А что теперь? Что делать? Как дальше жить?

Не раз во время скандала и в обычном разговоре мы с Даном сходились во мнении, что стали практически посторонними людьми, что живем как соседи. Вслух каждый из нас не решался произнести решающее слово. Но сегодняшний случай — это последняя капля.

В комнату возвращается успокоившийся, довольный Персик, облизывается. Очевидно, вкусненько покушал. Легко, грациозно прыгает ко мне на колени, распластывается, мурлычет, предвкушая ласки. Я глажу любимого абиссинца по блестящей рыжей шерстке. Он млеет, вытягивая и без того длинную шею, закатывает от удовольствия глаза. И я успокаиваюсь, заземляюсь, утверждаюсь в правильности своего намерения.

Склоняю лицо к самой мордочке Персика и шепчу в большое острое ушко:

— Все, котик, я решилась. Развод!

Татьяна

Все еще хлюпая носом, сижу на кровати и вспоминаю.

Мы действительно долго к этому шли. Год за годом, день за днем. Приближались медленно, маленькими шажками. Многие наши знакомые развелись после года, трех-четырех лет брака. А мы как-то почти двадцать протянули…

Жили неровно, как на американских горках, то подъем, то спуск. То крылья за спиной, эйфория, то ругались вдрызг.

Первые годы жили у мамы. С деньгами было совсем плохо, Валька маленький. С мамой было элементарно проще выжить. Она подкармливала, с сыном помогала. Мы могли уйти из дома на несколько часов, отдохнуть, потусить с друзьями. Но и конфликтов было чем дальше, тем больше.

Кризис 1998-го нас сильно подкосил. Пришлось на пару лет снова потуже затянуть пояса. В декрет я ушла со второго курса института. Через год после рождения Вальки перевелась на заочное отделение, доучивалась. Когда вышла на работу, с финансами стало немного полегче. Съехали от мамы. Почти три года жили на съемной. Отдавали за квартиру треть семейного бюджета. Зато чувствовали себя свободными. Кое в чем. Животных не заводить, на обоях не рисовать, мебель не портить. В шкафы не залезать — там вещи хозяйки. Не кричать, не шуметь, музыку громко не включать — за стеной нервные соседи. За сантехникой следить, не дай бог протечка — у соседей снизу свежий дорогой ремонт.

Решились на ипотеку. Тогда ее все боялись, да и новое жилье не всегда достраивали. С огромным трудом наскребли на первоначальный взнос. Ремонт, как в анекдоте, был стихийным бедствием. Выискивали отделочные материалы подешевле. Для работ, требующих специальных навыков и оборудования, искали шабашников-нерезидентов, что могли, делали сами. По родственникам и друзьям насобирали старой мебели. Переехали в малопригодную для жилья квартиру, потом долго доводили все до ума. Но, как известно, ремонт нельзя закончить, можно только прекратить.

И вот впереди еще десять лет платежей по ипотеке. Ну ничего, разберемся. Будем платить поровну. В конце концов это Валина квартира.

А жить, надеюсь, в скором времени будем раздельно. Год назад Дан получил квартиру в наследство от бездетной двоюродной бабки. Убитая однушка в доме пятидесятых годов постройки. Решили привести ее в порядок и сдавать, чтобы побыстрее выплатить висящую над нами дамокловым мечом ипотеку. Финансовых вложений в эту квартиру мы избегали, Дан ремонтировал ее самостоятельно и с минимальными затратами, благо опыт имеется. Поэтому процесс затянулся. Теперь нужно заставить его ускориться и в обозримом будущем переехать. Делить крышу над головой с бывшим — дурной тон.

Самое неприятное во всей этой истории то, что рано или поздно о разводе придется рассказывать Вальке. Конечно, он уже взрослый, поймет, но все же в любом возрасте расставание родителей — это удар, подрыв веры в любовь и счастливое супружество. К тому же он будет неожиданным, ведь сын не знает, что у нас творится последние несколько месяцев.

Но если Валя примет новость в штыки, если отец попытается представить разрушителем семьи меня, а самому выглядеть в глазах сына белым и пушистым, я молчать не буду, расскажу все как есть. И про грубости, которые говорит, и про обидные прозвища, которые теперь служат ему заменой моего имени, и про свинарник, который устраивает из нашей квартиры. И про другое, тайное, всеми замалчиваемое, что месяцы и годы, подтачивало наш брак.

