— Лейтенант, Беркутов, — неожиданно обращается ко мне Петров. — Придёт информация о Джаафаре, сам знаешь, кто его ликвидирует.

Слова его виснут в воздухе.

Потому что ликвидирую его я.

Спускаются сумерки. Шум, дымка в воздухе от пронесшегося недавно ветра с песком,

Я только прихожу в себя в тени армейского ангара, когда рядом появляется знакомая фигура в вычищенной до блеска форме. Особист Власов Антон Анатольевич собственной персоной. Прямо-таки как фантом: ни шагов его не слышу, ни тени, пока не оказывается прямо передо мной.

— Лейтенант Беркутов, — голос у него мягкий, даже слишком для человека с его обязанностями, но от этой мягкости по спине не то, чтобы ползёт холодок, лучше сказать зудит от его излишнего внимания.

Власов всегда говорит будто невзначай, а каждый раз при этом кажется, что сканирует тебя до костей. — Рад видеть, как всегда, — тянет он.

— И я, товарищ подполковник, —говорю ровно.

— Значит, всё у нас по-старому? — спрашивает он, облокачиваясь о металлическую стену ангара. — Задания, потом брифинг, потом — личное время?

Опаньки! Откуда он знает такие слова, как «брифинг»? Такие слова вряд ли употребляли в 1984 году.

Уж, не из «наших» ли он будет?

И чего ко мне прицепился? Вроде я повода не давал. Хотя, где бы я теперь не находился, особисты меня в чём-то подозревают.

Только вот доказать ничего не могут. Правда, пока.

— Всё по уставу, товарищ подполковник.

Если честно, хочется уйти, и как можно дальше. Но он пристально смотрит, не отпускает, как будто уже знает, что-то про меня такое, чего не знаю я.

— По уставу, говоришь? — сдвигает он брови, но улыбается, будто в шутку. — Знаешь, уставы они, конечно, разные бывают. Одно в книжках, другое — в реальной жизни. Ведь так, лейтенант Беркутов?

Чувствую, как что-то внутри напрягается. Он не первый раз говорит загадками, но сегодня его взгляд какой-то особенно внимательный.

— Служим, как положено, — коротко бросаю.

Но Власова это не смущает. Он выдерживает паузу, с таким вниманием разглядывает меня, будто собирается что-то сказать.

— И ты ведь, насколько я понимаю, у нас отличник службы? — продолжает он, и в голосе его проскальзывает что-то вроде издёвки. — Надо же… такой человек, как ты, в самом центре событий. Неприятно только, когда отличников вдруг начинают искать какие-то особые… связи.

Какие ещё связи?

Никто мне ничего не говорил, никаких проверок не было, но тон Власова не оставляет сомнений — он точно что-то знает.

— Какие связи, товарищ подполковник? — говорю, стараясь ничем не выдавать себя.

— Вот, кстати, интересная деталь, — снова усмехается Власов, глядя прямо в глаза, — насчёт твоего прошлого, Беркутов. Я тут недавно получил одну интересную наводку. Кажется, кое-что из старых твоих знакомых ожило…

Я непроизвольно дёрнулся внутри, но внешне держу себя в руках. Выдержав многозначительную паузу, он докончил фразу:

— Или, так сказать, всплыло.

Внутри на секунду темнеет. Я прекрасно знаю, что у него есть доступ к любой информации. И если что-то «всплыло», значит, всплывет по полной программе.

Еще накануне Власов будто ненароком спросил:

— Лейтенант Беркутов, готов встречать брата и мать?

Он смотрит с таким видом, будто моя реакция интересует его больше, чем мой ответ…

— Товарищ подполковник, если есть вопросы, я всегда готов ответить, — говорю, стараясь казаться равнодушным.

— Да ладно тебе, Глеб. Какие вопросы? — с явным удовлетворением смотрит он, ссутулившись и будто приглушённо усмехаясь. — Просто знаешь, есть люди, которые видят дальше и больше других.

Достал меня особист своими намеками и провокациями.

Власов отступает на шаг, но тут же останавливается.

— Кстати, по поводу рапорта твоего, — бросает через плечо. — Ты хотел отпуск взять на три дня — в город выбраться? Так вот, думаю, что у нас с тобой ещё один разговор предстоит.

