Он скрипнул зубами, но тем не менее упрек принял.

— Я с женщиной встречался. Ты ее не знаешь, она живет… короче, она не из поселка. Я был у нее.

Тут до меня дошло.

— Она замужем…

— Да-а, замужем… Правда сейчас, когда полиция позвонила ее мужу, дескать, не подтвердит ли его благоверная, что была со мной в постели… Хм-м, не думаю, что у них все продержится долго.

Я промолчал.

— Да знаю, знаю. Надо было раньше об этом сказать, — быстро заговорил он. — Вот ей-богу, локти себе кусаю! И сам бы не мучился, и теперь бы не сидел не страдал, что все можно было сделать по-иному. Но ты же пойми: когда тебя вытащат из дому да бросят в каталажку, сразу и не сообразишь, что к чему…

Он потер осунувшееся лицо.

— И все потому, что кто-то ляпнул сдуру, будто видел мою машину.

— Да нет, не сдуру. Это Карл Бреннер.

Бен резко вскинул голову. В глазах появился задумчивый огонек.

— Старею, должно быть, — сказал он секунду спустя. — Черт, а я даже не подумал о нем.

Мы все дальше отходили от чуть было не разразившейся перепалки, молчаливо соглашаясь, что за язык нас тянул стресс.

— Я к нему домой ходил. Бреннер не признался, хоть я готов поклясться, что это он.

— От такого субчика признания не дождешься, и все равно спасибо.

— Я пытался не только из-за тебя. Мне хотелось, чтобы полиция занималась поисками Дженни, а не проверяла тупиковые версии.

— Что ж, я не в обиде. — Он посмотрел на стакан и отставил его в сторону. — Так, и что еще поведал твой друг инспектор?

— Сказал, что у тебя была связь с Салли Палмер. И про нападение на женщину тоже говорил…

Бен кисло рассмеялся.

— Ты смотри, всплыло. Ну да, было у нас с Салли кое-что. Секрета тут никакого нет, хотя мы и не особо выставлялись. Тем более что поселок у нас еще тот… Да ничего серьезного. Побыли чуток вместе; расстались друзьями. Вот и все дела. Ну а та история… Скажем так: ошибка молодости.

Должно быть, он прочел недоверие на моем лице.

— Да ты не подумай чего плохого. Никого я не трогал. Мне было восемнадцать, и я связался с одной женщиной, гораздо старше себя. Замужней.

— Опять?

— Ага, дурацкая привычка. Гордиться тут нечем. Но в ту пору… Я тогда знаешь как думал? «Кто хватится глотка от початой бутылки?» Во как! Молодой был… Весь из себя подарок… А потом решил порвать с ней, да не тут-то было. Она давай мне угрожать, я встал в позу, слово за слово… И тут — бац! — от нее заявление в полицию: дескать, пытался изнасиловать. — Он пожал плечами. — Короче, заявление она потом забрала. Да ведь грязь липнет так, что не отмоешь, верно? А на случай ежели тебя берут сомнения, почему я об этом молчал, то знай: я свою личную жизнь не афиширую и извиняться за нее тоже не собираюсь.

— Никто и не просит извиняться…

— Ну и чудненько. — Он выпрямился на стуле и выплеснул остатки виски в траву. — Вот такие дела. Мои страшные тайны. А теперь можно и прикинуть, что сделать с этой сукой Бреннером.

— Ничего ты с ним делать не будешь!

Бен медленно растянул губы в недоброй улыбке. Выпивка, судя по всему, начинала действовать.

— Ну, это мы еще посмотрим.

— Если ты ему что-то устроишь, то только взбаламутишь воду. Здесь на кону нечто большее, чем какая-то вендетта.

Лицо его темнело на глазах.

— Так мне что, просто забыть прикажешь?

— Сейчас — да. А уж потом… — От мысли, что это самое «потом» могло означать на деле, заныло в груди. — Когда они поймают похитителя, можешь делать что хочешь.

Бен обмяк.

— Ты прав. Что-то я соображать плохо стал… Впрочем, теперь есть чего ждать. — Он задумчиво помолчал. — Ты не думай, я ведь не просто с обиды так сказал. Однако тебе не приходило в голову, с какой стати Бреннер решился оговорить меня?

— В смысле, что дело не только в твоем аресте?

— Я к тому, что у него могло быть несколько причин. Типа прикрыть свой зад…

— Мыслишка такая имелась, не отрицаю. Но не у одного же тебя алиби. Маккензи говорит, что Бреннера уже проверяли.

