Тропа узкая, выложена словно нарочно — одна ошибка, и ты внизу. Под ногами мелкий камень предательски скользит, но мы привыкли. Здесь нет права на шум.

— Саша, — шепчу Колесникову, чуть поддавшись вперёд. — Тише, шаг левее.

Он мотает головой, показывая, что понял. Но вдруг Акмаль замирает, резко поднимает руку. Все останавливаются, будто невидимая стена выросла перед нами.

— Снайпер, — тихо говорит он, даже не оборачиваясь. — На высоте.

В груди закручивается тугой узел.

Где он? Насколько далеко? Прямо сейчас?

— Где ты его видишь? — тихо спрашиваю я у Акмаля, переходя на шёпот.

— Вон, скала, триста метров. Глаза выдают.

Я смотрю туда, куда он указывает. Чёрт. Вижу. Лёгкое движение, еле заметное на фоне серых камней. Если снайпер заметил нас, то он ждёт, пока мы попадём в его прицел.

— Что делать? — Свиридов напрягается.

— По одному, — говорю быстро. — Других вариантов нет. Держим дистанцию, шаг вправо — за камни.

Акмаль смотрит на меня. Его глаза холодны.

— Если идти так, он будет стрелять.

— Пусть стреляет, — говорю, проверяя автомат. — Мы не для того сюда пришли, чтобы отсиживаться.

Первым идёт Колесников. Его спина исчезает за ближайшим выступом. Секунды кажутся вечностью. Тишина режет уши, но потом Свиридов подаёт знак, что Саша дошёл.

Я начинаю движение. Шаг за шагом. Пальцы крепко сжимают автомат. Голову держу низко. Вдруг резкий хлопок — снайпер стреляет. Пуля рикошетит от камня в нескольких метрах.

Мать твою!

— Быстрее! — шепчет Коршунов сзади.

Я скольжу вперёд, но внезапно застываю. Снайпер начинает стрелять очередями. Земля вокруг взрывается каменной крошкой. Я рывком прыгаю за камень.

Коршунов прорывается следом, но в этот момент мы слышим за спиной шаги. Быстрые, лёгкие. Акмаль резко оборачивается, но не успевает ничего сделать. Из темноты выныривает моджахед.

На раздумья времени нет. Я резко делаю шаг вперед — в зону его видимости, чтобы отвлечь от Коршунова. Он мгновенно хватает за плечо. Резким рывком ставит меня перед собой, впиваясь дулом калаша в бок.

— Не двигайтесь! — орёт он на ломаном русском.

— Стоять! — кричу я своим…

Ребята замирают, краем глаза замечаю, как Олег Коршунов аккуратно уходит в тень. Он понял, что делать — это время для них.

— Что ты хочешь? — говорю я, желая завладеть его вниманием.

Он нервничает, но тащит меня вниз по тропе. Его калаш упирается в меня всё сильнее, дыхание сбивчивое.

— Хочешь сделать из меня живой щит? — бросаю с усмешкой.

— Замолчи! — рычит он, но я чувствую, он нервничает.

Вдруг из-за скалы выскакивает Коршунов с автоматом наготове. Я резко приседаю, но моджахед дёргает меня назад.

Выстрелы.

Олег целится чётко, но бандит успевает спрятаться за мою спину.

Я резко разворачиваюсь. Делаю захват моджахеда. Мы сцепляемся. Его локоть ударяет в мою грудь, я отвечаю ногой в бок. Мы катимся по тропе, камни царапают кожу. В какой-то момент он оказывается сверху, прижимает меня к краю обрыва.

— Всё, русский, ты умрёшь! — шипит он, занося нож.

Я перехватываю его запястье, перекатываюсь. Теперь он у края, но хватает меня за ногу, пытаясь утянуть за собой. Я упираюсь, свободной рукой достаю нож. Вскользь режу его руку.

Он взвывает, как раненный зверь. Его глаза на секунду расширяются от ужаса. И он падает. Камни уносят его вниз.

Я стою на краю. Внизу — темнота, только звук осыпающихся камней.

— Всё, — шепчу я, вытирая лоб.

Коршунов подходит, тяжело дышит, кладёт руку на моё плечо.

— Ты как?

Я киваю, но отвечаю не сразу.

— На высоте, — шепчу я, едва двигая губами, — там ещё один снайпер.

Сколько их ещё?

А ведь этот не выдал себя, не влез в нашу схватку с первым. Выжидал гад.

На гребне скалы едва заметно шевелится тень. Не двигается, но она живая. Слишком правильная линия плеча, слишком ровный контур головы. Этот тип притаился, как хищник в засаде.

