Духи начинают стрелять в ответ, их выстрелы дробятся об острые края скал, откатываются эхом. Кого-то задело из наших парней…

Мы используем каждый кусок рельефа, каждую расщелину — знаем, что лишняя секунда на открытом месте может стоить жизни.

— Работайте по правому флангу! — кричу я бойцам.

Они действуют чётко. Наши спецы появляются неожиданно для врага и сходу забрасывают гранатами — взрыв заставляет духов метнуться в другую сторону, и тут их прижимают прицельным огнём.

Я наблюдаю за каждым движением, направляю ребят короткими командами, понимая: сейчас всё решают секунды.

В воздухе пахнет порохом, на скалах остаются дымящиеся следы от взрывов. Духи дергаются, отступают — видно, они не ожидали такого натиска.

Несколько из них в панике бросаются к южной стороне ущелья, но там их уже встречают двое наших — лейтенант Орлов и рядовой Греков. Они работают в паре, один из них отвлекает, другой — хладнокровно снимает каждого, кто пытается сбежать.

Пятнадцать минут — и отряду Джаафара уже некуда бежать. Мы выходим на зачистку, каждый из бойцов держит периметр, пока последние оставшиеся духи, один за другим, падают на землю. Свиридов прикрывает тылы, проверяя каждый камень, каждую трещину, зная, что мы не можем оставить ни одного врага, который ещё может подняться.

Наконец, наступает тишина. Я осматриваю пространство перед нами: склоны усеяны телами, в воздухе висит дым. Бойцы подходят ко мне, проверяя боеприпасы, пополняя патроны.

— Ребята, за дело, — бросаю я, и по их лицам вижу, что каждый из них готов к следующему шагу.

Но едва мы выдыхаем, как в рации прорывается голос командира авиационного звена.

— Беркут, внимание. Замечена группа на подходе с северо-востока. По данным разведки — группа душманов из пятнадцати человек. Вам не более десяти минут до сближения.

Я сосредоточен, вскидываю руку, глядя на Свиридова.

— Это ещё не конец, ребята.

Обвожу взглядом усталые лица парней. Но все держатся. Орлов забрасывает пулемёт за спину, Греков готовит к бою свою снайперскую винтовку.

— Мы победили первую волну, но расслабляться некогда — разведка засекла ещё одну группу моджахедов, приближающуюся с северо-востока.

Я иду впереди, передавая сигналы — тихо, отточенными движениями. В руках — автомат, взгляд сфокусирован. Едва заметный кивок — и все расходятся веером, занимая позиции.

Каждый знает своё место, укрывается за камнями, зная, что в следующие минуты от нас потребуется максимальная собранность.

Ребята молча, почти интуитивно настраиваются на бой, глаза сужены, в каждом — стальная решимость.

Я замечаю движение — тени скользят по склонам.

— Внимание, они идут! — подаю короткую команду бойцам.

Мы готовы, каждый из нас — словно пружина, которая сейчас разожмётся с бешеной силой. Ребята знают, что у нас есть всего несколько секунд, чтобы принять решение и ударить первыми, иначе исход боя будет непредсказуем…

Моя другая АИ

Я попал в СССР. Я журналист, работаю внештатным корреспондентом в «Правде». В охоте за сенсацией перешел дорогу спекулянтам и уголовникам. На меня открыли охоту https://author.today/reader/385057/3551377

Я подаю знак, и бойцы открывают огонь по первой линии наступающих. Автоматные очереди срываются с нашего укрытия, и враг дергается назад, застигнутый врасплох

Я вырываюсь вперёд

— Прикрой! — кричу Свиридову.

— Прикрываю!

Работаю быстро и хладнокровно — навожу прицел, короткий выстрел, ещё один. Свиридов прикрывает меня с фланга, удерживая под контролем периметр.

Уверенными движениями накрываем правый фланг, отсекая врага и не давая им возможности сдвинуться с места. Пули срываются с автоматов, ни одна не проходит мимо.

По центру — Греков с Орловым. Они действуют как единое целое, чередуя огонь и прикрытие, заставляя врага сжиматься в узком проходе. Ещё несколько секунд — и паника накрывает врага. Несколько бойцов пытаются отступить, но в ущелье негде укрыться, и мы понимаем, что это наш шанс добить их до конца.