Бен внимательно изучал свой стакан.

— А он не сказал, что за алиби такое?

Я попытался припомнить.

— Нет.

— Ну, братец, ставлю пенни против фунта, что это семейка за него вступилась. Круговая порука, как в банде.

Кстати, вот одна из причин, почему мы так и не упекли его за браконьерство. Плюс к тому типчик он скользкий. Его на испуг не возьмешь.

Пока он говорил, сердце у меня колотилось все сильнее и сильнее. Бреннер — охотник, браконьер. Известен своей агрессивностью. Антиобщественный элемент. А с учетом, что убийца склонен расставлять ловушки и уродовать зверей, не говоря уже про женщин, Бреннер подходит под этот психологический профиль. Маккензи, конечно, не идиот, но раз нет ни доказательств, ни мотива, у него нет и причин подозревать Бреннера больше других.

Пока имеется алиби…

Кажется, Бен что-то сказал, да я не расслышал. В голове бешено кипели мысли.

— А интересно, когда Бреннер выходит на охоту? — спросил я.

Дженни потеряла всякое чувство времени. Лихорадочная дрожь, охватившая ее после ухода тюремщика, почти прекратилась. Сейчас все сильнее начинала беспокоить сонливость, с которой она не могла совладать. Да, на привычное чувство усталости не похоже. Дженни понятия не имела, сколько времени она уже пробыла здесь, хотя явно успела пропустить две, а то и три инъекции инсулина. К этому часу уровень сахара стал выходить из-под контроля, а шок усугубил ситуацию.

Шок и потеря крови.

В темноте невозможно было сказать, сколько крови на самом деле она потеряла. Большинство порезов в конечном итоге запеклись, если не считать самой последней раны. Худшей из всех. Пропитанная кровью тряпка, когда-то служившая Дженни безрукавкой, сейчас была обмотана вокруг правой ступни. Если пощупать, материя липла к пальцам. «Это хороший знак», — надеялась она. Он означал, что рана больше не кровоточит всерьез. Но вот боль… Господи, как же ей было больно…

Все произошло после того, как она стянула с себя грязный подвенечный наряд. Когда музыкальная шкатулка умолкла в третий раз, Дженни остановилась. Покачиваясь как пьяная, она едва могла стоять на ногах и секунду спустя осела на пол. Из последних сил девушка пыталась не потерять сознание, однако мрак медленно брал верх. Вокруг что-то двигалось, но как-то далеко-далеко, на краю сознания… Прошло время; нечто грубо пихнуло ее в бок.

Первым, что она увидела, был нож.

Дженни подняла голову, чтобы посмотреть на мужчину, державшего этот страшный предмет. Какая разница, в конце концов? Она знала, что живой ей отсюда не выйти, и не важно, сможет ли она опознать его или нет.

Все же, взглянув ему в лицо и убедившись, что догадка верна, она почувствовала, как живот словно стянуло обручем. Он вновь пихнул ее ногой.

— Снимай.

Придерживаясь за стенку, Дженни неуверенно встала и, путаясь в складках, стянула одежду через голову. Он выхватил платье из рук и встал напротив. Понурившись, Дженни чувствовала, как убийца рассматривает ее наготу. Болезненно стучало сердце. Он придвинулся ближе, и она ощутила его запах, смогла почувствовать его дыхание на своей коже. «Господи, что он задумал?» Украдкой она бросила взгляд на нож и уже не смогла оторвать от него глаз, страстно желая, чтобы мужчина опустил его хоть на секунду. «Хотя бы на миг. Один только шанс, это все, чего я прошу».

Увы. Он медленно поднял лезвие, давая ей хорошенько его рассмотреть, затем протянул руку вперед. Дженни дернулась от резкой боли в предплечье.

— Но-но!

Усилием воли она заставила себя замереть. Нож прошелся по телу, цепляя кожу кончиком. При каждом уколе выступала капелька крови. Темно-красные бусинки росли, набухали и в конце концов скатывались вниз. Было больно, но сильнее всего мучило предчувствие чего-то еще более страшного. Дыхание мужчины участилось; как теплом от печки, от него несло возбуждением. Он придвинулся еще ближе. Дженни непроизвольно всхлипнула и отшатнулась назад, когда его ботинок наступил ей на пальцы. Этим движением она словно распахнула ворота для паники.