат.

В его глазах читается что-то недосказанное. Смотрю на него, пытаюсь понять, кого же выбрали.

Бессмертный коротко вздыхает, затем бросает, почти шепотом:

— Петров взял всю ответственность на себя.

— Почему генерал- майор решил без разбирательств в срочном порядке назначить виновного в провале операции?

— Иди отдыхай, лейтенант Беркутов. Нормальный мужик генерал — майор Горин. Разберутся без нас. Только парней жалко, не вернуть…

Лицо начальника штаба становится мрачным и отстраненным.

— Найти бы ту гниду — предателя, который подставил всех. И приставитьк стенке, по закону военного времени.

Бессмертный тяжело вздыхает.

— Командира воинской части могут перевести в тыл за то, что информацию не перепроверил. Отправил вас прямиком в чёртов капкан… умирать. Или хуже того — на пенсию отправят.

— Могут так поступить?

— Кто-то должен ответить, — Бессмертный обречённо машет рукой и уходит в сторону.

На следующий день.

Грузовик вздрагивает на выбоинах, бросая меня и мой рюкзак по кузову. Держусь за поручень, чтобы не улететь, и смотрю на дорогу. Запылённая, раскалённая — словно этот Афган сам себя сжирает. Колёса гудят, воздух дрожит от жары.

Мои попутчики сидят рядом в кузове на чем попало, ребята едут, кто в командировку, кто в отпуск домой в Союз. Они уселись на чемоданы, рюкзаки и просто какие-то ящики. Все торопятся в Кабульский аэропорт.

Наша воинская часть находится в глубинке. И, чтобы добраться до Кабула, надо ещё постараться.

Я думаю о брате. Он старше меня на три года, женат, детей нет, как я успел выяснить у всеведущих кадровиков. Служит на Дальнем Востоке.

На этом всё.

Теперь он здесь. Зачем?

— Эй, Беркут! — водила в кабине высовывается, кричит мне. — Дальше не повезу! Сам крутись! И остальные тоже, давайте спрыгивайте. У меня маршрут в другую сторону.

Среди пацанов проносится гул.

— Тут недалеко. Что не можешь добросить нас до вертолётной площадки?

— Пару километров устроите марш — бросок, вам не привыкать. А я спешу, — сплёвывает он в окно и скрывается в кабине.

Спрыгиваю, встаю на ноги. Перебрасываю рюкзак за спину и бодро шагаю по дороге.

Поднимаю воротник, прячу лицо от солнца и ветра. Взлётное поле гудит, как гигантский улей. Вертолёты стоят в линию, некоторые уже прогревают двигатели, другие только выгружаются. Всё в движении: пилоты, техники, офицеры.

У каждого свои дела, готовятся к взлёту.