— Когда состоится свадьба?

— В январе в Соборе Святого Георгия, естественно.

Естественно. Та же самая церковь, которую выбрали они. В том же месяце. Было удивительно, что боль было похожа просто на укус пчелы, то есть, почти ничтожной. Возможно, потому, что, в то время как Бенедикт держал руки сомкнутыми на спинке стула, чтобы его нельзя было обвинить в том, что он подсовывает ей карты, он скользил своей ногой в ботинке по полу, пока она не прижалась к ее ноге, тайно заявляя ей о своей солидарности и поддержке, как будто о них возвещали развевающиеся знамена и рев труб. Ее колено случайно коснулось его колена, а затем вернулось, чтобы более полно ощутить комфорт, который он предлагал. Он поддержал ее самым простым жестом.

— Честно говоря, я была удивлена, что ты выбрал ее.

Бросить фишки.

— Она мне всегда нравилась.

Стук.

Фишки Дэнни упали в кучу.

— Ты, конечно, не тянул с предложением.

Щелчок.

— После неудачного выбора в первый раз я решил, что мне следует быстро двигаться дальше, чтобы о моем ошибочном суждении можно было поскорее забыть.

Когда прозвучало рычание, его рука замерла в воздухе, и его взгляд очень медленно переместился на мужчину, сидящего рядом с ней, чьи руки сжались в кулаки. Они все еще покоились на спинке стула, но было очевидно, что он напрягается, чтобы удержать их там.

— Тебе следует тщательно выбирать свои следующие слова, — посоветовал Бенедикт вкрадчивым голосом, который, как она подозревала, напоминал тот, который использовал сатана, когда он приглашал кого-то в ад.

Она нежно улыбнулась ему.

— Он не может сказать ничего, что могло бы причинить мне боль. Мне больше неважно его мнение.

С некоторым удивлением она поняла, что сказала правду. Груз, который она несла в течение нескольких месяцев, внезапно свалился с плеч. Какое значение имело его мнение?

— Ты другая, — сказал Чедборн.

Она снова обратила свое внимание на него, но для него у нее не было улыбки.

— Да, я вполне себе это представляю.

Он наклонился вперед, поставив локти на стол и вытянув руки.

— Алтея, у меня не было выбора, кроме как сделать то, что я сделал. Ты наверняка меня понимаешь. Моя семья, наши дети, они были бы подвергнуты остракизму, если бы мы заключили брак.

Наши дети. Те, которые они создали бы вместе — только теперь этому никогда не бывать.

— У нас всегда есть выбор, даже когда кажется, что у нас его нет.

Она выбрала путь, который сделает ее скандальной, но уменьшит беспокойство ее братьев о ней и уменьшит их чувство ответственности за нее.

— Хорошо.

Наконец он добавил свои фишки в стопку.

— Я решил защитить честь своей семьи.

— Больше уж позор семьи.

Большинство людей пробормотали бы эти слова себе под нос, но тогда Бенедикт Тревлав был не таким, как большинство людей. По правде говоря, он был не похож ни на кого другого, кого она когда-либо встречала. Он не находил оправданий ни одному из своих решений, своему выбору. Несмотря на то, что она подозревала, что многие люди сомневались в его мудрости, так как он связан с борделем.

— Мне кажется, я знаю, кто ты, — сказал Чедборн, прищурившись, в попытке казаться угрожающим, но он выглядел так, как будто у него было плохое зрение.

— Думаешь? Я сказал тебе, кто я.

— Ты рассказал только часть. Теперь я припоминаю, что видел тебя на нескольких свадьбах в последнее время. Ты Тревлав, а это значит, что ты ублюдок.

— Ты выплевываешь это слово так, как будто это что-то, чего нужно стыдиться.

— Ты вне закона. Никто. Что бы ты ни делал, обстоятельства твоего рождения не изменятся.

— Это правда. Я бастард по рождению. Ты, с другой стороны, ублюдок по собственному выбору.

Чедборн буквально задрожал от негодования.

— Как ты смеешь!

— Ты бы предпочел, чтобы я назвал тебя задницей?

— Я граф. Ты окажешь мне уважение, которого я заслуживаю.

— Я никому не оказываю уважения, если они его не заслуживают, а ты не заслужил.

