Ладно, гляди. Оттягиваю резинку шорт и демонстрирую. Она замирает, а потом разражается громким хохотом.

Да, это те самые трусы. Пару лет назад купил несколько штук одной расцветки. Когда в первый раз их увидела, тоже очень смеялась. Трусы от белорусского производителя. Принт называется «головастики». Короче, на темном фоне белые сперматозоиды и надписи: «Только вперед!», «Буду первым!», «Я только спросить».

Танька ржет, едва пополам не сгибается, из глаз слезы. Ну хоть кому-то здесь весело.

Нет, если б я дома был, в России, и очень хотелось искупаться, пошел бы. А здесь, за границей, за пару часов до отплытия лайнера… Вдруг посчитают нарушением общественного порядка?

Танька, еще смеясь, лезет в свой рюкзачок и достает… мои плавки. Вот зараза! Мало того, что влезла на мою полку, так еще и молчала, стриптиза ждала!

Переодеваться иду к тому же сарайчику на краю пляжа. Цивилизация, блин! Просвещенная Европа! Раздевалки на городском пляже не могут поставить.

Купаемся по очереди. Опасаемся оставлять вещи без присмотра.

Сто лет не видел жену в купальнике. Фигурка у нее ничего, зачетная. Несмотря на недалекий уже сороковник. Пока идет к воде, мужики на нее пялятся.

Плавает долго, с наслаждением. Когда выходит, по давней привычке отжимает ладонями поролоновые чашки купальника, а меня от этого действа ведет. Включается фантазия.

Срочно нужно остыть. Захожу в море. Средиземное. Действительно, когда еще, если не сейчас. Доплываю почти до буйков и потом вдоль берега, пока «парус» не становится заметно ближе. Возвращаюсь.

Снять мокрые плавки — новый квест. Предлагаю помочь Таньке, подержать полотенечко. Ну правда, столько лет прожили, чего стесняться? Но она только фыркает.

В обратную сторону идем значительно быстрее. Становится душно, хотя небо по-прежнему чистое.

Памятник Колумбу уже совсем близко. В окошках сферы под его ногами виднеются крохотные фигурки туристов. Танька просвещает меня, что там находится смотровая площадка, а внутри 50-и метровой колонны есть лифт. Меня же больше всего интересует вытянутая рука Колумба.

Когда проезжали здесь утром, Кристина обращала внимание группы, где находится остановка шаттл-баса. Я мельком видел палатку с флагом круизной компании и отложил в голове на всякий случай: «остановка — под рукой Колумба». Только сейчас я ее что-то не вижу.

Встаем под руку. Обходим вокруг памятника. Переходим через проезжую часть в направлении жеста путешественника. Пусто. Нет остановки. Мистика!

Свернулись и бросили нас в Барселоне? Скорее уж меня память подвела.

Танька беспокоится:

— Ты что, заблудился?

Только ее истерики мне не хватало.

— Нормально все, Тань. Сейчас сориентируюсь.

А сам тоже начинаю нервничать. Надо бы спросить кого-нибудь, да я не смогу. Можно взять такси, но как объяснить, где стоит корабль, если мы и сами этого не знаем? А время бежит неумолимо.

Чтобы хоть куда-то двигаться, хватаю Таньку за руку и веду по улице. В голове возникает догадка: может, не «под рукой», а в направлении, куда указует Колумб? Но лучше бы спросить.

Догоняем группу детей школьного возраста в повязанных на шею синих косынках. Организованные. Спереди одна женщина-педагог, вторая сзади. Настоящий пионерский отряд.

Танька подлетает к той, что позади, громко и эмоционально объясняется. От страха все свои лингвистические способности продемонстрировала. И, как ни странно, женщина уверенно кивает головой, указывая вперед.

Мы прибавляем ходу. Точно. На площади, куда выходит улица, палатка с развевающимся флагом. Успели.

Данила

На лайнере сначала идем в каюту. В душ, сменить одежду. Потом поднимаемся в ресторан на четырнадцатой палубе.

Танька находит среди блюд вожделенную испанскую паэлью. Все уши на обратном пути прожужжала, как хочет ее попробовать. Получается, повара на судне балуют туристов национальными блюдами посещаемых стран. По мне, так это тот же плов, только в нем встречаются кусочки рыбы да пара креветочных хвостиков.