В суете обыденной жизни, на бегу мы не замечаем многого. Невнимательны как друг к другу, так и к самим себе. Но иногда какая-нибудь мелочь цепляет наше внимание, выдергивает из потока, заставляет задуматься, приглядеться и порой переворачивает жизнь с ног на голову.

Дан стал моим первым мужчиной. А были ли у него женщины до меня, он не признавался. Когда я спрашивала об этом, всегда отшучивался, а настаивать на серьезном разговоре я не решалась. Когда сама стала чуть поопытнее, поняла — да, женщины были. Но какое это теперь имело значение. Он мой законный муж, отец моего ребенка, человек связанный со мною одной судьбой. К чему ворошить прошлое? А вот настоящее имеет куда большее значение.

Пока Валя был совсем маленьким, в те годы, когда я крутилась между плитой, стиральной машиной, и детской кроваткой, я не задумывалась о том, верен ли мне муж, это казалось мне само собой разумеющимся. Когда вышла из своих четырех стен в окружающий мир, огляделась, нет-нет да закрадывались сомнения в его честности передо мной. За руку не ловила, но пару раз подозрения в измене были.

Город у нас небольшой, но и не деревня, где все про всех знают. Слухи о том, что он был где-то и с кем-то замечен, до меня не доходили.

Серьезнее всего я забеспокоилась в конце лета позапрошлого года. У Вальки впереди был выпускной класс, ЕГЭ, серьезные нагрузки. Мы решили как следует отдохнуть. Впервые поехали за границу, разумеется в Турцию. Выбрали самый дешевый трехзвездочный отель, оказавшийся на побережье Черного, а не Средиземного моря, где находятся самые популярные курорты. Нас, неизбалованных комфортом туристов, все устроило. Только блюда на шведском столе были с огромным количеством перца, чтоб много не съели. Так что основу нашего рациона составляли омлет и картофельное пюре. Тем не менее, отдыхом остались довольны.

По приезде мне стало казаться, что муж не просто прекрасно отдохнул, что-то изменилось в его поведении. Стал тщательнее следить за собой, прикупил несколько новых модных вещей, отрастил усы. Подумала, что отдых пошел на пользу. Но еще какие-то мелочи натолкнули меня на мысль о появлении в его жизни другой женщины.

Доказательства этому, разумеется, нашлись случайно.

Началось с курьеза. Однажды в осеннюю темную пору упал мой благоверный в лужу. Нет, не по пьяни упал. Дороги наши оставляют желать. Что автомобильные асфальтовые, покрытые разноцветными и разновозрастными заплатками — настоящее лоскутное одеяло с прорехами. Что тротуары с выщербленной плиткой, вздыбившиеся, идущие волнами. Смерть туфелькам на шпильке. Их и правда носят все реже, неужели из-за плитки? Бесспорное преимущество плиточных дорожек — после дождя они быстро высыхают, лужи на них не стоят. Но такие дорожки в городе не на каждом шагу только на главных улицах — для променада живущих в центре горожан, а еще вернее, чтобы пустить пыль в глаза областному начальству, отчитаться за освоенные бабки.

Гораздо больше у нас тропинок грунтовых, идущих вдоль второстепенных дорог, пересекающих пустыри, дворы, чахлые газоны скверов там, где людям удобно ходить — по кратчайшему пути. Вот только в дождливую погоду идти по ним небезопасно. Земля у нас черная, жирная, пьет воду медленно, набухая и превращаясь в скользкую грязь. На такой дорожке мой муж и поскользнулся. Пришел настолько перепачканный, что я его на порог не пустила — велела раздеваться на лестничной клетке. Куртка и брюки сразу отправились в стирку, ботинки я велела Самсонову отмывать самостоятельно, а кожаную барсетку обтирала салфетками, когда муж уже отмокал в ванне.

Думала о насущном — о Валькиных занятиях с репетитором. Крутила в руках сумочку, протирала со всех сторон, а подсознание работало. И что-то ему не нравилось. Дно странным образом проминалось, по нему как будто что-то ездило, да и ощущалась барсетка слишком тяжелой, притом что содержанием не богата.