- Так, а Службу Дознания отправь таки к своему сотрудничку, пусть устроят потогонную часов на шесть, - неожиданно встрепенулся хозяин кабинета.
Второе поднятие брови Ефимовского за один разговор случалось редко. Мало что могло его удивить на столько, чтобы он повторно за одну беседу прибег к столь сильному выражению своего недоумения.
- Да, я говорил, что ребятки справляются, - опять без труда расшифровал его мимику князь. - Вот только парень твой выдержал сдвоенную "четверочку", а учитывая его познания в иных аспектах Воды... Нам нужно очень крепко приучить его к ответственности за свои действия.
Ефимовский вдруг почувствовал себя неуютно. Веселящийся без руля и вертил потенциальный повелитель или, не приведи Всевышний, абсолют на улицах Санкт-Петербурга...
- Работу с Ольгой мы естественно прекращаем, - объявил он, чтобы отвлечься от неприятных мыслей и воспоминаний (правда, с нарезки слетел "всего лишь" воевода, но и тогда потери были... ощутимыми!) . - Полагаю, ей лучше пока отбыть в родовое....
- Нет, - последовал короткий ответ. - Глава Демидовых ясно дал понять, что заинтересован в продолжении работы своей внучки с Матвеем. Так что поднимай психологов и... Ну, ты знаешь...
Ефимовский подумал мгновение, и, молча кивнув начальнику, покинул кабинет. Мысли о том, что Глава Рода обязан в первую очередь обязан думать об его усилении, а внучка, в случае чего, у него не единственная, он оставил при себе. В конце концов, его задача сейчас сделать так, чтобы Матвей не вышел из под контроля Российской Империи, а не думать о его гипотетических детях, хотя мысль о родовом союзе Воронцовых и Демидовых в разрезе пользы для Отечества была достаточно интересной. Сейчас Патриархи друг друга на дух не переносят, но ведь они не вечны, верно?
А что делать он действительно знал. Уже сегодня на стол императора ляжет папочка с одним - единственным личным делом для утверждения передачи отделу ликвидаторов, подготовленных для одной-единственной цели - избавление государства от вышедших из под контроля империи одаренных уровня воевода и выше. Нелегкие времена теперь ждут "внештатного канцеляриста" Матвея Александровича Воронцова. Постоянные его проверки на лояльность государству теперь станут основным хлебом целой команды мозгоправов, а малейшие сомнение... Лучше лишиться потенциального (пусть даже у Матвея, едва взявшего уровень гридя, добраться до высших уровней шансов немного, но... они есть) абсолюта, чем разгребать иные последствия его "нелояльности".
***
Матвей же пока пребывал в счастливом неведении относительно всех телодвижений в отношении столь дорогой ему собственной тушки. Он второй раз за прошедшие сутки стоял под утро возле очередного казенного присутствия и словно опытный дегустатор маленькими порциями позволял свежему воздуху заполнять свои легкие. Для полного счастья ему не хватало лишь ощущения кофейно-коричной горечи, что способен был подарить стаканчик бодрящего каппучино. Однако не смотря на близость к центру, по столь раннему времени достать заветный стаканчик было негде. Возможно, где-то неподалеку и имелись заведения, готовые порадовать очень раннего "жаворонка", либо столь же позднюю "сову", порцией бодрящего зелья, вот только молодой человек о них не знал. Как-то жизнь его слишком разогналась с момента приезда в Петербург, а на простые радости вроде составления карты любимых кофеен времени что-то и не хватало.
Вот и наблюдал Матвей за темными водами Мойки не имея возможности согреться любимым напитком, не обращая внимания на привычную любому перебуржцу морось, стараясь изыскать в своей черепной коробке хоть какие-то дельные мысли. Таковых не находилось после очередного сеанса общения с людьми в серых костюмах, чьи водянистые глаза и ничего не выражающие лица, казалось, будут преследовать его не только во снах, но и за Кромкой, если Великие Весы покажут, что в жизни своей он больше сделал дурного.
