Там была внучка соседа, — делает многозначительную паузу, — Рассказывала, что комната, в которой они располагаются, оборудована в командный пункт. На стене висят карты, на полу расстелены ковры, по углам лежат бурдюки с водой и мешки с провизией. Они перемещаются по кишлаку малыми группами, ведут себя как местные жители, чтобы не вызвать подозрений.

Многих из них знают наши жители, — это люди из соседних селений, но есть и чужаки, пришлые, которые командуют.

Я киваю Фархаду. И выхожу из дома. Он выходит за мной.

— Надо метнутся к школе. Изучить там обстановку.

— Пошли.

Тихо дворами Фархад ведет меня к старой школе. Сам остаётся снаружи.

Я тихо проскальзываю внутрь.

Главный склад оружия — в подвале старой школы, которая теперь стоит заброшенной. Внутри — ящики с патронами, боеприпасами, автоматами, гранатами. Здесь у них АК, РПГ, даже кое-что из тяжёлого вооружения, о котором нам лишь приходилось слышать. В старом здании нашлось немало мест для тайников: кладовые, под полом, даже в потолочных балках спрятаны ящики с патронами.

Вход в подвал охраняется круглосуточно — на подступах к школе стоят два бойца.

Обследовав весь склад, тихо выбираюсь обратно.

Доносятся шаги, разговоры. Я различаю обрывки — они обсуждают нападение, взрывы, какие-то закладки. Я напряжён, но сердце бьётся ровно. В любой миг готов к схватке.

Но приказ — не обнаруживать себя, в силе. Затаился, инициативы не проявляю.

Шаги стихают.

Охранники меняются, но каждый из них вооружён до зубов, и в кармане у каждого обязательно пара гранат. Снаружи установлены небольшие ловушки и сигнализации — пара натянутых верёвок, к ним прикреплены гремящие жестянки, камни, и как только кто-то пройдёт — звук разнесётся по всему окрестному участку.

Зная их уловки, нам с Фархадом удаётся пробраться и ретироваться незаметно. Мы не издаём ни звука.

Ещё днём, находясь на подступах к кишлаку, мы обнаружили по периметру кишлака их дозоры. Те, кто несёт службу, наблюдают за округой, в основном, это молодые парни.

Я чётко фиксировал, где находятся посты охраны. Внутренний круг, куда входят более опытные моджахеды, никогда не оставляет их.

Есть среди них и снайперы, скрытые на крышах, и бойцы с биноклями, прячущиеся в тени заброшенных домов. Каждое их движение — осторожно продуманное, выверенное.

Чётко отметил, сколько снайперов и бойцов с биноклями, где именно они располагаются.

Обо всём должен сообщить в донесении в центр. Ничего не должно ускользнуть от моего внимания.

Крадёмся как невидимки обратно по задним дворам, прижимаясь к земле или возникающим на пути строениям и сараям.

И вот, мы с Фурхадом уже снова сидим в доме его дяди, наблюдаем, как входит мужчина с ожогом на лице, со взглядом, пропитанным ненавистью и желанием мести.

Садится недалеко от нас.

— Это старший сын дяди Зааахида, — наклоняется ко мне Фархад.

Он не рассказывает, где тот получил ожог. Я не спрашиваю. Не принято.

Дядя начинает разговор, глядя на дверь. Его голос — приглушённый, будто кто-то может услышать снаружи.

— Духи хотят отвоевать землю, до последнего готовы биться. Говорят, не собираются мириться с неверными. Все подчиняются Джаафару.

— А кто им помогает? — шепчу, но дядя умело уворачивается от прямого ответа.

— У них своя дисциплина. Им раз в неделю привозят на грузовиках оружие. Они готовятся к большому бою.

Фархад переводит его слова, а сам будто понимает что-то, чего не понимаю я. На его лице тревога, напряжение.

Но зря он так думает. Я тоже понимаю, что враг готовится к большому сражению. И в центре это понимают прекрасно. Поэтому я здесь.

Дядя долго ещё говорит и потом отворачивается, его взгляд пуст. Фархад тихо произносит.

— Через три дня утром моджахеды уйдут.

Понятно, времени в обрез. Надо срочно докладывать в центр, чтобы успеть их перехватить именно здесь.

Итак, что мы имеем в сухом остатке.

