Когда карета с грохотом остановилась, он быстро, но осторожно снял ее со своих колен и плотнее укутал в плащ.

— Просто зажми его, чтобы он оставался закрытым.

Прежде чем лакей успел подойти, он уже открыл дверь и вышел из кареты. Он снова потянулся к ней, и она вложила свою руку в его. Как только ее ноги коснулись тротуара, не дожидаясь его, она бросилась вверх по ступенькам, ее расстегнутый корсет подпрыгивал на спине. Ей следовало бы поднять капюшон своего плаща. Если бы кто-нибудь увидел ее лицо, которое, без сомнения, было огненно-красным, они бы поняли, чем она занималась. Она вбежала в фойе и направилась к лестнице.

Джуэл стояла в дверном проеме, который вел в переднюю гостиную.

— Как прошло твое приключение в игровом клубе?

Она даже не замедлила шаг.

— Интересно.

— Не знаю, поверишь ли ты в это, но я никогда не была в игровом клубе. Я хочу услышать об этом все.

— Завтра.

Она бросилась вверх по лестнице, не останавливаясь, пока не оказалась в безопасности в своей комнате, прижавшись спиной к закрытой двери. Она прижала руки к щекам. Они были невероятно горячими. Ее груди налились тяжестью, как будто они жаждали его прикосновений, его рта. Она также была относительно уверена, что его борода немного их поцарапала. Покалывание не должно быть таким желанным и восхитительным.

Одно дело теряться в муках страсти в темноте, но как, черт возьми, она собиралась встретиться взглядом с Бенедиктом, когда они были освещены светом лампы или, что еще хуже, ярким дневным светом? Ее мысли были абсурдны. Она хотела, чтобы он научил ее соблазнению, страсти и удовольствию. Неужели она думала, что их пути пересекутся только на уроках?

Она не могла общаться с ним вне уроков. Она обратилась к нему с определенной целью, у нее были планы, и связь с ним могла сорвать их.

Стук в дверь чуть не заставил ее выпрыгнуть из кожи. Сунув руку под все еще расстегнутое платье, она схватилась за корсет, потянула, вытащила его и бросила на кровать. Он не долетел и со стуком приземлился на пол.

— Это Зверь.

— Один момент.

Было нелепо требовать какой-либо скромности в этот момент. Тем не менее, она быстро застегнула платье, прежде чем приоткрыть дверь и выглянуть наружу. Почему он не мог выглядеть так, как будто тоже занимался непристойными делами? Ей следовало бы немного привести его внешность в беспорядок. Как здешние дамы вообще вели себя нормально рядом с мужчиной, с которым у них была близость? Ей нужно было навести справки завтра.

Казалось, он искал доказательства того, что действительно ласкал ее, пробовал на вкус, сосал различные места.

— Ты оставила это в карете.

Она опустила взгляд на его руку, руку, ужасно искусную в доставлении удовольствия, в которой сейчас была пара кремовых перчаток. Очень осторожно, не прикасаясь к нему, она вынула их из его рук.

— Спасибо. И спасибо тебе за урок в карете.

— Это был не чертов урок.

Она облизнула губы.

— Тогда то, что произошло в карете, было ошибкой. Было бы лучше, если бы наше взаимодействие ограничивалось только уроками.

Она не знала, как можно было описать то, что он стал еще более тихим, но, похоже, так оно и было.

— Я твердо верю в то, что нужно делать то, что лучше, — наконец сказал он без малейшего следа иронии. Сунув руку в карман, он достал сверток из коричневой бумаги и перевязанный бечевкой.

— Твой выигрыш.

Господи, она почти забыла об этом. Поскольку у нее не было с собой ридикюля, он предложил понести его за нее. Она взяла его и прижала к груди вместе с перчатками.

— Поскольку у меня теперь есть деньги, я оплачу платья и другие вещи, которые Бет шьет для меня.

— Ты не думаешь, что было бы разумнее отложить их на черный день?

— Сегодня был дождливый день (rainy day — букв. дождливый день, пер. черный день) В ответ на свою маленькую шутку она надеялась на короткую улыбку, или полуулыбку, или хотя бы изгиб его губ.

