— Я скандальная, дочь вероломного—

— Мои братья и сестры и я — все незаконнорожденные, без сомнения, результат скандала. Те, кто женился на них, вызвали этим скандал. Тея, я сомневаюсь, что во всем Лондоне есть гостиная, где тебе были бы более рады или где ты чувствовала бы себя как дома.

— Кто там будет?

— Джилли и Торн, поскольку собрание пройдет в их резиденции. Потом Мик и Эслин. Мик был первым из нас, кого взяла к себе мама, поэтому его всегда считали старшим, и он не стесняется щеголять этой ролью. Эйден и Селена, Финн и Лавиния, Фэнси и Роузмонт. А еще дети. У Мика, Финна и Джилли есть по дочери. У Эйдена есть сын. Малышка Джилли — старшая, ей, по-моему, уже почти полтора года. А еще есть мальчик-сирота по имени Робин, которого мы все приютили. Мы не знаем его настоящего возраста, но я бы сказал, ему около десяти. Любит все, что связано с животными. Он живет с Финном и Лавинией на их конной ферме. Наша мама, конечно, тоже будет там.

— Что, если ты ошибаешься и мое присутствие будет им неприятно?

— Я бы не спрашивал, если бы не хотел, чтобы ты была там, если бы я не был уверен, что тебе будут рады.

Все в нем было темным: волосы, глаза, кожа, выгоревшая на солнце. И все же, глядя на него, она почувствовала свет надежды. Она кивнула.

— Для меня было бы честью сопровождать тебя.

В последующие ночи, когда она входила в библиотеку, он всегда был там, как и ее бокал хереса, ожидающий ее. Хотя каждый из них держал в руках книгу — просто реквизит, чтобы они могли притвориться, что пришли почитать, а не проводить время в компании другого, — обложки никогда не переворачивались, страницы никогда не просматривались. Вместо этого они разговаривали, делились историями и смеялись.

Она рассказала ему о своем первом пони. Он рассказал ей о собаке, которая была у него в детстве. Как отец в первый раз повел ее в театр. Про ту ночь, когда он и его братья пошли в низкопробный театр. Про непристойные книжки, которые они с леди Джоселин читали друг другу вслух. Про непристойные книги, которые он читал про себя.

Она могла рассказать ему все, что угодно. И если они иногда смотрели друг другу в глаза слишком долго, если нужда желание угрожали дать о себе знать, он умело разрушал чары, помешивая огонь, или наливая напитки, или подходя к камину. Пару раз он извинялся, утверждая, что его зовет незаконченная рукопись. Но она знала, что он не доверял себе, чтобы выполнить свое обещание не использовать ситуацию в своих интересах, что только заставило ее доверять ему еще больше. Она поймала себя на том, что отчаянно желает, чтобы он одарил ее поцелуем, лаской или нежным шепотом.

Она прошла примерку, впечатленная отличной работой, проделанной Бет. Они с Эстер отправились за покупками, хотя она воздержалась от покупки всего, что хотела. Деньги были товаром, который она больше не считала само собой разумеющимся. Она намеревалась сохранить как можно больше своего выигрыша.

Ее платья прибыли во вторник, а в среду Эстер провела большую часть дня, помогая Алтее подготовиться к встрече Сочельника с Бенедиктом. И его семьей. Конечно, с его семьей. Они будут там. Но не они были причиной, по которой она с нетерпением ждала этого вечера. Он был.

Она хотела соблазнить его нарушить это проклятое правило.

Это была одна из причин, по которой она принимала ванну, используя купленное ею французское мыло с ароматом гардении. Причина, по которой ее новое нижнее белье было сшито из атласа, шелка и кружев. Причина, по которой она надела чулки и впервые сунула ноги в атласные туфельки.

Стоя перед зеркалом в красном бархатном платье, она и не подозревала, насколько нелестными были ее повседневные платья, не только из-за потертостей и залатанных лохмотьев, но и потому, что они больше не облегали ее изгибы так плотно, как она надеялась, могли бы руки Бенедикта, когда они вечером вернутся домой от его сестры.

