Ее и правда есть за что наказать. Я ведь едва не потерял ее. Нет, не сегодня в Ватикане. В этой жизни. Молчала и отдалялась. Понимала, что я не признаюсь, боясь ее потерять. Взращивала в себе обиду. И, наконец, решила, что развод — это лучший выход.

На белых округлостях проступает розовый румянец. Они становятся похожи на спелые яблочки. Очень хочется впиться зубами. С трудом возвращаю себя к реальности — сладкий сок из места укуса не потечёт. Со стоном голодного зверя прикусываю губами. И все равно слишком сильно. Таня дергается, хотя терпит, не произносит ни звука.

Обхватываю за талию и заваливаю ее на спину. Все. Достаточно. Теперь только тихие, спокойные игры.

Моя девочка сегодня устала, пусть отдыхает. Стягиваю трусики, задираю майку.

Скольжу языком по груди, задевая встопорщенные соски. Не задерживаюсь надолго, опускаюсь ниже. Там уже жарко, мокро. Ждет меня. Припечатываю поцелуем нижние губки. Облизываю, посасываю. Добираюсь до самого чувствительного местечка. Играю с ним нежно, а потом все настойчивее. Таня прикрывает глаза, часто и неровно дышит. То напрягается, то расслабляется вновь. Когда нажимаю сильнее, начинает дрожать, уворачиваться. Слишком чувствительно. Даю ей немного остыть, и продолжаю нежно, но она тихонько скулит:

— Даня… Не могу… Пожалуйста… Хочу тебя в себе…

Дважды меня просить не нужно. В считанные секунды заполняю ее собой. Она удовлетворенно стонет. Признавалась мне однажды, давно когда-то, что соединиться со мной, почувствовать меня внутри для нее даже важнее, чем получить оргазм. Сегодня, милая, все для тебя. И то, и другое. В ассортименте.

Делаю несколько глубоких выпадов и притормаживаю. Хочу свести ее с ума. Глубоко целую. Пощипываю соски. Таня хватает ртом воздух, впивается коготками в мои плечи. Обхватывает стеночками влагалища. Выгибается дугой. А теперь простые движения. Для самого яркого и глубокого нужны самые простые движения. Моя девочка кричит подо мной, и нет ничего прекраснее этих звуков и содроганий ее тела, телесного удовольствия, к которому я с радостью присоединяюсь.

Татьяна

Приключения сегодняшнего дня начинаются для меня ночью.

Даня крепко спит, а в мой поверхностный сон врывается шум из коридора. Пытаюсь его игнорировать, но, когда рядом с дверью раздается грохот, а следом отборный русский мат, накидываю халат и высовываюсь в коридор. Там двое молодых парней в униформе поднимают свалившиеся с тележки чемоданы. К счастью, чужие. Наши еще стоят у входа в каюту.

— Мальчики, — обращаюсь я к ним, — пожалуйста, поаккуратнее с нашими чемоданами. У одного уже колеса не хватает. Что будем делать, если и у второго отвалится?

Мальчики остолбенели, заторможенно кивают. Не ожидали услышать замечание посреди ночи, да еще на русском, как и я не ожидала увидеть на судне русскоговорящий персонал. Матоговорящий.

Когда закрываю дверь, слышу сдавленный гогот. Шум в коридоре заметно уменьшается, наш багаж грузят с осторожностью.

Утром меня удивляет Даня. Встаем по будильнику в половине седьмого утра. Сразу бегу в душ, бросаюсь собирать по каюте оставшиеся вещи, которые повезем в ручной клади. У меня состояние изрядной помятости: вчера был насыщенный день, и ночью явно недоспала. А муж неожиданно начинает ко мне приставать. Когда отпихиваюсь и говорю, что времени в обрез, еще жалуется:

— Думал проснусь до будильника, продолжим приятно проводить время…

— У нас что, медовый месяц? — ошарашена я его идеями ниже пояса.

Вскидывает вверх брови:

— А ты не заметила?

Но времени действительно нет. Ни минутки. К тому же минутки, даже десяти, даже получаса мне, честно говоря, не хватит. Не готова. Беспокоюсь о том, чтобы ничего не забыть, не потерять, не прозевать время сбора группы.

— Милый, все потом, — целую его в губы.

— Интересно, когда? — ворчит он.