Кивнув, он протянул руку и провел указательным пальцем по ее подбородку. Ей следовало отступить назад и закрыть дверь. Вместо этого она погрузилась в глубину его взгляда, когда он проследил за движением пальца вдоль ее плоти. Его большой палец прикоснулся к ее подбородку, когда он наклонился к ее рту. В отличие от других, этот поцелуй был нежным, сладким, медленным, как распускающиеся первые весенние почки. Он передавал печаль, сожаление, извинения… Желание, тоску, нужду.

Когда он отстранился, то прижал большой палец к ее влажным губам.

— Я тут обнаружил, что больше учусь на своих ошибках, чем на своих успехах.

Оставив ее, борющуюся с желанием позвать его обратно, он прошел в свой кабинет в дальнем конце коридора и закрыл дверь с немного большей силой, чем обычно, и она задалась вопросом, собирается ли он провести там свое время, убивая кого-то на бумаге.

Его снова не было на завтраке. Предположительно, еще одна поздняя ночь, хотя она не приняла это объяснение. Скорее всего, он избегал ее или искушения с ее стороны.

К ее удивлению, ни одна из дам никогда не была в игорном доме. Они засыпали ее вопросами, в их глазах плясали искорки возбуждения, когда они уделяли ей пристальное внимание, пока она описывала обстановку, атмосферу, клиентов.

— Мы все должны взять выходной и пойти, — объявила Лили, ее голос был полон энтузиазма от потенциального озорства.

Было решено, что они сделают это вечером в День подарков.

В какой-то момент утром он незаметно выскользнул из резиденции. Чтобы “заняться кое-какими делами”, как сказала ей Джуэл.

Возможно, ему нужно было встретиться с торговцами, которые ждали груза, или один из его кораблей вернулся. Она хотела бы быть в доках, наблюдать за прибытием одного из его кораблей, прогуливаться по его палубе, стоять у штурвала рядом с ним. Было опасно представлять его рядом с собой, независимо от того, что она делала или куда ходила. Он не должен был участвовать в столь значительной части ее жизни. Он не должен был помешать ей уйти из этого дома, не оглядываясь назад, без дурных предчувствий.

Он не присоединился к ним за ужином.

Не было его и в библиотеке, когда она пришла в десять. Она налила себе шерри и ему стакан скотча. Но его напиток остался нетронутым.

Почему он не сказал ей, что его не будет этим вечером? Где, черт возьми, он был? Что он делал?

Возможно, он писал. Она, например, никогда не любила оставлять письмо незаконченным. Может быть, он чувствовал то же самое по поводу какой-то сцены в книге или главы.

Когда часы пробили одиннадцать, она подошла к его кабинету и постучала. Никакого ответа. Она открыла дверь. Никакого Бенедикта.

Должно быть, возникло какое-то срочное дело, требующее его безраздельного внимания. Конечно, он объяснится завтра.

Только на следующий день он тоже отсутствовал, не присоединившись к ним ни за одним из приемов пищи. Джуэл заверила ее, что он ночевал в резиденции, но утром уехал по каким-то делам.

Но в тот вечер он снова не присоединился к ней в библиотеке. Она начала подозревать, что он никогда не присоединится к ней, что он скрывается по какой-то причине, и причиной была она.

На следующее утро она была в библиотеке, когда услышала его тяжелые шаги на лестнице и звук закрывающейся двери в его кабинет. Но он не присоединился к ним за полуденной трапезой. Если его поведение в последние пару дней не было избеганием, она не знала, что это было. И ей это надоело.

Она не потрудилась постучать. Она просто открыла дверь в его кабинет и вошла.

Одетый только в рубашку и брюки, он стоял у окна, подняв руки, упершись ладонями по обе стороны от оконной рамы, напомнив ей позу заключенного, прикованного цепью к стене в темнице, которую она где-то видела на изображении.

Опустив одну руку, он оглянулся на нее, не поворачиваясь полностью.

— Меня нельзя беспокоить, когда я работаю, если только это не связано с огнем или кровью. Какой вариант подходит?