Первый взгляд вниз — заметно движение. Линия огня. Выстрелы от наших спецназовцев, ждущих нас внизу, и уже везде вспышки, туман от пыли и песка.

Моджахеды рассредоточились, бегают, прячутся за скалами, но я вижу, как кто-то поднимает оружие, направляя прямо к нам. Сейчас не та дистанция, чтобы оценивать, кто первый — надо только одно: сработать чётко.

Командир авиационного звена — жёсткий, но спокойный, подполковник Лебедев. Ни раз принимал участие в поддержке наземных войск в сложных условиях.

Боевые вертолёты заходят на очередной круг, мощно, уверенно. Подполковник Лебедев уже ни раз выжигал такие горячие точки, и сегодня его территория — его небо.

Доли секунд в бою имеют значения. Он должен всё рассчитать так, чтобы спецназовцев на земле не задеть, когда огонь откроется.

Мы летим с высоты. Пыль, камни, снаряды, разрывы… Мгновения — и на земле.

Теперь мы внизу, здесь, прямо среди этого ада.

Слышен рокот вертолетов. Они появляются в небе сразу со всех сторон.

Грохот мотора сотрясает воздух, когда первый вертолёт, словно гигантская птица, появляется из-за «зелёнки». Выкашивая огнём всё, что движется, а внизу боец из гранатомёта пробивает огненные дыры в кустах. Площадь, где залегли духи, мгновенно становится огненным месивом.

По рации слышу приглушённые переговоры, короткие фразы.

— Цель справа. Видишь?

— Вижу. Прикрываю.

Пауза.

— Короткий, готовься на сброс. Сейчас горячо будет.

Первый вертолёт работает без промаха. Поле, ещё секунду назад выглядевшее как просто грязный скат, теперь полностью охвачено огнём. Духам, зажатым под пулемётами, некуда укрыться.

Первый вертолёт резко уходит влево, скрываясь за гребнем хребта, и я лишь на миг вижу, как пилот выворачивает машину, прежде чем она исчезает.

На его место выходит следующий — словно продолжение первого захода, только с другой стороны. Звук рвущегося воздуха, и второй вертолёт поднимается выше, зависает на мгновение над самой верхушкой хребта и срывается в залп неуправляемыми реактивными снарядами. Выстрелы, словно кувалды, разбивают горный склон, оставляя после себя лишь разрывы. Машина зачищает огнём всё, что шевелится, — удар и поднимается столб дыма и пыли.

Появляются еще три вертушки с разных сторон. Огневой штурм поджигает всё вокруг. Кое-где всё еще прячутся боевики. Пилоты работают без промаха.

Под ударами снарядов поднимается столб дыма, который виден издалека, а лес на окраине вспыхивает, мгновенно превращаясь в кострище. Видно, как духи срываются с места и бегут к вершине, осознавая, что надежды выжить здесь у них уже нет.

Теперь уже понятно, что боевые вертолёты стреляют тепловыми зарядами. Те разлетаются в стороны, оставляя за собой струи тепла — приманка для тепловых ракет. Тепловые ловушки рассчитаны на случай, если у душманов имеются зенитные ракеты с тепловым или инфракрасным самонаведением, как правило, американские.

Отработав цели, вертолёты, уходят.

Теперь приходит наш черёд, — добить остатки боевиков.

Заработала рация.

— Беркут! Я — Первый!

— Я Беркут. Слушаю.

— Отряд Свиридова попал в окружение. Срочно выдвигайтесь на их координаты…

— Есть, выдвигаться!

Остатки духов мобилизовались и взяли в кольцо советских спецназовцев возле перевала.

Веду своих ребят им на подмогу.

Боевики не ожидают нас там встретить.

Не думаю, что так просто завалят они ребят Свиридова.

Профессионалы готовы бороться до конца. Любой ценой. Но цена может быть очень высока.

Смотрю пристально в бинокль, вглядываюсь в гребни хребтов, там едва заметное движение духов.

— Отряд, за мной!

Пыль в лицо, в горло — будто глотаю песок. Мы уже полчаса карабкаемся по склону вверх.

Рассчитываю, что отряд Свиридова, по имеющимся у них боеприпасам может продержаться около сорока пяти минут.

А вот и они. Вижу в бинокль уставшие, вымотанные, их лица — каменные, затянутые боевой злостью. Но ни один не дрогнул, хоть мы и знаем: бой в самом разгаре. Ребята держатся самоотверженно, всё лишнее здесь, на краю скал, стоит слишком дорого.

