Всё внутри меня гудит, кровь пульсирует в ушах. Вглядываюсь в ночное небо с чувством, что месть свершилась.

— Это за вас, ребята, — шепчу, чувствуя, как тяжесть спадает с души. — Теперь можете спать там спокойно.

Где-то в ночи слышится гул. Прислушиваюсь.

Звуки приближаются. Вероятно, остальные члены банды Джаафара.

Я резко поднимаюсь, снова сливаясь с тенью. Эта ночь еще не закончена…

Быстро бесшумно двигаюсь той же тропой, что шёл сюда. Возле реки меня ждёт Валид.

Молча киваю и мы идем назад к своим…

— С Джаафаром покончено, — ровно говорю я, смахивая пот со лба. — Его больше нет.

Я стою перед старшим лейтенантом Гореловым, держа в руке четки Джаафара. Наши проводники — отец с сыном молча стоят рядом.

Глаза Юсуфа, как всегда, бесстрастные, пытаются что-то прочитать на моем лице. Горелов, напротив, багровеет на глазах, словно вот-вот взорвётся.

— Ты что себе позволяешь, лейтенант⁈ — ревет он, едва сдерживаясь, чтобы не схватить меня за грудки. — Устав нарушил, ты даже не понял, что натворил!

— Разве? — Я поднимаю бровь, в голосе больше усталости, чем агрессии. — Ты же сам велел действовать по ситуации. Я и действовал.

Его лицо перекосилось.

— Ты под моим командованием! — Он делает шаг вперёд, угрожающе нависая. — Это я здесь главный, а не ты! Ты должен был доложить, куда пошёл, а не устраивать тут самодеятельность, —кивает на четки.

Он такой тупой или прикидывается?

— Старший лейтенант, — тихо и отчётливо начинаю я. — Я отстал от вашей группы, заблудился. И тут на меня Джаафар сам вышелвместе со своими людьми. Это тот момент, когда промедление могло стоить жизни всей группе. Джаафар знал, что вы здесь. Он был готов…

— Заткнись! — Горелов перебивает, шагнув ещё ближе. — Я тебя под трибунал отправлю, понял?

Смотрю на него, прищурившись.

А может, он контуженный на всю голову? Мы ведь все здесь не на прогулке — на войне.

Юсуф, который всё это время стоял с каменным лицом, вдруг поднимает руку, призывая к тишине. Его голос звучит спокойно, но твердо.

— Хватит, Горелый!

Старший лейтенант Горелов, как ни странно, замирает, бросив на Юсуфа недовольный взгляд.

— Пусть объяснит. — Юсуф кивает мне.

Я коротко рассказываю всё, что произошло. Горелов смотрит на меня так, будто готов пристрелить прямо здесь. Юсуф слушает, не перебивая, но в его взгляде мелькает тень удовлетворения, что Джаафар, наконец, мёртв.

— Лейтенант Беркутов, ты вышел из-под контроля! Устав нарушил, все правила к черту! Твои действия… — не умолкает Горелов, который бесится, что я обошёл его, точнее, избавился, чтобы он не мешал мне выполнить задачу.

Юсуф поднимает руку, и старший лейтенант мгновенно умолкает.

— Всё это, — говорит Юсуф, его взгляд впивается мне прямо в глаза, — будет разбираться позже. Там у вас.

Какая выдержка у афганца. Даже бровью не повёл.

— А сейчас я должен вывести вас на исходную точку, где заберет вертолёт.

Спустя два часа мы выходим на небольшую площадку, ждём вертушку.

— Знаешь, что тебя ждёт? — Горелов упирается взглядом прямо в меня. — Трибунал. Военный суд, Беркут. Это тебе не гражданская жизнь. Здесь за такие выходки не просто выгоняют…

— За что? — спрашиваю я сдержанно.

— За самодеятельность. За провал приказа. За подставу всей группы! — Его голос звучит всё громче. — Ты думаешь, если Джаафар мёртв, то всё закончилось? Ты ошибаешься!

Моя боярка:

Мой позывной Шрек. Я армейский десантник. Умер в 2046 году в неравной схватке с монстрами. Стойте-ка, говорят, что я жив. Я — князь Трубецкой? https://author.today/reader/389135

Солнце плавит камни. Жара, как всегда, беспощадная, а пыль проникает повсюду, оседая даже на зубах.

