— Тропа свободна?

— Нет. Пограничники доложили, что она заминирована с двух сторон, а кишлак, в который духи направляются, под контролем местных. Но это тебе не облегчение, а головная боль.

— Почему?

Грачев тяжело смотрит мне в глаза.

— В кишлаке могут быть свои. Или, что хуже, предатели, которые покажут духам обходные пути.

Я понимаю, что времени на раскачку нет.

— Сколько бойцов у нас?

— Двадцать человек.

Он замолкает, а потом добавляет.

— Твоё задание — не просто найти их. Ты должен убедиться, что они больше не пересекут границу ни в ту, ни в другую сторону. Ни сейчас, ни потом.

— Ясно, товарищ полковник, — говорю я, внутренне собираясь.

— Вот что, — Грачев вдруг смягчает голос. — Твоя задача не просто отомстить за наших. Ты должен найти их до того, как они передадут информацию своим.

— Понял, товарищ полковник, — отвечаю быстро.

— Берешь двадцать человек, прочесываете местность, — продолжает он, не снижая темпа. — Экипировку уже собирают. Рюкзаки с дополнительным боекомплектом, аптечки, гранаты. Из оружия — стандарт. АКС-74У, РПГ, снайперская винтовка для пары стрелков. Возьмите радиостанцию, автономное питание, провизию на трое суток. Вертушка доставит вас ближе к границе, дальше — пешком.

Он отходит к окну, оборачиваясь через плечо.

— Найти их и уничтожить. Вопросов нет?

— Никак нет! Есть отправляться, товарищ полковник, — отвечаю, щелкая каблуками.

Делаю шаг к двери, но голос Грачева тормозит меня.

— Стой, Беркутов! Зачем тебя вызывал Власов?

Я резко разворачиваюсь.

— Говорил, что кто-то копает под меня. Придумали, будто я хотел бросить группу с американцем и вернуться в Хайлан.

Полковник с минуту молчит, будто примеряет мои слова на свой внутренний устав.

— А хотел?

Вопрос застаёт врасплох. Грачев, он всегда такой — прямолинейный, даже слишком.

— Нет, товарищ полковник. Я отвечал за жизнь группы, за этого американца. Вернуться и бросить — это просто бред.

— Ну-ну, — он кивает, но по глазам видно — сомневается. — Постараюсь узнать, кто на тебя пишет.

В воздухе зависает неловкая тишина. Грачев будто хочет что-то добавить, но вместо этого выдыхает.

— За Джеймса спасибо. Прямо кладезь информации он для нас. Уже сообщили, что слил нам точные маршруты караванов моджахедов через горы, информацию о схронах оружия. И еще пару фамилий, на которые давно не могли выйти.

Он смотрит на меня пристально, как будто оценивает, насколько я понимаю значимость добытых данных.

— Говорит он, конечно, неохотно, но мы его оперативно раскалываем. А вот ты, Беркутов…

Я замер.

— Ты бы лучше держал себя в руках. Ты хорош, как боец. Но чуть оступишься, и следующий бой для тебя будет последним.

— Есть, товарищ полковник, — коротко отвечаю.

Выходя из штаба, пересчитываю в голове задачи. Экипировка, сбор отряда, маршрут, связи с погранвойсками. Голова гудит, как винт у «Ми-8», но всё складывается по полочкам.

Я пересекаю плац, на ходу поправляя ремень. В голове уже план операции, но тут замечаю Машу Озерову. Она стоит возле склада, вроде как дожидается кого-то.

Увидев меня, улыбается, но взгляд — странный, отстраненный какой-то.

Ну, может, она просто уставшая. Много работает.

— Беркут, ты куда так спешишь? — спрашивает она, подходя ближе.

— По делам, — коротко бросаю. — А ты чего тут?

Маша чуть наклоняет голову, как будто обдумывает, стоит ли что-то сказать. Потом, будто решившись, произносит.

— Слушай, я тут Горелого видела.

— Ну и что? — Я хмурюсь, чувствуя, как что-то в её тоне заставляет напрячься.

— Он о тебе говорил, — продолжает она, понижая голос.

— Конкретнее, Маша. Что именно он говорил?

Она оглядывается, словно боится, что нас подслушают.

— Сказал, что у тебя снова неприятности. Что Власов тебя «разрабатывает».

Я резко выдыхаю и смотрю на неё пристально.

