— Велит искать вас. Говорит, вы здесь. Все тропы проверять… не дать уйти.

Голос Маджида звучит всё ближе. Я напрягаюсь, вжимаюсь в землю сильнее, стараясь контролировать дыхание. Вдруг шаги затихают. Потом слышу, как он добавляет.

— Пусть наши люди будут начеку. Сначала выловим. Потом отстреливать.

Серёга рядом морщится.

— Хреново дело. Он явно не расслабится, — тихо цедит сквозь зубы.

Но тут до нас доносится шум. Лёгкий треск ветки, шаги, приглушённые песком. Потом звук стихает, шаги удаляются.

Маджид и его люди уходят. Мы лежим, выжидаем. Минута. Две.

— Ушли, — наконец шепчет Акмаль.

Я перевожу взгляд на остальных — Олег, Сашка, Серёга. Все лежат, как каменные статуи, только глаза двигаются. Акмаль поднимает голову и показывает рукой.

— Смотрите, туда пошли. За спины наши. Теперь они думают, что вы всё ещё там.

Олег выдыхает.

— Обошли. Ну, мать вашу, а? — чуть слышно шепчет он.

Я киваю, повезло.

Но долго радоваться некогда. Моджахеды оставили нас внутри территории, между собой и кишлаком. Теперь от нас требуется еще больше осторожности.

Мы в логове врага.

— Ладно, парни, — шепчу, присаживаясь на корточки. — У нас мало времени. Кто первый в кишлак?

Сашка Колесников тут же напрягается, но смотрит на меня внимательно.

— Я пойду, — говорю, не дожидаясь откликов — Со мной Колесников. Остальные держитесь тут. Ждите. Если нас долго не будет, и нам не удастся выполнить задачу, тогда пойдёте вы.

— Беркут, ты уверен? — Серёга пытается возразить, но я поднимаю руку.

— Уверен. Вдвоём нам будет проще. Шансов меньше засветиться. В любом случае, если что не так, то есть вы. А вот шансов выполнить поставленную задачу — вдвое больше.

Акмаль кивает. Он уже готовит карту, разворачивает её, прикрывая рукавом, чтобы не отсвечивала. Показывает пальцем.

— Вот здесь, в южной части. Дом большой с высоким забором. Там держат американца.

Я запоминаю, чуть киваю.

— Какой план? — уточняет Колесников.

— Идём через улицу слева. Там темнее, огней меньше. Ты прикрываешь, я осматриваюсь. Если что, сразу назад.

Колесников сжимает автомат, молча кивает.

Мы с Сашей отползаем от группы, оставляя Олега и Серёгу с Акмалем. Проводник снова указывает направление. Чувствую на себе взгляд Серёги, тяжёлый, напряжённый.

— Держись, Беркут, — шепчет он.

— Не в первый раз, — отмахиваюсь, — Прорвёмся.

Проходим первую сотню метров. Темнота вокруг становится гуще, только редкие огоньки обозначают кишлак. Я слышу, как Колесников старается дышать ровно, но всё равно чувствую напряжение. Каждый шаг отзывается глухим эхом в голове.

И тут справа, совсем близко, слышу лёгкий шорох. Замираю. Колесников останавливается тоже. Шорох стихает. Мы стоим в полной тишине, словно два хищника, прислушиваясь к тому, кто ближе- добыча или смерть.

Только через минуту осмеливаемся двигаться дальше. Уже подходим к заветному дому на краю кишлака, когда видим слабый свет, пробивающийся сквозь щели забора.

— Кто там? — шепчет Колесников.

Я впился взглядом, вдруг замечаю, что вокруг дома, чуть дальше, начинают появляться фигуры. Они двигаются медленно, будто прочёсывают местность.

— Сашка, назад, — шепчу. — Здесь засада.

В этот момент совсем рядом раздаётся короткий глухой звук — щелчок затвора…

Охранник. Нас разделяет забор.

Мы с Колесниковым лежим на холодной земле в тени старого орехового дерева, наблюдаем за домом. Свет из щелей забора слабый, но его хватает, чтобы различить две фигуры, мелькающие у входа. Охранников двое. Один ходит из угла в угол, другой стоит неподвижно, опершись на автомат.

— Двое, — шепчет Сашка. — Один на месте, другой патрулирует.

Киваю. Стараемся не дышать громче, чем нужно. Ночь помогает нам, надеемся, они нас не заметят, и мы их опередим.

— Кто из них первый? — еле слышно спрашивает Колесников.