— Я Лорд!

— Ты не в Мейфэре, приятель, — весело сказал Дэнни, как будто он привык улаживать ссоры за столами, прежде чем они перерастали в кулачные бои.

— Ты в Уайтчепеле. Здесь Тревлавы — члены королевской семьи. Спроси любого.

Он бросил фишки в стопку и посмотрел на нее.

— Мисс Стэнвик, вы хотите сделать ставку или сбросить карты?

Казалось, ему не терпелось поскорее закончить игру. У Чедборна осталось всего четыре фишки. Возможно, он выиграет фишки в центре стола, но это будет не потому, что он победил ее. Она выложила свои карты.

— Я сбрасываю.

Дэнни посмотрел на графа.

— Лорд Чедборн, вы хотите взглянуть на мои карты?

— Чертовски хочу.

Он собрал свои четыре оставшиеся фишки, потому что, чтобы увидеть карты противника, ему нужно было заплатить вдвое больше, чем ставили отдельные игроки. Одну за другой он бросил их на вершину кучи.

Дэнни перевернул свои карты. Три валета. Червей, треф, бубен.

Даже люди, проходившие мимо клуба, без сомнения, слышали громкие стоны отчаяния Чедборна. У него была возможность раскрыть свои карты, но его реакция сделала это ненужным. Он не мог превзойти руку дилера.

Дэнни собрал деревянные фишки.

— Это была замечательная игра. Надеюсь, вы присоединитесь к нам в другой вечер.

— Только не лорд Чедборн, — авторитетно заявил низкий голос.

— Он не вернется.

Алтея посмотрела налево и увидела Эйдена, стоящего там со скрещенными на груди руками в знакомой позе, и ей стало интересно, была ли это привычка общей для всех мужчин из семьи Тревлав. Ей также было интересно, как долго он там пробыл. Поскольку он хотел развлечься, он, без сомнения, присутствовал при большей части того, что произошло, хотя и не заявлял о своем присутствии. Еще одна черта, которую, казалось, разделяли братья: они предпочитали тень.

— Милорд, вам больше не рады в клубе "Цербер". Мой брат всегда был более терпим к тем, кто унижает ублюдков, чем я. И чтобы вы не думали иначе, я могу заверить вас, что в этих стенах вы больше никогда не победите. Ни единого фартинга.

Чедборн зажмурился и большим и указательным пальцами ущипнул себя за переносицу. Она забыла, как он всегда так делал, когда был разочарован или расстроен. Когда-то она находила это очаровательной маленькой причудой. Теперь она находила это несколько раздражающим.

Он открыл глаза, и она заподозрила, что он использовал это время, чтобы попытаться смягчить свой взгляд.

— Поздравляю, Алтея. Ты не только видела, как я потерял все деньги, которые я принес с собой, как ты и говорила, но и позаботились о том, чтобы я потерял доступ в свой любимый клуб. Полагаю, теперь мы квиты.

— Ты задница, Чедборн, если хоть на секунду думаешь, что потеря доступа к игровому клубу может хоть в малой степени сравниться с потерей всего, до такой степени, что я даже больше не знала, кто я.

Пока она не произнесла эти слова, она не осознавала их истинности. Когда ее отца арестовали, она потеряла связь с миром, ей было трудно думать о себе как о его дочери. Но у нее был Чедборн, она была помолвлена, ей предстояло стать женой и матерью. Когда он повернулся к ней спиной, еще одна нить, составлявшая ткань ее существа, распалась, и она стояла на этой лестнице, больше не уверенная в том, кто она такая. Потом у них забрали все, и она больше не была леди, у нее не было дома. Она знала и понимала каждую черту леди Алтеи Стэнвик. Но кто, черт возьми, такая Алтея Стэнвик?

Было половина второго, когда они с Бенедиктом вышли из клуба "Цербер" и увидели, что их ждет экипаж.

— Я знаю, что сейчас ужасно холодно, и в воздухе пахнет свежим дождем, но не могли бы мы просто немного проехаться вокруг?

— Куда-нибудь конкретно? — спросил Бенедикт, как будто ее просьба в это время ночи не была абсурдной, неудобной и навязчивой.

— Нет, я просто хочу темноты и отсутствия кого-либо, кроме тебя.