— Что⁈ — старый мастер побагровел. — Да я тридцать лет…

— Именно поэтому, — перебил Бондарев. — Ваш опыт плюс новые методы — это то, что нам нужно.

Добротворский шагнул к Петровичу:

— Василий Кузьмич, я же не отрицаю вашего мастерства. Наоборот, хочу его сохранить, но уже в новом качестве.

Старый мастер хмыкнул, но было видно, что слова молодого инженера его тронули.

— Ладно, попробуем, — он протянул руку лейтенанту. — Только чур без этих ваших бумажек. Сначала покажи на деле.

— Обязательно покажу, — улыбнулся Добротворский. — У меня уже и план занятий готов.

— Решено, — подвел итог Бондарев. — Даю три дня на эксперимент. Нестеров, вы проведете контрольные испытания?

— Проведу, — кивнул военпред. — И очень внимательно.

Когда все разошлись, я задержался в цехе. Молодой лейтенант уже что-то увлеченно объяснял старому мастеру, показывая новые измерительные приборы. Петрович хмурился, но слушал внимательно.

К концу дня в штабе завода состоялось итоговое совещание. Военинженер Бондарев собрал руководителей ключевых служб для согласования плана дальнейших действий.

— Итак, что мы имеем после инспекции? — Бондарев развернул карту производства.

Я разложил подготовленные документы:

— Первое: необходима модернизация металлообрабатывающего производства. Без этого мы не получим требуемое качество брони. Второе: нужно наладить взаимодействие с металлургическим заводом по поставкам специальных сталей. Третье: требуется переподготовка персонала.

— С учетом сегодняшнего конфликта в испытательном цехе, — добавил Твердохлебов, — особое внимание нужно уделить работе с кадрами.

Полковник Нестеров от военной приемки изучал предварительные расчеты:

— Сроки крайне сжатые. Но эксперимент с бригадами Петровича и Добротворского может дать интересные результаты.

— Я доложу в Управление военных заказов, — кивнул Бондарев. — Думаю, получим поддержку по линии командования.

Величковский, сверяясь со своими записями, добавил:

— Нам также нужны данные по технологии производства броневой стали в Златоусте. У них уникальный опыт работы с легированными сталями.

— Вот об этом отдельно, — Бондарев достал телеграмму. — Только что получил распоряжение от командования. В конце недели на Златоустовский завод выезжает специальная комиссия по качеству брони. Предлагаю объединить усилия.

— Я как раз планировал туда выехать, — ответил я. — Нужно скоординировать работу всех предприятий объединения.

— Тогда решено, — Бондарев взял карандаш. — Мы направляем туда инженер-майора Самойлова. Он хорошо знает специфику производства броневой стали.

Твердохлебов передал папку с документами:

— Здесь результаты последних испытаний и требования военной приемки. Думаю, златоустовцам пригодится.

— Только не забывайте про режим секретности, — напомнил начальник режимного отдела. — Документы с грифом «СС» передаются только через спецсвязь.

За окнами штаба уже темнело. Вроде бы только недавно мы приехали сюда, ранним утром. А уже, оказывается, вечер.

На заводском дворе зажглись прожектора, освещая припорошенные снегом корпуса цехов.

— Выезжаем завтра в шесть утра, — я поднялся из-за стола. — До Златоуста почти сутки пути.

— Я дам указание подготовить документы по спецсвязи, — кивнул Бондарев. — И свяжусь с руководством Златоустовского завода.

Когда совещание закончилось, я еще раз просмотрел свои записи. Ситуация на заводе №183 оказалась сложнее, чем мы предполагали. Проблема не только в технологии нужно менять сам подход к организации производства.

В дверь постучали — вошел Глушков:

— На Златоуст подготовлен отдельный вагон. Охрана выделена, документы проверены.

— Отлично, — я убрал бумаги в портфель. — Завтра нас ждет новый фронт работ.

Глушков помедлил:

— Есть еще кое-что… По моим каналам стало известно, что на Златоусте тоже неспокойно. Старые специалисты сопротивляются переменам.