— Стоп. Горелый? Откуда ему это известно?

Маша пожимает плечами, но глаза её всё ещё бегают.

— Я не знаю. Он просто сказал, что тебя прижали и что ты будто бы что-то скрываешь.

— Что именно он сказал, Маша? Дословно.

— Он сказал, что тебя подозревают, будто ты что-то сделал не так в операции с американцем.

Меня охватывает злость. Горелый? Откуда ему знать такие подробности? В голове сразу всплывает мысль — из штаба пошла утечка.

А может, Горелый просто льёт грязь?

— Маша, — я наклоняюсь ближе, — и зачем он это тебе рассказал?

Она немного отступает назад, но в её взгляде появляется что-то вроде беспокойства.

— Не знаю. Может, хотел предупредить.

— Предупредить? Или наоборот, посмотреть, как я среагирую?

Она молчит. Вид у неё теперь такой, будто она только что осознала, что встряла в серьёзный замес.

— Ладно, — говорю, выпрямляясь. — Если он ещё что-то скажет, сразу мне.

— Хорошо, — кивает она.

Я разворачиваюсь, чтобы идти дальше, но её голос останавливает меня.

— Беркут…

— Что?

Она смотрит на меня с явной тревогой.

— Ты сейчас уходишь?

— Да, — киваю.

— Ты… будь осторожен, ладно?

— Маша, не до этого сейчас, — отвечаю жестче, чем хотелось бы.

Она отводит глаза, но не уходит.

— Просто помни, что у тебя есть друзья, — тихо добавляет она и скрывается за углом.

Меня пробирает легкий холод. Слишком много странностей за один день.

Горелый тут ещё объявился! Будь он неладен. Лезет не в свои дела. Или мстит мне за то — совместное задание. И если бы выполняли его «совместно», точно бы провали.

Или это кто-то в штабе пытается манипулировать?

Походу вокруг начинает плестись паутина, в которой я могу влипнуть по самое не хочу.

Стук каблуков Маши на плацу стихает за спиной, а у меня в голове всё круче закручивается узел догадок.

Непонятно только, сколько у меня времени, чтобы разобраться с этим спрутом, прежде чем всё рванёт.

Но сейчас не до этого! Надо выбросить всё из головы!

Похоже — одна из их целей, чтобы я провалил поставленные передо мной задачи.

Не дождётесь!

Я иду быстрым шагом, пытаясь прогнать мысли.

Всё это прерывает резкий окрик.

— Беркутов!

На меня бегут двое бойцов, лица взволнованные.

— Что случилось?

— Срочно к вертушке! Погранцы докладывают, что моджахеды уже на нашей советской территории!

По дороге заскакиваю в свою палатку, хватаю рюкзак и оружие.

Прыгаю в машину. Сердце гудит, как мотор.

Мы сидим в вертолёте, грохот лопастей заглушает все разговоры. На борту двадцать человек. Моя разведгруппа, плюс ребята из штурмового отряда, снайперы и сапёры. Полный комплект. Взгляд скользит по лицам — все молчат, кроме Сашки Колесникова. Этот балагур не может удержаться.

— Беркут, а ты заметил, как командир на нас посмотрел, когда отправлял? Будто не уверен, что вернёмся. А если вернёмся, то не все! — ухмыляется, но я вижу, что он нервничает.

— Заткнись, Колесников, — говорю тихо, но с нажимом. — Не до твоих шуток.

Сашка закатывает глаза, но замолкает. Я смотрю на остальных. Лица серьёзные, сосредоточенные — как и должно быть перед задачей. Никто не задаёт вопросов, хотя у каждого в голове их, наверное, десятки.

Вертушка идёт на снижение. Через иллюминатор вижу, как проплывают под нами барханы. Песок везде, куда ни глянь, только ближе к земле просматриваются колючие кусты, будто сама природа против того, чтобы тут кто-то жил.

Когда выходим на землю, нас встречает группа туркменских пограничников. Мужики крепкие, загорелые, в форменных фуражках. У одного автомат за спиной, у другого — только пояс с ножнами. Командир погранзаставы, капитан в безукоризненной форме, смотрит на нас так, будто сам не рад нашему появлению.

— Добро пожаловать на нашу землю, — говорит он, чуть растягивая слова. Акцент лёгкий, почти незаметный. — Правда, обстоятельства не самые радостные.