Подаю сигнал, и, собравшись, переходим в атаку — не просто стреляем, а медленно и методично зачищаем каждый метр, оттесняя врага дальше вглубь ущелья.

Направляю ствол и свою порцию свинца получает очередной моджахед, попадающий в прицел.

Один из духов решается рвануть в атаку, выкрикивая боевой клич, но я хладнокровно сбиваю его на бегу. Враг отчаянно пытается удержать позиции, но мы тесним их, не оставляя шанса на выживание.

— Цели поражены! — слышу слева, справа, со всех сторон.

Завершающие выстрелы — и наступает тишина. Вокруг валяются опустошённые гильзы, воздух густ от пороха.

— Мы сделали это, — шепчу запёкшимися губами.

Бойцы, не говоря ни слова, собираются рядом, обмениваясь взглядами.

Свиридов подходит ко мне, коротко кивает.

— Всё, Беркут, закончили.

Мы возвращаемся с задания. Лица у бойцов выжженные солнцем, уставшие.

У ворот базы нас встречают сержанты, взгляды не радостные. Мы выполнили задание. Но не всё так однозначно.

— Беркут, ты слышал по рации переговаривались бойцы.

— О чём, Сергей?

— Раненных наших парней-семеро. Пятеро погибли, в том числе твой товарищ…

Напрягает, что Свиридов не договаривает.

Сзади едет транспорт. Слышен шум.

Отступаем в сторону, чтобы пропустить грохочущий грузовик с ранеными. Семеро — в госпиталь.

Пятерых не довезли.

— Кто? — спрашиваю я.

— Саша Кочетов, — тихо отвечает Свиридов.

Крепко сжимаю зубы. Война забирает лучших!

Сашка- душа любой компании. Отличный офицер. Храбрый. Решительный. Неунывающий ни при каких обстоятельствах. И на личном фронте спешил жить, словно чувствовал, что мало ему отмерено на земле.

В горле горечь, не могу избавиться от этого комка. На войне многих теряем, но смириться с этим невозможно.

Только накануне смеялись с ним, спорили, кто лучше умеет стрелять из карабина. Теперь он остался там, в ущелье, где поливали нас огнём, как на мясной бойне…

Строимся на плацу. Появляется полковник Петров. Смотрим на него, но он долго молчит. Его подтянутая фигура с прямой спиной рядом с начальником штаба Бессмертным выделяется своей напряженностью. Он сжимает кулаки.

Значит, не все так гладко прошло в бою. И не только личные потери состава, но есть и другие удручающие новости.

— Враг, — говорит Петров, окидывая нас тяжёлым взглядом, — сматывается, как трусливая крыса. Джаафар — хитрая сволочь, его люди оставались до конца. Но он бросил их, зная, что мы пойдём до конца.

Джаафар сбежал. Что за…?

Чувствую, личную ответственность за его побег.

Теперь уже неважно в каких мы находились обстоятельствах в бою. Без поддержки с воздуха, нехватки боеприпасов, и банда за бандой моджахедов вставала на нашем пути.

Теперь после гибели Александра Кочетова и побега главаря банды — Джаафара все приобретает другой смысл.

Я слушаю командира, и во мне все больше зреет чувство, что я должен отомстить за друга. Иначе не успокоюсь. Не смогу примириться сам с собой.

Должен лично рассчитаться с Джаафаром.

Помню, как он оскалился, глядя на нас с холма.

Я хотел пристрелить его тогда. Но меня отвлекли двое духов. Только теперь понимаю, что не случайно вышли на меня.

Джаафар слишком опытный и ушлый, всё рассчитал, знал, как прикрыться, отвлечь от себя, когда и как уйти. А вот своих боевиков ему не было жалко — кинул их, как пустые использованные гильзы.

А они фанатики верно ему служили до своего конца.

— Пошли в казарму — зовёт Свиридов. — Может обмозгуем что.

В казарме уже все собрались. Бойцы молчат, кто-то курит, кто-то теребит струны гитары с грустной, разрывающей душу, мелодией. Кочетов и все, кто погиб на этой войне, уже не вернутся домой. Любого из нас может ждать такая участь.