Прижав пальцы к впадинке на шее, она пожалела, что у нее нет ожерелья, которое можно было бы надеть. Не имея украшений, пространство от подбородка до выпуклости груди выглядело довольно открытым. Хотя она скучала по жемчужным гребням для волос, она не могла не похвалить Эстер за прекрасную работу, проделанную с красными лентами, которые купила Алтея, превратив их в маленькие бантики, которые закрывали заколки, удерживающие пряди ее волос от лица, позволяя им струиться локонами по спине.

— Он влюбится в тебя сегодня вечером, и какой это будет прекрасный рождественский подарок.

Она не была совсем уверена, как реагировать на заявление Эстер, надеясь, что ее растущие чувства к Бенедикту не были написаны на ее лице. Возможно, тот, кого она имела в виду, даже не был Бенедиктом.

— Я понятия не имею, о чем ты говоришь.

Эстер рассмеялась легким звенящим смехом.

— Я в этом не сомневаюсь.

Алтея идеально имитировала надменную герцогиню.

— Служанка не должна перечить своей госпоже.

— Упс. Я забыл это правило.

Алтея видела улыбку молодой женщины, отраженную в зеркале. Она ничего не забывала.

— Не наглей.

Но в ее тоне отсутствовало какое-либо предостережение.

Раздался легкий стук в дверь. Бенедикт пришел за ней. Пока Эстер пошла отвечать, Алтея взяла свою сумочку, в которой лежали подарки, которые она приготовила для членов его семьи. Она усердно работала над ними каждое утро и поздно вечером после того, как они с Бенедиктом расставались в библиотеке. Она редко могла заснуть, пока ее кожу не перестанет покалывать от его пристальных взглядов.

— О, он наполовину влюбиться в тебя сегодня вечером.

Не Бенедикт. Джуэл.

— Я сказала ей почти то же самое, — сказала Эстер, плюхаясь в кресло, как будто ее работа была сделана. Для всех практических целей так оно и было.

Она решила не отвечать на комментарий Джуэл, потому что если она не могла обмануть Эстер, то уж точно не могла обмануть Джуэл.

— Ты не знаешь, готов ли он?

— Он ждет в фойе.

— Тогда мне, наверное, пора идти.

Она сделала шаг.

— Прежде чем ты уйдешь…

Алтея остановилась, встретившись взглядом с женщиной, на которую леди Алтея никогда бы не взглянула мимоходом. Она выгнула бровь.

— Это был жемчуг моей мамы.

Она протянула руку, разжала пальцы, чтобы показать ожерелье.

— Я никогда не надевала его, когда работала. Я ношу их только по особым случаям. Я подумала, что сегодня вечером ты, возможно, захочешь их надеть. Они бы хорошо смотрелись с этим платьем.

— О, Джуэл.

Она была так глубоко тронута.

— Что, если я потеряю или сломаю их?

— Ты не сделаешь этого, милая. Для меня было бы очень важно, если бы ты их надела. — Ее улыбка была немного озорной.

— Тогда я смогу похвастаться, что они побывали в резиденции герцога.

У нее так сдавило горло, что она не была уверена, что сможет говорить, поэтому просто кивнула и повернулась лицом к зеркалу. Джуэл надела ожерелье на шею, закрепила его, похлопала по плечу.

— Вот так.

— Оно прекрасно, Джуэл. Оно действительно оттеняет платье.

— Оно привлечет его внимание к тому прекрасному декольте, которое ты так соблазнительно демонстрируешь.

Она крепко зажмурилась, даже когда засмеялась и покачала головой. Мадам была слишком откровенна в своих комментариях, даже если в них была доля правды. Она крепко обняла ее.

— Спасибо тебе, Джуэл, за многое.

— В любое время, милая.

— Эстер, если ты поможешь мне с плащом.

— О, нет, — сказала Джуэл.

— Тебе нужно спуститься по этой лестнице, не надев ничего, кроме того, что на тебе сейчас. Эстер, ты понесешь ее накидку и наденешь на нее в фойе после того, как он хорошенько ее рассмотрит.

У нее не было причин нервничать, когда она спускалась по лестнице. Она просто собиралась провести приятный вечер с джентльменом, который ей очень нравился. Там будет так много людей, что у них, вероятно, будет очень мало времени, чтобы по-настоящему побыть вместе. Когда-то у нее не было никаких проблем с разговорами с незнакомцами. Если его семья не примет ее, она приспособится.