Танька просто счастлива. Сияет как медный таз. Да и я, признаться, доволен. Посмотрели город, искупались в море. Слегка потерялись.

А если бы монетка повернулась другой стороной, просто пришел бы к бассейну на три часа раньше.

Заметил, что отплытие задержалось на несколько минут. Может из-за погодных условий?

За панорамными окнами ресторана разыгрывается настоящее светопреставление.

Недаром на пути к остановке шаттл-баса чувствовалась духота. Когда заходили на лайнер, налетел сильный ветер. Сейчас небо заволокло темными тучами. Приближается гроза.

Съедаем свои тридцать три обеденных блюда в придачу с испанским пловом и переходим к десерту. Начинается дождь. Вода ручьями стекает по стеклам. Сверкают молнии. Доносятся приглушенные раскаты грома. А я вдруг вспоминаю другую грозу.

Лучшую грозу в моей жизни. Как ни странно это звучит, бывает и такое.

Мы были молоды. Жили у тещи. В нашей тесной комнате детская кроватка стояла вплотную к нашей. По-другому не получалось. Маленьким сын спал чутко. Мог проснуться от каждого шороха. Наша кровать была не нова и, разумеется, скрипела. А еще теща вечно ходила по коридору. Даже глубокой ночью.

Мы с Таней использовали любую возможность уединиться. Иногда мои родители уезжали на пару дней к родственникам или отдохнуть. Случалось, брал ключи от чужих квартир. Мы всегда были готовы поливать цветы и кормить кошек, пока наши знакомые были в отъезде. Брали свою простынь и шли кормить и поливать.

Летом было проще. Вскоре после рождения Валька мы купили старые жигули у моего школьного приятеля. Надежд на приобретение собственного жилья мы тогда не питали. Автомобиль был вложением денег. Для своей невысокой цены он был в приличном состоянии. И покататься по молодости тоже хотелось.

Выезжали на природу. У нас были присмотренные укромные местечки.

В тот день оставили сына спать под присмотром бабушки и поехали за город на знакомую лесную опушку. Поиграли по дороге. Я забрал машину со стоянки, Таня голосовала на дороге. Подобрал «попутчицу», за городом потребовал «плату».

Уже когда подъезжали к месту остановки, стемнело. Поднялся ветер. Выходить не стали, расположились на заднем сиденье. Пока целовались, раздевались, ливанул дождь. Вся страсть природы была фоном, декорацией. Мы не обращали на нее внимания, но в то же время, она вливалась в наш спектакль. Влага была на наших губах, между бедер жены и текла по всем стеклам. Таня оседлала меня, впустила глубоко внутрь. Ритмично поднималась и опадала, а небо рассекали молнии. Ее всхлипы были выше и звонче раскатов грома. А потом, когда я уронил ее на сиденье, навалился сверху, стоны стали такими же глухими, протяжными. Только финальные крики вновь резче и громче.

Гроза продолжалась. Мы тоже не могли остановиться. Ласкали друг друга, как могли в тесном убежище, укрывавшем нас от бушующей стихии. Руки, губы, язык не находились в покое ни секунды. Таня терлась об меня потемневшими сосками, прищипывала кожу на ключицах и оставила засос на плече. Я гладил складочки ее лона, теребил клитор, набухший и покрасневший от удовольствия. Между ног любимой разлилась настоящая лужа. Такая же была и снаружи, у колес авто. Заходя на второй круг, я поставил Таню на колени на сиденье, вошел сзади. Она с трудом удерживала равновесие, упиралась рукой в боковое стекло. Дышала на него, стонала в него. Знаменитый «Титаник» вышел годом позже. И смотря фильм, я вспоминал эту грозу.

Выдавить стекло и открыть путь дождевым потокам не хотелось. Пришлось оторваться от Тани, сесть. Перехватил ее за талию и снова насадил на член спиной к себе. Дышал ей в затылок, целовал шею и шлепал по ней мокрым языком. С трудом сдерживался, терзая рукой ее плоть между разведенных ног. Последние вскрики Тани уже не соперничали со звуками природы. Дождь стих. Гроза отдалялась. Одна из обычных летних гроз, лучшая в жизни.