И вот что еще пришло мне в голову: кости мертвеца сухие и ломкие и реагируют на силовое воздействие по-другому, чем кости живого человека. В нашем случае сколы и осколки выглядели так, как если бы обладали эластичностью, когда их ломали, что означало, что резали по живому либо сразу после смерти.

Хотя трудно установить: непосредственно до или непосредственно после. У меня не было иллюзий по поводу жестокости людей, и как бы ни была страшна версия Фреарса, мне приходилось видеть дела и похуже. Но мне казалось, что в данном случае нечто иное.

— Сомневаюсь, — сказал я. — У меня еще не было возможности основательно исследовать материал, однако не похоже, чтобы травмы большой и малой берцовых костей были следствием столкновения с неким предметом. Скорее они следствие сдвигающего усилия. Нижняя часть ноги в чем-то застряла, а тело подверглось выкручивающему моменту и достаточно мощному, чтобы вывихнуть бедро и разрушить кости. Еще мы имеем сломанную шею. Раздроблены два позвонка, но череп нет. Как могло произойти, что позвонки сломаны, а он не тронут?

Патологоанатом взял череп.

— Полагаете, результат падения?

— Не могу представить ничего иного. Падение с мотоцикла на большой скорости или столкновение с машиной могли бы привести к подобным результатам, но ни на теле, ни на одежде нет следов истирания. Падение более вероятно: если мотоциклист обо что-то ударился голенью или нога в чем-то застряла, может наблюдаться такой эффект. Мое предположение таково: рука или плечо смягчило удар по голове, но внезапное резкое движение сломало шею.

Фреарс кивнул.

— А затем кто-то при помощи шлифовальной машины попытался сделать его неузнаваемым и навести на мысль тех, кто его найдет, что он стал жертвой лодочного гребного винта.

— Тут не только это. — Я показал патологоанатому тонкую в форме листа кость. — Что скажете об этом?

Он нахмурился, принимая кость.

— Осколок сошника.

— Его затолкало внутрь черепа.

— Не понимаю… О! — Фреарс кинулся к светящемуся экрану с рентгеновскими снимками, некоторое время разглядывал, затем покачал головой. — Черт возьми! Такое не каждый день увидишь!

Сошник — тонкая костная пластина, вертикально расположенная в глубине носовой полости и делящая ее пополам. На рентгеновских снимках ее скрывала мешанина последствий более очевидных травм. Но разглядеть все-таки было можно — призрачную белую тень с кончиком в лобной доле разложившегося мозга.

— Впервые увидев, я предположил, что ее туда затолкало вращающееся лезвие или диск, — сказал я. — Но оно бы рассекло кость, а не пропихнуло сошник внутрь, да еще под таким вертикальным углом.

— Справедливо. — Судя по голосу, Фреарс был недоволен собой. — Но и падение не натворило бы подобных дел.

Я тоже так считал. Для этого мотоциклист должен был падать лицом вперед, что само по себе привело бы к значительным травмам. А их не наблюдалось. И удар, чтобы сошник оказался в таком положении, должен был прийтись под прямым углом. Что было бы крайне странным.

Или это была расправа.

— Удар ладонью.

Ланди высморкался. День клонился к вечеру, и солнце судорожно выглянуло из-за темных облаков. Инспектор сидел в пассажирском кресле моей машины еще немного сонный после эндоскопии. Забыв, что у Ланди в этот день медицинская процедура, я позвонил ему, чтобы рассказать о том, что удалось выяснить. Но только начал, как он извинился и сообщил, что до сих пор находится в больнице и не может свободно говорить. Ему дали успокоительное и велели не садиться в этот день за руль. Предполагалось, что за ним приедет жена, но она задержалась, забирая внучку из школы с продленного дня.

Больница находилась неподалеку от морга, и я выполнил все, что планировал на этот день. Отмытые кости жертвы с колючей проволоки, очищены и оставлены сушиться. Самые главные и особенно те, что были с повреждениями, я предварительно осмотрел, а с реконструкцией решил повременить до утра. Недосып и события вчерашнего вечера давали себя знать, поэтому лучше отложить все на завтра и отдохнуть, чтобы не пропустить что-то важное из-за усталости и невнимательности.