Едва мы спускаемся с вертолёта на базе, как старший лейтенант Горелов буквально взрывается, долго же он терпел, целых пятнадцать минут, пока летели обратно.

— Беркут, ты, значит, решил, что можешь всё сам? — медленно, но очень громко произносит он, с трудом выдавливая слова.

— Решил, — спокойно отвечаю я.

Лицо у Горелого заливает краска, брови сведены, а кулаки подрагивают, как у человека, который из последних сил держит себя в руках.

Он наклоняется ко мне, почти шепотом добавляет.

— У написал рапорт. Там всё. Каждый твой шаг. Каждое слово. Один звонок — и ты отправляешься туда, откуда не вернёшься.

Уголком глаза замечаю, что Горелов наслаждается моментом.

— Я старший группы, — произносит он, чуть отстраняясь, — И, если кто-то думает, что может переступать через мои приказы, мало не покажется. Ответишь, Беркут. За всё.

Горелов, похоже, серьёзно способен воплотить угрозу в жизнь. Но мне терять нечего.

— Интересно, — произношу я с вызовом, глядя прямо в его глаза. — А ты уверен, что я промахнулся только в твоих приказах? Может, и в твоём рапорте пару строк не сойдутся?

Горелов застывает, и я вижу, как в его глазах на мгновение мелькает тревога.

Ухмыляюсь и отворачиваюсь от него.

Спустя час, едва успеваю позавтракать в офицерской столовой, как меня вызывают к особисту.

Что –то зачастил, товарищ подполковник по мою душу. Теперь не дожидается, где удастся меня подловить, сразу вызывает к себе «на разбор полётов».

О том, что вызов «на разбор полётов», даже не сомневаюсь. Если бы всё было нормально, то учитывая выполнение ночного задания, дал бы отоспаться.

А тут не терпится ему, ухмыляюсь.

Защитная реакция.

Вхожу в прохладную комнату с бетонными стенами, где сидит подполковник Власов. На столе ровными стопками выложены папки, наверное, с нашими личными делами.

Взгляд у особиста суровый, будто изначально меня в чём-то подозревает. Начинаю уже привыкать к его манере общения.

— Здравия желаю, товарищ подполковник, — приветствую я.

Подполковник сидит за столом, всматривается в меня своим цепким взглядом. Ни единой эмоции, но чувствуется — сейчас начнётся допрос.

— Присаживайся, Беркут, — кивает он, не сводя глаз.

Сажусь, не торопясь, стараюсь держаться спокойно.

— Что скажешь про нашего нового командира? Полковника Грачёва?

Голос ровный, будто между делом, но я знаю, что это только видимость.

— Что сказать? — пожимаю плечами. — Командир как командир. Точнее не могу, товарищ подполковник, мало я его видел.

Власов откидывается на спинку стула, внимательно изучает моё лицо. Прищуривается.

— А с начальником штаба Бессмертным у него как?

Стараюсь не показать удивления. Откуда мне знать, что там у них?

— Если честно, не в курсе их отношений. Мне бы свои задания выполнять.

Власов молчит, барабанит пальцами по столу. Мне кажется, он сверлит взглядом дыру прямо в моей голове.

— Ты должен понимать, Беркут, что от взаимоотношений между ними многое зависит. Война — штука сложная. И тут мелочей не бывает.

Мать твою! Куда он клонит? Хочет, чтобы я стучал на своё руководство? Ну, уж нет. Пусть кого другого поищет на эту должность. Это не про меня.

Киваю, но ничего не отвечаю.

— Ладно, — говорит он наконец, берёт лист бумаги. — Тогда другой вопрос. Твой напарник — старший лейтенант Горелов жалобу написал. На тебя.

Тон становится более жёстким.

— Жалобу? — повторяю, делая вид, что удивлён. — На что?

— Пишет, что ты оказываешь на него давление, унижаешь при бойцах.

— При каких бойцах? Я его вчера, можно сказать, впервые увидел. Да и были мы с ним вдвоём, никаких бойцов. А всё, что было — по делу. Остальное не знаю.

Власов прищуривается.

— По делу? Это ты называешь по делу, он утверждает, что ты отказался выполнять его приказ.

— А как по-другому, товарищ подполковник? — резко отвечаю. — Мы тут воюем, а не в детский сад играем. Он на операции тормозит, себя не проявляет. Мог сорвать выполнение поставленной задачи.