Дан приводит меня в диско-клуб, и я тут же вливаюсь в толпу танцующих. Сегодня здесь многолюдно. Похоже, пришли все русские туристы и иностранцы есть. Ведущий вечеринки диджей «Фортуна ФМ» Дмитрий Ларин как раз объявляет одну из популярных песен моей юности.

Дан не особенно любит танцевать, точнее, танцует по настроению. Сейчас его явно нет. Топчется рядом несколько минут, а потом решает слинять. Наклоняется к самому уху и перекрикивает музыку: «Я за тобой вернусь». При этом обдает горячим дыханием и на мгновение касается виска губами. Я вздрагиваю, по всему телу разбегаются мурашки. Молча смотрю ему в спину. Остановить не пытаюсь. Имеет же человек право на личное время, нянькой ко мне не нанимался. Тем более, здесь полно знакомых, в случае чего доведут до каюты. Та же Вика здесь была. Правда теперь, как ни пытаюсь найти ее глазами, не вижу. Тоже ушла? Ну ничего, есть Тамара Петровна и Виктор Иванович, Лариосик. И еще я как мантру заучила то, что сказал мне Дан, едва мы поднялись на борт корабля: «Достаешь круизную карту и показываешь на номер каюты любому работнику лайнера, любому пассажиру, тебя проводят».

Продолжаю танцевать, разглядываю ребят на сцене. Пожалуй, им ближе к сорока пяти. Обаятельные лица, в которые вложен труд косметологов и гримера, энергичные движения, но юношеской легкости нет. Почему в сорок все не так, как в двадцать? Зачем придумана зрелость и старость?

Чувствую щекой чей-то взгляд, поворачиваю голову, но танцующие рядом люди заслоняют смотревшего. Может, показалось? Но когда после следующей песни начинается медленная композиция, убеждаюсь, что не показалось. На танцполе становится свободнее, многие отходят в сторонку, а парам, двум людям, прижавшимся друг к другу телами, нужно меньше свободного пространства. Ко мне подходит молодой мужчина, среднего роста, брюнет, с правильными, но не славянскими чертами лица.

— Можно пригласить вас на танец? — произносит он чистым приятным голосом. Завороженная, я робко киваю и оказываюсь в его объятиях.

Когда-то люди разучивали вальс, мазурку, котильон, нанимали репетиторов, учили фигуры, а потом подумали, к чему условности, и стали просто обниматься под музыку, переминаясь с ноги на ногу.

— Вчера вы не приходили сюда? — спрашивает незнакомец, приближая губы к моему лицу.

— Только на несколько минут.

— Я вас не видел.

— Очень устала с дороги, зашла только посмотреть.

— Если бы я вас заметил, не забыл бы — произносит мужчина с вибрацией в голосе, и я чувствую, что краснею.

— Этот лайнер так огромен, — продолжает он, — что мы ни разу не встретились за целые сутки. Я впервые увидел вас сегодня на ужине.

Краснеть сильнее уже некуда. Хорошо, что полумрак дискотеки скрывает цвет лица.

На работе женский коллектив, я мало где бываю, отвыкла от мужского внимания, разучилась принимать комплименты. И говорит незнакомец так откровенно, что смущает. «Вобла сушеная, — ругаю я себя, — как с такой скромностью устраивать личную жизнь будешь?»

На последних аккордах мужчина спрашивает:

— Составите мне компанию? — указывает на небольшой бар в углу диско-клуба. Не дожидаясь ответа мягко подхватывает меня под локоть и ведет.

От предложения выбрать коктейль, отказываюсь, он сам что-то заказывает себе и мне. Свободно говорит по-английски, угощает. Ну чем не «прынц»?!

— Как вас зовут? — спрашивает он и смотрит мне в глаза.

Вместо простого, демократичного «Таня», я почему-то произношу:

— Татьяна.

В темных глазах мужчины зажигаются теплые огоньки.

— Прекрасное имя! — искренне восхищается он. — Вам очень идет. И мне нравится. Я поклонник творчества Пушкина, хоть это сейчас и не модно.

Не раз при знакомстве со мной люди припоминали литературную тезку, и мне это порядком надоело. Но мужчина делает это так деликатно, что сравнение даже приятно. Не как некоторые, хвастаясь образованностью или памятью, выкрикивают: «Итак, она звалась…»

— Марсель… — произносит незнакомец и отвлекается на подаваемые барменом бокалы.

— О, да, — подхватываю я, — Марсель — прекрасный город, очень красивый. И погода сегодня чудесная, позволила нам увидеть его во всей красе.

