После банков я отправился в промысловое товарищество «Красный металлист» на Таганке. Старый двухэтажный особняк купеческой постройки, где теперь разместилась артельная контора, встретил запахом щей из столовой и стуком конторских счетов.

Председатель правления Никифор Савельевич Мосолов, бывший путиловский мастер, хмуро изучал наши документы:

— Сто тысяч, — наконец произнес он. — Под залог станков и с обязательством взять на доработку часть наших заказов.

В транспортном кредитном обществе «Северный путь» на Каланчевской удалось договориться еще о восьмидесяти тысячах. Председатель правления, сухонький старичок в железнодорожной фуражке, придирчиво изучал схему наших перевозок:

— Но вагоны должны идти через наше общество. И по нашим тарифам.

Торгово-промышленное общество «Взаимопомощь» располагалось в бывшем доходном доме у Сретенских ворот. Его управляющий, грузный Семен Абрамович Зильберштейн, долго торговался, прежде чем согласиться на кредит:

— Семьдесят пять тысяч, не больше. И через наши оптовые базы пойдет часть металла.

Последним в списке значилось кредитное товарищество при артели «Техносбыт». Их председатель, молодой энергичный Василий Кузьмич Звонарев, сразу взял быка за рога:

— Дадим шестьдесят тысяч. Но вы обеспечите нам поставки инструментальной стали по твердым ценам.

К вечеру в моем блокноте набралось больше трехсот тысяч. Деньги небольшие, но каждая копейка сейчас на счету.

— В контору, — сказал я Степану, садясь в «Бьюик».

Нужно срочно вызывать Котова — пусть готовит документы под все эти мелкие кредиты. А завтра с утра начнем новый круг поисков. Время дорого, а нам еще предстоит найти почти миллион.

Пора собирать экстренное совещание. Будем думать, как мобилизовать внутренние резервы. И еще завтра предстоит непростой разговор с Орджоникидзе.

Темнело. На улицах зажигались фонари. Москва погружалась в зимние сумерки.

Было уже далеко за полночь, когда я вернулся в заводскую контору. В полутемных коридорах пахло мастикой и остывшим металлом. Под ногами поскрипывали рассохшиеся половицы.

В моем кабинете горела только настольная лампа под зеленым абажуром. Котов не ушел домой, ждал, склонившись над конторскими книгами. При моем появлении он поднял голову, и я заметил, как осунулось его обычно румяное лицо.

— Ну что, Василий Андреевич, давайте подводить итоги, — я тяжело опустился в кресло, доставая блокнот. — Начнем с хорошего. От кооперативных банков и обществ взаимного кредита удалось получить обещания на общую сумму один миллион сто пятнадцать тысяч.

Котов быстро защелкал костяшками счетов:

— Так… Прибавляем четыреста двадцать с московских счетов… триста с Урала… восемьсот тысяч ваших швейцарских франков…

— И месяц отсрочки от Промбанка вместо недели, — добавил я.

Главбух снял пенсне и устало потер переносицу:

— Все равно не хватает почти семисот тысяч. А ведь есть еще текущие платежи, зарплата рабочим, сырье…

За окном протяжно загудел маневровый паровоз. На столе тихо шелестели страницы гроссбуха под сквозняком из неплотно прикрытой форточки.

— Есть еще один путь, — я подошел к окну, вглядываясь в темноту заводского двора, где мерцали редкие фонари. — Завтра с утра еду к Орджоникидзе. По оборонному заказу нам должны еще восемьсот тысяч авансом. Если удастся ускорить выплату, мы будем спасены.

— А получится? — в голосе Котова прозвучало сомнение. — Там же бюрократия, согласования всякие.

— Придется получиться, — я повернулся к нему. — Другого выхода у нас просто нет.

Старый бухгалтер понимающе кивнул, бережно закрывая гроссбух:

— Поздно уже, Леонид Иванович. Может, домой поедете?

— Нет, останусь здесь, — я снял пиджак и повесил его на спинку стула. — В семь утра нужно быть в наркомате, а из Архангельского переулка это целое путешествие. Да и поработать надо, подготовиться к разговору.