Моджахеды здесь устроились, как у себя дома. Кишлак стал их крепостью — и каждый дом, каждая стена служат им укрытием. Они поселились прямо в домах местных, и люди принимают их как неизбежное зло, боятся, но терпят — не хочется проблем. В комнатах, где раньше мирно обедали семьи, теперь звучит шёпот переговоров, грохочет оружейная сборка, а кое-где прямо на земляном полу с глиняными стенами валяются магазины и патроны.

У дверей — на страже, всегда молодые парни, вооружённый до зубов. Они следят за дорогами, за тропами в сторону кишлака. Кто-то сидит снаружи, прикрывшись традиционной одеждой, другие находятся внутри, распихав оружие среди хозяйских вещей.

Хозяева стараются к ним привыкнуть, притвориться, будто это обычные гости. Никто не осмеливается жаловаться. Они понимают, что каждый из этих бойцов готов нажать на курок — и стрелять будут не раздумывая.

Духи не собираются большой группой, чтобы не привлекать внимание, чтобы не дать одной меткой атакой обезглавить свои силы. Вместо этого они расползлись по домам, разделяясь, как паутина, чтобы можно было легко скрыться или же быстро устроить засаду.

В каждом дворе — по два, три человека, и уже в случае нападения на один дом, остальные придут на помощь.

Даже когда всё спокойно, они чистят оружие, ведут себя так, словно каждую минуту ожидают нападения. Некоторые устраивают мини-сборы в укромных комнатах, перешёптываются, передавая друг другу сведения, карты, указывают пальцем направления на глиняной стене, как на карте.

Все знают, скоро начнётся крупный бой. Не расслабляются.

Охрана распределена по всему кишлаку, и местные смотрят на это со страхом: знают, что достаточно одного подозрительного взгляда, и всё может обернуться бедой.

Старший сын Зааахида- Сабур дополняет информацию.

— Тут имеется еще один склад боеприпасов и оружия на другой окраине кишлака. Его держат в доме старого мулы, который якобы не причастен к боевикам, но молча терпит их присутствие. Боеприпасы спрятаны в подвалах, в тайниках, которые обычному глазу не разглядеть. Гранаты, патроны, взрывчатка — всё разложено по разным местам, чтобы, если что-то пойдёт не так, можно было быстро перенести и спрятать у другого, «надёжного» хозяина.

В разговор вклинился Зааахид:

— У них здесь продумано всё, и маршруты отступления. При опасности у них есть определённые точки, где встречаются по сигналу — а дальше бегут к горам, зная каждый укромный уголок. Они уходят быстро, не оставляя следов, и остаются лишь старики и женщины, которые будут утверждать, что никаких духов тут и не было.

В комнату снова заглядывает Имран — муж сестры Фархада.

— Кого ты ищешь? — бросает Зааахид.

Тот косится в мою сторону и молча скрывается без объяснений за дверью.

Не нравится мне, как этот афганец себя ведет. Слишком уверенно. Вроде что вынюхивает и подслушивает.

С чего вдруг?

— Что ему нужно здесь? Явно среагировал на чужака, — поворачиваюсь к Фархаду.

— Да, я тоже это заметил, — кивает Фархад, прислушиваясь к шагам за стеной. — Как будто с ним кто-то поговорил. Или что-то обещали, может, даже защиту.

Фархад хмурится, проводит рукой по щетинистому подбородку, не отрывая взгляда от двери.

Качает головой.

— Этот парень — не такой уж простой. Раньше слова не мог выдавить, а теперь вдруг стал как камень. Либо испуг прошел, либо почувствовал, что за ним кто-то стоит. В нашем деле такие перемены просто так не происходят.

— Может, моджахеды ему обещали что-то, — предполагаю я. — Или, что хуже, велели следить, кто в доме чужой появится?

Фархад задумчиво прищуривается.

— Духи редко обещают безопасность просто так. Они берут под своё крыло тех, кто им пригодится. Кого можно использовать. Дом этот — удачное укрытие, и парень знает, что мы ничего не сделаем, пока здесь его семья. Вот и чувствует себя хозяином положения.

Я фыркаю, сжимая кулаки.

— Но, если они так уверены в нём, значит, он для них что-то стоит. Может, информатор, а может, кто-то ещё важнее. Будет ещё раз так смотреть — займусь им вплотную. Не посмотрю, что он твой родственник.