Козырь?

Я невесело хмыкнул.

Если бы они брались вот так — по щелчку пальцев. А не требовали ресурсов, труда и времени.

Но кое-какие мысли у меня всё же созрели.

— Насколько большое влияние у тебя есть на князя Озёрского? — спросил я.

И тут Болтун задержал на мне взгляд. Без энтузиазма. Но выжидающий.

— Есть. Это всё, что я могу сказать.

— Людей из города мы вывести не успеем. А значит, даже если «Тихий Дом» блефует, информационная бомба точно взорвётся. Надеюсь, тебе это объяснять не нужно?

— Нет, — скрывая раздражение за жёсткостью, ответил он. — Что ты задумал?

— Князь Евгений выйти к жителям города. Под прицелами всех видеокамер, под живую трансляцию. Чтобы все видели, что он остаётся в Новосибирске, несмотря на все угрозы. Это даст ему поддержку простых людей и покажет, что он контролирует ситуацию.

— Он не пойдёт на это, — тут же заявил Болтун, решительно закачав головой. — Во-первых, никто из простолюдинов не должен знать о его состоянии. Во-вторых, среди них могут быть убийцы. Это неприемлемый риск.

— Ты прав. Но именно этот даст ему уважение в среде простолюдинов, а не трусливое отсиживание где-то в своей усадьбе или крепости. Сейчас война идёт за умы. Вон, посмотри! — я указал пальцем на улицы.

Они были переполнены убегающими людьми. Кто-то с сумками. Кто-то с детьми. Кто-то с животными.

Главная дорога, по которой мы ехали, была перекрыта военной техникой. Но вот на ответвлениях были длинные пробки из автомобилей горожан. Но многие машины были уже покинуты.

Никто не стоял на месте.

Жандармы, стоящие на своих постах, даже не пытались ничего контролировать. Они только напряжённо всматривались в толпу, ожидая увидеть там врагов. И не отпускали из рук оружие. За что получали озлобленные взгляды простолюдинов.

Они боялись. Потому что верили «Тихому Дому».

— Видишь? — спросил я.

— Да, — вздохнул Болтун. — Но князь Евгений просто не сделает, того о чём ты говоришь. Понимаешь? Просто не сделает, пока ему не прикажет сам Император.

— Так может, обратимся к Его Величеству?

Тут Болтун посмотрел на меня так, словно я сморозил что-то неправдоподобное.

— Исключено. Ты отдаёшь себе отчёт, о чём говоришь?

Я только хмыкнул.

Знал бы он… эх…

В прошлой жизни императоры прибегали в Зеркальную Башню по первому щелчку пальцев. А иногда и без него. За советом, за мольбой о помощи против демонов или Пустоты, за знаниями, в конце концов.

Их гордость быстро заканчивалась возле моего трона.

Впрочем, сейчас не до этого. Я сказал:

— Тогда нам остаётся только пойти на штурм, используя всех присланных из столицы Мастеров и имеющиеся в городе войска, — пожал я плечами. — Либо доказать народу, что «Тихий Дом» блефует. Если он действительно блефует. А не приготовил одну большую проблему. А он вполне себе мог это сделать.

— Вот и узнаем, — вернул себе бесстрастный вид Болтун. — У захваченного племянника князя.

Когда мы приехали на место и спустились в сырой подвал, прошло уже тридцать минут с обращения Лидера «Тихого Дома».

Оставалось десять минут на то, чтобы привести князя Евгения. И тридцать до того, как истечёт весь срок.

Тут я впервые увидел помощников Болтуна воочию, если не считать водителя. Они были в чёрной одежде, которая закрывала каждый сантиметр тела. В том числе и лица, за плотными тканевыми масками. Виднелись только глаза. Колючие и бесстрастные.

Их было двое.

А вот третьим был привязанный к стулу парень. Может, лет двадцати шести. В гвардейской форме клана Озёрских. Он имел отдалённое сходство с князем Евгением.

Но оно было едва различимо. Потому что это парень был вымотан до предела. Его голова свисла вниз. Сам он часто и прерывисто дышал, даже не взглянув на нас, когда мы вошли.

Я заметил в его чёрной шевелюре несколько седых прядей.

Хотя его только задержали.

Моя рука незаметно сжалась в кулак. Я не любил пытки. Особенно, когда людей вот так ломают. Потому что после этого уже невозможно восстановиться.

Хотя и не осуждал.

Когда на кону стоят жизни непричастных к политике людей, разве можно жалеть предателя, который может знать бесценную информацию?