Я сказал, что отвезу Ланди домой, и обрадовался его компании и возможности развеяться. Рэйчел не давала о себе знать. Я снова пытался ей звонить, но она не отвечала. А я не хотел докучать — после смерти Стейси Кокер у нее и без меня прибавилось забот. Но ее молчание действовало на нервы.

Когда я подхватил Ланди у входа в больницу, он выглядел усталым. А на вопрос, как прошла процедура, ответил:

— Нормально, — но с видом человека, который не хочет обсуждать свои проблемы. И в свою очередь спросил, что удалось выяснить, изучая останки. И заметно оживился после того, как я упомянул о сошнике, и объяснил мне, что только очень умелый или случайный удар мог привести к подобным результатам.

— Удар ладонью? — переспросил я.

— Этот прием изучают на занятиях по рукопашному бою или другим боевым искусствам. Вместо того, чтобы ломать пальцы, тыкая ими в человека, бьют по лицу основанием ладони. — Он поднял руку, выставив вперед ладонь и слегка согнув на манер когтей пальцы. — Подлый удар, но действенный, если требуется остановить кого-нибудь, кто не в меру разыгрался. Ему вместе с другими грязными приемчиками меня научил бывший десантник, когда я был в территориальной армии.

— Вы были в территориальной армии?

Ланди хмыкнул.

— Тогда меня было не так много. На кольцевой развязке третий поворот направо.

Инспектор заверил меня, что навигатор не потребуется. Он жил почти по дороге, но движение было плотным.

— Значит, удар ладонью может нанести подобные повреждения? — спросил я, съезжая с кольца.

— Теоретически да, но мне не приходилось сталкиваться. Может, его огрели дубинкой?

Я не мог утверждать, чем ударили жертву, но сомневался, что воспользовались каким-либо оружием. Твердый предмет, как то: кирпич или молоток, оставил бы отпечатки по своей форме.

— Не думаю.

— Тогда, если предположить, что действовали голыми руками, удар ладонью — самая вероятная версия. Но нанести его требовалось с невероятной силой и под точным углом. Обычно дело кончается расквашенным носом или сломанными передними зубами.

— От этого пострадали не только зубы. Вдавилась челюстная кость под носом. — В мой ряд, не включив указателя поворота, сместился грузовик, и мне пришлось притормозить. — Большая часть кости пропала, а та, что осталась, пористее, чем обычно.

— Пористее?

— В ней много мелких отверстий, как в ириске с воздушной начинкой. Может, генетический дефект, а может, инфекционное заболевание. Что бы там ни было, это серьезно ослабило структуру кости, и удар ладонью или чем-то еще вбил сошник в самый мозг.

Ланди задумчиво кивал.

— Что, возможно, послужило причиной смерти?

Мы обсуждали это с Фреарсом и не пришли к единому мнению.

— После такой травмы не выживают, но не обязательно она убила его. Если не ошибаюсь по поводу осколков, падение само по себе было смертельно. Предположение таково: удар в лицо предшествовал падению, ибо человека с такими повреждениями нет смысла бить. Однако не могу сказать, сколько времени прошло между первым и вторым.

— По крайней мере, он был мертв или без сознания, когда неизвестный отмахнул шлифовалкой половину его лица. — Ланди нахмурился. — За этим просматривается умысел: человека случайно или нарочно убили в драке, а затем попытались придать инциденту вид несчастного случая — мол, жертва угодила под винт моторки. И скрыли внешность, чтобы воспрепятствовать опознанию. Затем запутали труп в колючей проволоке и утопили в глубоком месте протоки в надежде, что, если его найдут, все спишут на случайность.

— Не удалось бы, — возразил я. — Исключено, если останки стали бы исследовать должным образом.

— Удалось, не удалось, но попытаться можно. Здесь налево.

Я свернул, и мы оказались в жилом районе с окруженными вишневыми деревьями и травяными газонами симпатичными, соединенными общей стеной домами на одну семью. Бело-розовое цветение придавало улице вид, словно ее украсили к свадьбе.