— Ничего, — я улыбнулся, вспомнив сегодняшний спор Петровича с Добротворским. — Надо просто найти правильный подход. Объединить опыт с новыми методами.

За окном медленно падал снег. Завтра нас ждала дорога через Уральский хребет.

Экспресс «Тагил-Златоуст» пробивался сквозь уральскую метель. Паровоз серии «Су» с характерным медным орлом на фронтоне натужно тянул состав по горному серпантину. Вагон-салон, прицепленный к хвосту поезда, мерно покачивался на стыках рельс.

В салоне, отделанном мореным дубом, было тепло. Голландская печь с белыми изразцами работы Кузнецовского завода исправно согревала пространство. Под потолком мягко светились матовые плафоны керосиновых ламп, отбрасывая теплые блики на деревянные панели стен.

Я сидел в глубоком кожаном кресле, просматривая заметки по итогам проверки в Нижнем Тагиле. На откидном столике из карельской березы лежали раскрытые чертежи на кальке ватмана и свежий номер «Уральского рабочего».

Величковский устроился у окна, задумчиво протирая пенсне батистовым платком. Его потертый кожаный портфель с монограммой «Н. В.» примостился на соседнем сиденье. За окном проносились заснеженные ели, временами мелькали огни маленьких станций с керосиновыми фонарями.

— Как думаете, Николай Александрович, в Златоусте будет легче? — спросил я, отхлебывая крепкий чай из термоса.

— Завод там интереснее, — профессор достал записную книжку, перелистнул несколько страниц. — Все-таки традиции качественной металлургии со времен Аносова. Хотя… — он помедлил, — пришла странная телеграмма от моего коллеги. Пишет о каких-то волнениях среди рабочих.

Сорокин, склонившийся над схемами реконструкции мартеновского цеха, поднял голову:

— В последнем номере «Уральского рабочего» тоже что-то писали про задержки зарплаты.

За окном снова мелькнули огни маленькой станции. Поезд на минуту замедлил ход, и стал слышен вой метели. На станционном термометре, освещенном тусклым фонарем, стрелка показывала минус тридцать пять.

Котов в углу салона методично раскладывал по папкам финансовые документы. Его конторские книги в черных клеенчатых обложках аккуратно стопкой лежали на столике.

— А хорошо едем, — заметил Глушков, глядя в окно. — Этот вагон-салон — просто спасение. Все-таки правильно Серго распорядился насчет него.

Проводник в форменной тужурке с начищенными медными пуговицами внес новый самовар производства «Товарищества Н. А. Воронцова». От свежезаваренного чая шел ароматный пар.

— До Златоуста еще часов шесть, — сказал я, сверившись с карманными часами. — Давайте еще раз просмотрим план модернизации. Что-то подсказывает, что времени на раскачку у нас не будет.

Сорокин разложил на столе новые чертежи. Под мерный стук колес мы погрузились в обсуждение технических деталей. За окнами вагона-салона кружил снег, превращая все в белую мглу.

Паровоз протяжно свистнул, состав начал взбираться на очередной подъем. В вагоне мерно покачивалась лампа под потолком, отбрасывая причудливые тени на стены. На столике позвякивал стакан в мельхиоровом подстаканнике, оставляя влажные кольца на свежей газете.

Златоуст встретил нас морозным рассветом. Паровоз, выпуская облака пара, медленно подкатил к станции, массивному зданию из красного кирпича с характерной башенкой в псевдорусском стиле. Часы на башне показывали семь утра.

На перроне, вымощенном гранитными плитами, непривычно малолюдно. Только несколько станционных рабочих в тулупах торопливо перетаскивали какие-то ящики, да одинокий красноармеец в шинели с башлыком мерил шагами платформу.

— Странно, — пробормотал Величковский, спускаясь по заиндевелым ступенькам вагона. — Обычно в это время здесь толпится народ. Пересменка на заводе.

У выхода со станции нас ждали два автомобиля: черный «Паккард» заводской администрации и потрепанный «Фиат» с эмблемой профсоюза металлистов. Шофер в кожаном пальто с меховым воротником заметно нервничал, постоянно поглядывая в сторону завода.