Котов засобирался домой, аккуратно укладывая бумаги в потертый портфель:

— Только не засиживайтесь слишком долго. Завтра важный день.

Когда за ним закрылась дверь, я придвинул лампу ближе и достал чистый лист бумаги. Нужно тщательно продумать разговор с Серго. Просто так наш аванс раньше срока никто не даст, значит, надо подготовить железные аргументы.

За стеной мерно постукивал телеграфный аппарат. Ночная смена принимала срочные депеши. Где-то в глубине здания гудели моторы вентиляции.

Завод жил обычной жизнью, и от мысли, что все это может остановиться из-за интриг «Сталь-треста», к горлу подступала злость.

Нет, не позволю. Слишком много сил вложено, слишком многое поставлено на карту. Даже если придется затянуть пояс до последней дырки, но производство должно работать.

Я придвинул бумаги ближе к свету и начал писать. Где-то в глубине здания часы пробили два ночи. Предстоял тяжелый день.

Спать я лег в три часа ночи, тут же, в кабинете. Долго не мог уснуть, ворочался на диване. Наконец, забылся тяжелым сном.

Утром проснулся, привел себя в порядок, быстро позавтракал сухим бутербродом и кофе, спозаранку поехал к Орджоникидзе.

В приемной наркома тяжелой промышленности царила привычная утренняя суета. Секретарь в темно-синем костюме-тройке что-то быстро печатал на машинке, телефонистка в белой блузке проворно соединяла звонки на коммутаторе. На стенах огромные производственные графики.

Я успел посмотреть последние цифры в своей папке, когда массивная дверь кабинета открылась:

— О, какие люди! Заходи, Леонид! — знакомый тягучий голос с характерным грузинским акцентом.

Орджоникидзе, в неизменном френче защитного цвета и начищенных до блеска хромовых сапогах, встретил меня у стола.

— Что там у тебя? — Серго жестом пригласил меня сесть и привычно достал из портсигара папиросу «Казбек».

— Беда, Григорий Константинович, — я раскрыл папку. — «Сталь-трест» через Промбанк пытается задушить нас. Требуют немедленного погашения всех кредитов.

— Знаю, — перебил Орджоникидзе, раскуривая папиросу. — Мне Межлаук докладывал. Сколько не хватает?

— Почти семьсот тысяч. Мы уже привлекли все возможные источники, но все равно остается огромная дыра в бюджете.

Серго хмуро выпустил струю дыма:

— А военный заказ?

— В том-то и дело. Мы его выполним точно в срок, технология отработана, первые партии уже сданы. Но нам нужно срочно получить положенный аванс, восемьсот тысяч по договору.

Нарком поднялся и прошелся по кабинету, заложив руки за спину:

— Не так все просто, дорогой. Финансовый отдел требует дополнительных согласований. Межлаук уперся. Говорит, нужно сначала проверить качество первых партий.

— Так ведь военная приемка уже подтвердила! — я достал акты испытаний. — Вот заключение, все показатели превышают требования технического задания.

— Это я знаю, — Орджоникидзе остановился у окна. — Но бюрократия… Даже я не могу просто так обойти все процедуры.

За окном накрапывал мелкий весенний дождь. Где-то вдалеке слышались гудки паровозов с Казанского вокзала.

— Григорий Константинович, — я поднялся и подошел к карте на стене. — Посмотрите. Вот наши заводы. Три крупнейших предприятия, десятки тысяч рабочих. Если они встанут из-за интриг «Сталь-треста», это будет катастрофа.

— Не пугай меня, — проворчал Серго, но я заметил, как в его глазах мелькнул огонек. — Что предлагаешь?

— Дайте распоряжение о внеочередной проверке качества. Пусть комиссия выедет хоть сегодня. Результаты будут через три дня максимум. А пока оформите срочный аванс под мою личную ответственность.

Орджоникидзе прищурился:

— А если комиссия найдет недостатки?

Я колебался недолго. Но все-таки твердо сказал:

— Тогда можете забрать мой пакет акций московского завода. Я передам их в залог наркомату.

Нарком удивленно поднял брови:

— Рискуешь, однако. Это же все твое состояние.

— А у меня выбора нет, — я пожал плечами. — Или спасаем производство, или все теряем. Пан или пропал.