Да пошёл он лесом!

Забросать себя делами — это, наверное, лучшее, что я могу придумать, чтобы не думать о предстоящей поездке.

Брат в пути, скоро будет в городе, и, по-хорошему, я должен ехать навстречу.

Но внутри всё протестует. Встреча с родным, но по сути чужим для меня человеком, не вдохновляет.

Зачем он сюда едет? Кто его вызвал? Эта девушка Маша, обеспокоенная моей «амнезией». Или особист Власов, подозревающий меня во всех смертных грехах? Проверку мне решил устроить.

Хочет посмотреть, как я пройду этот квест?

— Ты поедешь встречать своего родственника? –спросил он накануне.

Очень хотелось ответить ему: Не ваше дело, товарищ подполковник.

Вместо этого я сказал:

— Конечно, поеду, как только получу разрешение на отъезд.

Мой ответ был правильным, но Власов знал наверняка— я в этом совсем не заинтересован.

Поэтому лишь криво усмехнулся.

Власов явно не упустит случая мне напомнить, что незапланированные встречи вызывают вопросы. У особистов на такие вещи нюх.

И если уж узнали, что родные приехали, — поедешь как миленький, иначе только больше подозрений огребёшь.

Поэтому приходится делать вид, что жду поездки, как чего-то важного, хотя каждый час на базе кажется сейчас предпочтительнее этой встречи.

Я уже почти готов к дороге: приказ на руках, с командиром вопрос улажен, жду лишь последней команды на выезд.

На рассвете раздаётся звонок. Дежурный, с хрипотцой в голосе говорит:

— Лейтенант Беркутов вас вызывают в штаб.

— Понял.

Вхожу в штаб. Здесь и начальник штаба — полковник Бессмертный и командир — полковник Петров.

— Беркутов, поездка твоя откладывается, — говорит командир, перехватив мой взгляд.

Все предельно ясно — мы идем на задание.

Голос командира звучит ровно, по-военному.

— Беркутов, по данным разведки, сегодня в горах, ближе к пакистанской границе, должен пройти караван с оружием и продовольствием. Объявилась и банда Кайсара, они будут охранять колонну. Везут боеприпасы и еду. Твоя задача — блокировать караван.

Говорит, как о чем-то привычном. Но мы-то знаем: против нас не просто торговцы, а вооруженные до зубов бойцы, которые умеют воевать. Сомнений нет, операция будет жаркой, и просчет здесь не допустим.

Петров отдает приказы четко и без эмоций.

— Вертолеты доставят вас на высоту. Времени нет — вылет через двадцать минут.

Мой отряд готов к бою. Мы затаились в тесной душной кабине вертолета, где каждый звук становится громче, чем обычно. Сердце стучит размеренно, но внутри — напряжение. Взгляд моего напарника Рустама цепляется за меня — кивок, как знак понимания.

Над ущельем разливается предрассветный туман, когда наши «вертушки» начинают спускаются на позиции. Ландшафт выжженный. Хлопок — и вертолет садится, выбрасывая нас на склоне, из-под лопастей поднимается пыль. Мы быстро рассредоточиваемся, идем цепью к высоте. Чувствую, как руки крепко сжимают автомат.

Занимаем позиции, укрывшись в расщелинах и за камнями. Рация оживает, голос командира:

— Беркут! Я первый!

— Беркут! Слушаю!

— С минуты на минуту будут у вас. Караван уже близко.

У нас есть четкое указание — не допустить прохода, уничтожить их, как только они подойдут достаточно близко.

Караван приближается. Вот видны хищные морды грузовиков. Жду, пока в прицеле мелькнут фигуры, обслуживающие груз.

А вот и они!

— Крупнокалиберники, по двигателям — огонь! –командую я.

Выстрел разрезает воздух — это моя очередь.

Прозвучали сразу и несколько выстрелов из крупнокалиберных винтовок. К ним присоединился грохот пулеметной пальбы.

Первые очереди прозвучали четко — колонна всколыхнулась, у них началась суета. Секундное чувство успеха пронеслось в воздухе.

— Ваши позиции обнаружены! — тревожно оживает рация.

Мы это уже поняли. Начинается бой. Мои товарищи слаженно работают — каждое движение выверено, в сторону моджахедов льется свинец.