Дают достойный отпор врагу.

Перевожу дыхание, оглядываю каждого. Наступает короткое затишье, только шорох пыли под ногами.

Свиридов заметил нас, подаёт короткий кивок — молчаливое «готовы».

Время на исходе, люди Джаафара профессионалы, они привыкли подползать тихо и брать живьём. Поэтому, мгновенно перестраиваемся.

Шквальный огневой штурм из гранатомётов устраиваем изнутри окружения и снаружи. Душманы нервничают, не ожидали.

Клещи вокруг отряда спецназа разомкнулись.

— Свиридов, выводи своих, закрепляемся на высоте. Ты с ребятами вдоль ущелья, я — за вами, прикрою. Дорогу блокируем. Сигнал как обычно.

— Понял, — коротко отвечает Свиридов и жестом отправляет отряд в движение.

Мы движемся по краю ущелья, быстро меняя позиции. Уже на середине пути замечаю движение- один из душманов подтягивается к нам.

Поднимает руки, — сдаётся. Подхожу ближе, смотрю в упор, дергается, нервный, но не пытается спрятать оружие. Значит, не просто так вышел. Подхожу ещё ближе, выжидаю — такому верить себе дороже.

— Что тебе нужно? — выдыхаю, держась настороже.

Он срывается с места, встаёт на колени.

— Не идите туда! — машет рукой, оглядываясь по сторонам. — Там впереди… залегла в валунах охрана Джаафара. Их двадцать человек с американскими стволами.

Душман говорит правду? Пытаюсь понять.

— Предатель? — сухо бросаю я.

— У меня семья, — выпаливает он, — душу продам, всё, только забери меня отсюда.

Взвешиваю. Тут замешательство может стоить жизни. Свиридову тоже не просто — его ребята под таким обстрелом могут снова оказаться в ловушке, если душман говорит правду.

Принимаю решение. Переключаюсь на рацию, голос спокойный, но в голове — чёткий план.

— Я Беркут, передаю координаты. Группа Джаафара залегла у северного вала, над ущельем. Ориентировочно двадцать человек.

Ответа пока нет. По рации — тишина, только шум эфира, и вдруг голос командира прорывается сквозь гул.

— Принимайте бой!

— Есть, принять бой!

Задача ясна. Поддержки с воздуха не будет. Парни выполняют важную работу на другом участке боя.

Это значит, что нам со Свиридовым совсем скоро придётся вести бой с отъявленными отморозками –охраны Джаафара. Глядя в их сторону, понимаю — мы останемся в этом аду, пока не прорвёмся сами.

Главное, чтобы хватило боеприпасов. Остальное у нас есть.

Внизу слышу первые глухие выстрелы, шорох камней под ногами врага, запах пороха, уже растекающийся в воздухе, как невидимый сигнал начала новой схватки.

— Джаафар до сих пор жив. У него личная охрана из профессионалов, хорошо подготовленных бойцов. Точнее, отъявленных головорезов, — отключаю рацию.

Джаафар мстит нам, отрезая путь спецназовцам к своим. За то, что разгромили его базу. Завалили его моджахедов. Сорвали планы крупной операции, которую они так тщательно готовили.

Терять ему нечего. Готов на всё.

Догоняю отряд Свиридова.

— Сергей! Сколько у вас осталось боеприпасов?

Свиридов оглядывает своих парней. По их лицам видим, что не так много.

— Сколько продержитесь?

— Смотря кто атакуют первым, на минут пятнадцать боя, думаю, хватит. Есть еще патроны, автоматы. Гранаты есть у каждого, — многозначительно произносит он.

— Понял. У моих ребят побольше, — поделимся.

Мы затаились на склоне. Каждый из нас впился взглядом в валы, где, как крысы, в расщелинах и под валунами сидят духи.

Мощные, опасные — это не вчерашние новички, а обученные бойцы Джаафара.

Я подаю знак. Свиридов прикладывает палец к губам, кивок — первый номер готов.

Бах! — первый выстрел гремит в воздухе, и тут же второй, третий. По команде наши начинают бить сразу со всех сторон.

Спецназовцы буквально выбивают духов из-под их укрытий. Я вижу, как один из них теряет равновесие, выползает из-за камня, и его тут же накрывает пуля.