Философский вопрос.

— Дальше мы сами, — взмахнул рукой Болтун и его помощники вышли. Его ментальное поле сгустилось.

А сам Болтун встал напротив связанного.

— Георгий Озёрский. Бастард. Предатель, — он коротко дал характеристику связанному Георгию, не показав ни единой эмоции. А затем выставил в его сторону руку. — Ты действуешь из корысти или из идеи?

Но Георгий только что-то нечленораздельно промычал.

Однако это было не важно. Я узнавал этот метод допроса. Сначала пленному сносят все ментальные установки, которыми он сам себя защищает. Его убеждения. Принципы.

Не полностью. Потому что полное их уничтожение приведёт к быстрому безумию, из-за чего допрашивать будет уже невозможно.

Но достаточно, чтобы усложнить цели самоконтроль. Чем-то похоже на то, что я делал с Алексеем Варнавским с помощью разбавленного яда мантикоры.

Потом менталист задаёт вопрос. Но ответ находит не в словах пленного, а в его мыслях. Потому что в ответ на вопрос этот пленник, с ослабленным разумом, будет в первую очередь вспоминать правду.

И Болтун её узнает. Он ответил за пленника сам, специально, чтобы я всё слышал:

— Идеалист. Обижен на отца. Ненавидит князя Евгения. А за что? — Георгий дёрнулся и снова замычал. — За то, что постоянно подчёркивал твоё происхождение. Что задумал «Тихий Дом»?

Но тут Георгий резко поднял голову и плюнул Болтуну на обувь, а затем оглушительно взревел:

— СГОРИ В БЕЗДНЕ! ВЫ ВСЕ СДОХНИТЕ! ВСЕ! ДО ПОСЛЕДНЕЙ ВШИВОЙ ШАВКИ! «ТИХИЙ ДОМ» УНИЧТОЖИТ ВАС! — его широко распахнутые глаза полыхали яростью. — Можешь убить меня! Можешь допрашивать сколько угодно! Но я ничего не скажу! Лучше умру, но сделаю это ради светлого будущего простых людей!

Ха!

Его не сломали. Пожар воли горел в нём весьма неплохо. Что вызывало толику уважения. Если забыть о том, что он предал своих и участвовал в обрушении резиденции. Во время которого погибли десятки, а может, и больше сотни людей. В том числе его же родичи.

Болтун оставался совершенно невозмутим. Его лицо никак не изменилось, ни после плевка, ни после крика с угрозами. Железная выдержка.

Он наоборот, словно стал только спокойнее. Холодным голосом он спросил:

— А смысл? Детей у тебя нет. Зачем тебе будущее, в котором от тебя ничего не останется?

— Это не твоё собачь… — начал Георгий, а потом скривился. Его веки затрепетали, а изо рта пошла пена.

Ментальные щупальца погрузились глубже в его разум. Уже без щадящего вылавливания того, что было на поверхности.

Болтун говорил вслух:

— В голове сплошная каша. Фанатик с промытыми мозгами, — тут его рот чуть скривился. — Как же ты глуп. Как же ты наивен. Как же ты…

— Поторопись, — сказал я. — У нас время не бесконечное.

Болтун поджал губы, но не отводил от Георгия взгляда. Будто узнавал в нём что-то, что вызывало у него крайнее раздражение. Куда большее, чем действия самого Георгия.

— «Тихий Дом» может устроить в городе глобальную катастрофу? — спросил Болтун.

Георгий задрожал всем телом. Приоткрывал рот, чтобы ответить, но не выходило.

После этого допроса он, скорее всего, всё же сойдёт с ума.

Брови Болтуна резко опустились вниз, он спросил ещё:

— Каким образом? — Георгий дёрнулся. — Аномалии⁈ — глаза Болтуна стали больше. — Откуда у него такие технологии⁈ — сжал руку в кулак. Георгий затрясся, словно в эпилептическом припадке. — ГДЕ⁈ — последнее слово Болтун выкрикнул. А, прочитав в мыслях Георгия ответ, резко рванул обратно к выходу и бросил мне: — ИДЁМ!

Мы побежали. На ходу Евгений пытался объяснить:

— Они управляют аномалиями! Но не просто создают! — мы заскочили в машину, Болтун крикнул водителю: — На Базарную! Немедленно! У нас меньше двадцати минут! — а потом быстро выхватил военного вида передатчик сообщений и стал быстро набирать. Отправил. Снова набрал и отправил. И так ещё несколько раз.