Мужчина на мгновение замирает и широко улыбается, показывая два ряда белоснежных зубов.

— Марсель — так меня зовут!

Я немею и хлопаю глазами.

— В-вы француз? — заикаюсь от неожиданности.

— Нет, — улыбается он еще шире, — башкир. Точнее, мой отец — башкир, а мать — татарка. Марсель — довольно распространенное у нас имя.

Он рассказывает, что живет в Уфе, работает в руководстве банка, любит путешествовать, но в круизе впервые. Чтобы слышать друг друга на фоне громкой музыки, сидим близко. Так близко, что мои волосы падают ему на плечо. Я потягиваю вкусный коктейль, и голова уже «побежала». Выступление «Подсолнухов» близится к финалу, и Марсель вновь приглашает меня на танец.

Песня глубокая, пронзительная, берущая за душу. Голова чуть кружится. Мужчина притягивает меня к себе, покачивает в такт музыке, его руки обхватывают крепче. Чувствую одну на талии, а вторую… ниже, и это… слишком. Пытаюсь мягко отстраниться, но, оказывается, я зажата, как в тисках. Пытаюсь поймать взгляд Марселя, но его глаза прикрыты — наслаждается музыкой и танцем. Ударяют басы, «Подсолнухи» исполняют последний припев оглушительно громко — меня он не услышит. Тело каменеет. Лишь что-то холодное, скользкое ворочается в груди. Кажется, воздуха в груди уже не хватает…

— Вынужден украсть вашу даму, — раздается у меня над ухом, и Дан рывком выдергивает меня из объятий Марселя.

— Но… — пытается возразить тот.

— Срочные дела, неотложные! — рявкает Дан, сверкая глазами, и, схватив меня за плечо, волочет к выходу.

Золушка покидает бал не в карете, хотя двенадцать еще не пробило.

За дверями диско-клуба я вырываю руку.

— И что это было?

— Представь себе, и я о том же хочу спросить — дышит мне в лицо Дан.

— Я танцевала!

— Вот это как называется! А его руки на твоей заднице — это модное па?

— Я бы сама разобралась!

— Ты лицо свое видела? — гораздо тише с укором спрашивает он.

Не видела. А он видел. Верю, что на нем было написано: «Спасите, помогите!»

Вдруг Дан наклоняется к моим губам и принюхивается.

— Ты что, пила?

Врать не буду, и так понятно, что Марсель меня угощал. И это не то же, что выпить за отплытие на вчерашнем ужине.

— И он пил?

Что за допрос? Марсель, должно быть, мусульманин, и в его бокале, вероятно, был сок. И почему я должна оправдываться?

— Нет, не пил. А руки просто соскользнули. В танце.

— Ага, — хмыкает Дан, — и нечаянно впечатали тебя в его пах.

— Да что ты прицепился? — взвиваюсь я. — Какое тебе дело?

— Ни-ка-ко-го! — огрызается Дан. — И в следующий раз, когда тебя насиловать будут, постою в сторонке, посмотрю. Занятное, должно быть, зрелище.

Татьяна

Подскакиваю с первой трелью звонка. Почти наощупь добираюсь до двери санузла. Специально поставила будильник на пять минут раньше оговоренного времени. Вчера чуть не описалась, пока Дан полоскался в душе.

Сегодня снова ранний подъем. В восемь утра уже сбор на экскурсию. Долгожданная Барселона. Именно об этом городе я писала сочинение на конкурс. Мечтала посмотреть все его красоты. На самом деле мечтала, не для красного словца, с нетерпением ждала встречи. И с самого утра по закону подлости мне начинают портить настроение.

Как только мы находим свободный столик в ресторане, появляется Вика. Весело щебечет и, небрежно бросив: «Вы не против?», — подсаживается к нам. Где-то потеряла Германа Александровича. Толком ничего не ест, только болтает. И неприкрыто флиртует с Даном.

Заставлю себя плотно поесть перед экскурсией, хотя аппетит пропал. Отхожу за порцией овсянки, все просто не унести за один раз. Еще вчера договорились, что я буду осваиваться в этом ресторане. Запоминать место нахождения столика и свой маршрут. Дан по возможности будет следить за мной взглядом. Даже если заблужусь, есть простое решение. Ресторан огромный, но не бесконечный, двигаясь вдоль панорамных окон, рано или поздно отыщешь нужную точку. На самый крайний случай, на случай нешуточной паники, могу громко закричать. Пусть лучше на меня пальцем показывают, чем буду весь день приходить в себя после панической атаки.