Матвей с удовольствием вогнал в легкие очередную порцию свежего воздуха, прямо -таки кожей ощущуая ту волшебную ауру города, что вдохновила Ахматову на замечательные строки:
И в памяти черной, пошарив, найдешь
До самого локтя перчатки,
И ночь Петербурга. И в сумраке лож
Тот запах душистый и сладкий.
И ветер с залива. А там, между строк,
Минуя и ахи и охи,
Тебе улыбнется презрительно Блок,
Трагический тенор эпохи!
Молодой человек, не сводя пристального взгляда с темных вод реки, и сам хотел поделиться с городом радостью от наступления нового дня, наслаждения свежим воздухом, а так же счастьем от осознания, что он еще жив. Матвей "пошарил" в самых дальних закутков своей души, решая, что именно он хочет сказать миру в начале нового дня, понимая, что до великих строк классиков ему не дотянуться никогда, и все же... Через миг молодой человек улыбнулся и с выражением полного умиротворения на лице потянулся со словами:
- Бл@дь, хорошо-то как!
Ну, а что? Это тоже чувства и экспрессия!
Тот же Пушкин, в мистическую связь с которым искренне верила ранее упомянутая Анна Ахматова, недаром сожалел, что из его "Бориса Годунова" "выпущены народные сцены, да матерщина французская и отечественная[1]". И писал поэт великий в своей "Телеге жизни":
С утра садимся мы в телегу,
Мы рады голову сломать
И, презирая лень и негу,
Кричим: пошел! Е**на мать!
С этими мыслями уже окончательно вернувший себе душевное равновесие Матвей потянулся в карман куртки за телефоном. Его "телега", призванная доставить юношу к дому, сама себя не вызовет!
Чтоб её!
***
Стоянка ПИУ. День 43 от прибытия
- Матвей Александрович, знаете, вы очень х*евый друг, - задумчиво протянула девушка с интонациями, которые любому человеку понимающему говорили о превосходном родовом образовании, а так же прекрасной работе наставников по постановке речи.
- Дружба дружбой, а пuздюли врозь, Ольга Григорьевна - столь же изыскано заверил ее юноша, делая шаг вперед и в сторону, словно дистанцируясь от своей собеседницы, но даже не думая опускать указующий на нее палец.
В воздухе до сих пор висело брошенное им небрежно обвинение "Это все она!".
Третий их спутник обвел своих однокурсников слегка шалым от неожиданно разыгравшегося на его глазах спектакля двух актеров взглядом.
Единственный же зритель сего представления не спеша поднял руки, развернул их ладонями друг к другу и слегка нарочито хлопнул ими раза три, отдавая должное актерским талантам Ольги и Матвея, одновременно демонстрируя, что у него в руках оружия нет.
- Браво, молодые люди, - бодро вскричал князь Владимир Сергеевич Волоконский неожиданно поставленным голосом, чье происхождение он тут же бодро и объяснил. - А что, мы тоже могем! Я же в профильном лицее учился. Ди-пло-ма-ти-чес-ком. Лицедейство - наше все. Вот только впервые наблюдаю как служитель Мельпомены под сокрытием игры выходит на огневую позицию. Отвлечь противника внимание на даму и... Матвей Александрович, прекратите тянуться к пистолету. В практической стрельбе с вами никто состязаться не намерен. Наоборот! Я здесь, чтобы урегулировать все те... недоразумения, что в тот день испортили нам отдых.
Ольга и Матвей обменялись быстрыми, буквально искрящими от информации, взглядами. Сотни оттенков эмоций, смыслов и вопросов были в один миг молчаливо обработаны, после чего было принято единое решение. Кирилл Потапов, с которым они собирались отметить окончание сегодняшних лекций стаканчиком, а возможно и не одним ароматнейшего кофе (кто же мог предположить, что вьетнамские фины, равно как и матвеевская традиция пить сей напиток из граненых, по его собственному определению, стаканОв, найдет столь горячий отклик в сердцах сразу трех представителей русского дворянства?!), непонимающе переводил взор с одного на другого участника столь странного диалога.