Видимо, нескоро. Больше суток будем в пути, пообедаем в заводской столовой. Даня отправится на работу, а я по магазинам — в холодильнике шаром покати, потом готовить ужин. А еще надо Персика от мамы забрать. Намучился котейка, пока мы отдыхали. Без дома, без любви, к которой так привык. Думает, что его бросили. Возможно, станет дуться, и нужно будет его отглаживать. Вечером будем ни живы, ни мертвы. Ну что ж, отдых заканчивается, начинается обычная жизнь.

Спускаемся на пятую палубу в бюро платежей. Согласно счету, который принесли в каюту вчера вечером, нам возвращают неистраченную часть депозита с круизной карты. Около ста евро. Получать деньги всегда приятно, даже если они — взятые взаймы твои собственные, кровно заработанные.

Наш завтрак проходит с видом на Геную. Лайнер уже заходит в порт. Нервная дрожь внутри нарастает. Я стараюсь поскорее затолкать в себя еду. Хочешь не хочешь, а калории нужны. Почти не ощущаю вкуса блюд. От волнения начинает подташнивать. Когда пытаюсь проглотить слишком большой кусок, давлюсь, на глаза наворачиваются слезы. Даня внимательно смотрит, берет мою ладонь, растирает в пальцах:

— Танюш, что происходит?

— Ты же знаешь, я всегда нервничаю перед дорогой.

Как будто я часто выезжаю из дома. Раз в несколько лет. Так что, может, и не знает.

— Поешь нормально, — уговаривает меня Даня. — Торопиться некуда и беспокоиться совершенно не о чем. Посмотри, сколько всякой вкуснятины.

Обводит широким жестом стол. Принес всевозможных десертов. Обычно такие готовят к обеду, но сегодня, наверное, в честь окончания круиза повара расстарались.

— Все равно не смогу. Ешь сам, не обращай на меня внимания.

— Э, нет, так не пойдет, — возражает муж, подсаживается поближе.

Обнимает, гладит плечи, руки. Мне неловко, в ресторане полно людей. Но и отталкивать не хочется, приятно, что он обо мне заботится. Шепчет на ушко нежности и целует. Совсем уж неприлично, но… как хорошо.

Поцелуй неглубокий, почти дружеский. Горячие губы согревают, успокаивают. Становится все равно, что творится вокруг, смотрит ли на нас кто-то с осуждением или завистью. Когда отрывает губы, тут же подносит на вилке кусочек мясной нарезки. Тестирует, подействовало, или нет. Смешно, но я действительно успокаиваюсь, и аппетит появляется. Так что Дане приходится идти за добавкой.

По окончании завтрака, уже почти не стесняясь и не скрываясь, собираю в рюкзачок продукты, которые могут пережить несколько часов на жаре. Получится ли нормально поесть в Милане, неизвестно.

Забираем оставшиеся вещи из каюты. До восьми утра мы должны ее освободить. Не спеша доходим до места сбора группы.

Туристы потихоньку подтягиваются, сосредоточенные и невеселые. Из всей группы отдохнувшими и счастливыми выглядят только Инна и Герман Александрович. Кристина приносит и раздает паспорта, проверенные офицерами иммиграционного департамента. Пока ждем разрешения на выход, Оксана фотографирует всех на мягких красных диванах лаунджа. О круизе подробно расскажут на сайте радиостанции, а ссылку на обширный фотоархив обещают прислать на электронную почту. Идем к выходу с корабля. В последний раз предъявляем круизные карты и убираем. Они остаются нам на память.

В пассажирском терминале получаем багаж и садимся в автобус. Еще пару минут, пока отъезжаем от порта, «Space of the seas» виден в правые окна. В носу начинает щипать, выворачиваю шею, чтобы еще несколько секунд видеть край кормы. «Спасибо, спасибо за все! — беззвучно благодарю я его. — До свидания!»

Когда улицы Генуи остаются позади, мой телефон начинает вибрировать. На экране высвечивается мамин номер.

— Я не понимаю, вы разводитесь, или нет? — начинает мама безо всяких предисловий.

— Ты снова звонила Вале? — догадываюсь я.

— Да, и он заявил, что я что-то напутала. Но твоя подруга мне ясно сказала…

— Мамочка, ты была недовольна, что я развожусь. Теперь недовольна, что не развожусь. Ты уж определись со своими предпочтениями, — говорю я, посмеиваясь в душе.

С Валей я поговорила еще в то утро, когда лайнер пришвартовался в Неаполе. Честно соврала, что незадолго до поездки мы с папой поругалась, я жаловалась на него тете Ладе, в сердцах сказала что-то про развод. А она, исказив мои слова, передала их бабушке.