— Тот, что ходит. Подвижного убираем сразу, пока не отошёл слишком далеко. Тихо.

Сашка кивает, вытаскивает из кармана нож, проверяет его, будто хочет убедиться, что тот не подведёт. Я достаю свой. Холод стали в руке — будто напоминание, что нельзя ошибаться.

— Идём по-тихому, — шепчу. — Ты забираешь неподвижного.

— Понял.

Прижимаемся к земле, ползём. Кажется, даже собственное дыхание звучит слишком громко. Песок оседает под локтями, камни впиваются в кожу. Ползём по траве вдоль забора, обходя дом с юга, чтобы оказаться ближе к патрульному.

Я замечаю, как охранник, что ходит, поворачивается к забору, потягивается, недовольно бурчит что-то себе под нос. Вокруг тишина. Ночь глухая, будто специально слушает наши шаги.

Мы уже почти рядом. Колесников держится левее, готовится зайти ко второму. Я прижимаюсь к земле, нащупываю под рукой крупный камень. Жду, пока патрульный сделает ещё один круг.

Он появляется в поле зрения, уходит влево. Готово. Я поднимаюсь на ноги, бесшумно, как тень. Один шаг, второй.

Камень летит в кусты справа от меня. Глухой звук. Патрульный замирает.

— Что там? — бросает он в темноту и идёт проверить.

Я встречаю его за пару шагов до кустов. Нож входит точно в шею, удар быстрый, сильный, в нужную точку. Он роняет автомат, его тело обмякает. Я тихо опускаю его на землю, удерживая, чтобы не хрустнула ветка.

Взглядом ищу Колесникова. Он уже зашёл к неподвижному. Этот охранник даже не понял, что случилось. Нож Колесникова точно входит в шею. Глухой стон — и тело медленно оседает на землю.

Колесников вытирает нож о куртку убитого, делает знак рукой. Чисто.

Мы забираем их оружие — автоматы, один калаш, у другого дробовик. Забираем патроны. Всё делаем молча.

Шуметь здесь опасно.

Я жестом показываю Колесникову идти за мной. Теперь можно двигаться дальше. Охрана снята, впереди дом.

Но там могут быть другие.

Мы заходим в дом, двигаясь по-прежнему бесшумно. Колесников прикрывает, его автомат направлен в тёмный коридор. Пахнет чем-то старым и затхлым. В таких домах всегда так, пыльные ковры, мебель, которую давно не двигали.

Первым делом обыскиваю комнаты на первом этаже. Кухня, пустая комната с топчаном, ещё одна с ящиком, похожим на старый сундук.

Ни души. Ни одного звука, кроме нашего осторожного дыхания.

— Чисто, — шепчу, показывая рукой на лестницу. — Наверх.

Колесников кивает, прикрывает, пока я медленно поднимаюсь. Ступени скрипят, каждое движение кажется громче выстрела. На втором этаже та же история — никого. Мебель покрыта пылью, на полу следы, но старые.

Здесь никто не жил давно.

— Пусто, — шепчет Колесников, заглядывая в последнюю комнату.

Я останавливаюсь на мгновение. Чувство тревоги не проходит.

Слишком всё гладко.

— Остаёшься здесь, — командую. — Дверь на лестницу держи на прицеле.

— А ты?

— Вниз пойду. Подвал посмотрю.

Сашка кивает. Его лицо сосредоточено.

Спускаюсь вниз. Под лестницей — небольшая дверь. Ржавый замок. Прислушиваюсь. Тишина. Проверяю дверь — заперта, как и ожидалось. Ломаю замок ножом, стараясь действовать без лишнего шума. Замок поддаётся, и дверь скрипит, открывая вход в тёмный подвал.

Тут пахнет сыростью. Каменные стены покрыты плесенью, воздух тяжёлый. В углу горит тусклая лампочка, подрагивающая от сквозняка.

Прохожу медленно, оглядывая каждый угол. Ничего. Пусто.

Но взгляд цепляется за одну деталь — ещё одну дверь — металлическую сбоку. Открываю её.

За дверью вижу узкий тоннель, уходящий в темноту. Воздух в нём ещё холоднее, чем в подвале. Пыльные следы на полу говорят, что здесь недавно прошли люди.

— Вот оно что… — шепчу себе под нос.

Теперь понятно, где может быть американец.

Его держат где-то там, в пещерах, куда ведёт этот ход.

Выключаю фонарь, выхожу обратно, чтобы не привлекать внимание. Наверху слышится шорох. Сердце сжимается, но быстро понимаю — это Колесников.