Наши подтянулись. Молча, тычу пальцем в очередного снайпера.

— Если рванём напролом, положит всех, — напряженно говорит Акмаль. — Тут каждые сто метров утыканы ими. Дорогу, ведущую в кишлак взяли под свой контроль. Вся простреливается насквозь.

— А если сидеть, ждать? — Колесников бросает взгляд наверх, не скрывая раздражения.

— Тогда он сам начнёт. Увидит, что мы засели, и будет давить психологически.

Я чувствую, как напряжение пробирается в каждую мышцу. Ситуация дерьмовая. Тропа под прицелом, укрытий практически нет. Баха — прожженный вояка, не ошибся — место выбрано идеально. Снайпер держит нас, как паук в паутине, и стоит кому-то шагнуть вперёд, он нажмёт на спуск.

— Значит, так и придётся идти по одному, — говорю я. — Другого выбора нет, как и другой дороги к кишлаку.

Оборачиваюсь к проводнику. В темноте черты лица расплылись, не видно. Только глаза блестят лихорадочным огнём.

Акмаль молчит, но кивает.

— Я первый, — заявляет Колесников.

— Нет, — перебиваю. — Я. Если что, отвлеку его.

Колесников уже открывает рот, чтобы возразить, но я смотрю на него, и он замолкает.

Я выдвигаюсь из-за укрытия. Секунды тянутся, как вечность. Я иду медленно, каждый шаг кажется приближает меня к развязке. Ноги сами стараются идти быстрее, но я заставляю себя сохранять ритм.

И вдруг раздаётся резкий хлопок. Пуля с треском ударяет в камень рядом, осыпая меня мелкой крошкой.

— Ложись! — орёт Свиридов сзади.

Я падаю, чувствуя, как камни впиваются в ладони. Снайпер поднимает голову. Я вижу отблеск стекла — оптика. Он явно ловит новый момент для выстрела.

— Проклятье! — Колесников шепчет за спиной. — Он нас пасёт, мы у него, как на ладони.

Сзади слышу быстрые переговоры.

— Дым нужен, — говорит Коршунов.

— Здесь дым не спасёт, — отвечает Акмаль. — Подняться бы туда…

Я осматриваю окружающий рельеф. Справа от тропы, чуть выше, есть небольшой выступ, откуда можно попробовать отвлечь снайпера. Я жестом показываю на него Акмалю.

— Сможешь?

Он кивает.

— Я родился в горах, — гордо отвечает он.

Акмаль, двигаясь, как кошка, взбирается вверх. Его фигура почти сливается с серыми камнями. Через пару минут он исчезает из поля зрения.

Снайпер делает ещё один выстрел. На этот раз — длинный, протяжный свист, но пуля проходит мимо. Я чувствую, что-то там наверху происходит.

— Ещё один шаг, Беркут, и он в тебя попадёт, — слышу тихий голос Коршунова.

Я жду. И вдруг резкий треск над головой. Акмаль громко кричит что-то на пушту. Снайпер отворачивается на звук, и я резко перекатываюсь вперёд, скрываясь за выступом.

Сзади слышу, как ребята начинают двигаться. Снайпер осознаёт манёвр и открывает огонь длинной очередью. Теперь уже пули летят беспорядочно. Одна из них рикошетит от скалы рядом с Колесниковым, он падает, но сразу поднимается, ругаясь сквозь зубы.

Снайпер понял, что теряет контроль над ситуацией. Он резко меняет позицию, чтобы пересечь наши пути.

Но в этот момент Акмаль появляется над ним, словно сгусток тьмы. Миг, и нож Акмаля летит вперёд. Снайпер дёргается, кричит, и его тело валится вниз. Звук его падения эхом разносится по ущелью.

— Чисто! — кричит Акмаль.

Луна режет тьму узкими клинками света, обнажая песчаные хребты и разбросанные камни. Идем цепочкой, растянувшись змейкой, каждый держит дистанцию.

Проводник Акмаль впереди. Узкий силуэт в длинной чалме, его ноги, будто приклеенные к земле, не издают ни звука. Говорят, он знает эти тропы, как свои пять пальцев.

Но засада может ждать в любой момент. Я раз за разом проверяю АКС-74У, поглаживаю складной приклад, будто это талисман. Ствол холодит руку, напоминает, что в бою главное — не думать, а действовать…

Несмотря на то, что основным автоматом спецназа являлся АКС-74У, и это довольно хороший автомат, но порой использовались АКМС. Эти прямо с планкой для крепления ночного прицела, и пользуются в спецназе большой популярностью, чем 5,45-мм автоматы АКС-74У.