— Доктор Хантер хотел бы вас кое о чем спросить.

Бреннер и не пытался скрыть свою ненависть ко мне.

— Да мне наср… — тут он спохватился, — наплевать, чего он хочет!

Пастор, наш терпеливый миротворец, воздел руки к небу.

— Я понимаю, это выглядит как вторжение, однако доктор Хантер полагает, что дело может оказаться важным. Мне бы хотелось, чтобы вы его выслушали.

Тут он обернулся ко мне и всем своим видом показал, что считает свою миссию выполненной. Я вступил в разговор, хотя мне здорово мешало присутствие Скотта с матерью.

— Вы знаете, что Бен Андерс арестован? — спросил я.

Бреннер не торопился с ответом. Он оперся задом о стол и сложил руки на груди.

— Ну и?..

— Вам что-нибудь об этом известно?

— Да я тут при чем?

— В полицию поступил анонимный звонок. От вас?

Как жар от раскаленной печи, от Карла исходили волны враждебности.

— А вам-то что за дело?

— Потому что если это так, я хотел бы знать, действительно ли вы его видели.

Его глаза превратились в щелки.

— Вы меня обвиняете?

— Послушайте, я просто не хочу, чтобы полиция зря теряла время.

— С чего вы взяли, что она теряет время? Уже давно пора присмотреться к этому ублюдку Андерсу.

Скотт обеспокоенно заерзал на стуле.

— Карл, я не знаю… Может, это не он…

Карл резко обернулся.

— А ты чего лезешь? Заткнулся, быстро!

Скотт вздрогнул и втянул голову в плечи.

— Дело не только в Бене Андерсе! — возмутился я. — Господи Боже, да неужели вы не понимаете?!

Бреннер оторвался от стола и сжал кулаки.

— А ты кто такой? Мы тебя вечером остановили, так ты даже разговаривать не стал, а теперь заявился и давай мне указывать, что и как делать?

— Я просто хочу, чтобы вы сказали правду.

— Так я, по-твоему, вру?

— Вы играете с человеческой жизнью!

Он зло ощерился.

— Чудненько. Да пусть его хоть повесят, мне до лампочки!

— Да я не о нем! — закричал я. — А девушка?! С ней-то что будет?

Тут он перестал ухмыляться. Такое впечатление, что эта мысль никогда не приходила ему в голову. Он пожал плечами, как бы пытаясь оправдаться.

— Да она, наверное, и так уже… того… померла.

Скарсдейл успел придержать мою руку, когда я двинулся на Бреннера. Страшным усилием воли я заставил себя попробовать еще раз.

— Он держит их живыми трое суток, потом убивает, — сказал я, стараясь говорить ровно. — Держит живыми, чтобы проделать с ними бог знает что. Пошел второй день, и полиция еще не добилась от Бена Андерса признания. А все оттого, что кто-то заявил, будто видел его возле ее дома. — Здесь мне пришлось сделать паузу. Секунду спустя я добавил: — Я вас очень прошу. Если это были вы, то так и скажите им.

Все смотрели на меня, ошеломленные до потери дара речи. Никому, кроме следователей, не было известно, что жертв убивали не сразу. Маккензи придет в ярость, когда узнает, что я все выболтал. Ну и ладно. Теперь моим вниманием полностью завладел Бреннер.

— Понятия не имею, о чем вы тут говорите, — пробормотал он, хотя в лице его читалось сомнение. Он отказывался смотреть нам в глаза.

— Карл? — нерешительно обратилась к нему мать.

— Сказал «не знаю», значит — не знаю! — выпалил он, разозлившись опять, и повернулся ко мне всем корпусом. — Что, задал свой вопрос? А теперь пошел вон отсюда, кусок дерьма!

Не знаю, чем бы все обернулось, если бы не Скарсдейл. Он мгновенно встрял между нами:

— Хватит! — Затем, глядя на Бреннера, он продолжил: — Карл, я понимаю, вы расстроены, но вам никак не следует прибегать к подобным выражениям в моем присутствии. Или на глазах у вашей матушки.

Бреннер отнюдь не стал приветливее, получив выговор, однако убежденность Скарсдейла в собственном авторитете носила абсолютный характер. Пастор обратился ко мне:

— Доктор Хантер, вы получили ответ. Не думаю, что вам следует здесь задерживаться.

Я не двинулся с места и просто смотрел на Бреннера. Никогда еще не была так сильна моя уверенность, что он оболгал Бена, чтобы отомстить ему. Как же мне хотелось выбить наконец правду из этой наглой рожи!

— Если с ней что-то случится… — сказал я, не узнавая собственного голоса. — Если она умрет из-за твоего вранья, даю клятву, что прикончу тебя вот этими руками.

Эта угроза словно высосала воздух из комнаты. Будто во сне, я почувствовал, как Скарсдейл взял меня под руку и повел к двери.

— Ну же, доктор Хантер…

Проходя мимо Скотта Бреннера, я остановился. Побелев как полотно, он широко раскрытыми глазами смотрел мне в лицо. Потом Скарсдейл вытолкал меня в коридор.

До «лендровера» мы дошли в полном молчании. Дар речи вернулся ко мне лишь после выезда на поселковую дорогу.

— Он врет.

— Если бы я знал, что вы потеряете самоконтроль, я никогда не согласился бы прийти, — горячо ответил Скарсдейл. — Что за постыдное поведение!

Я изумленно взглянул на пастора.

— Постыдное?! Он подставил невинного человека и даже не задумался, к чему это может привести!

— У вас нет никаких доказательств.

— А-а, бросьте! Вы сами стояли рядом и все слышали!

— Я слышал, как двое мужчин оскорбляли друг друга, не более того.

— Да вы шутите? Вы хотите сказать, что не верите в звонок Бреннера?

— Это не мне решать.

— А я и не прошу вас ничего решать. Просто поедемте вместе в полицию, и там вы скажете, что с Карлом следует потолковать.

Наконец он отреагировал, однако уклонился от прямого ответа:

— Вы вот упомянули, что жертв убивали не сразу. Откуда вам это известно?

По привычке я поначалу заколебался, однако затем мне стало все равно, кто что знает.

— Потому что я исследовал трупы.

Он изумленно обернулся ко мне.

— Вы?!

— Я в свое время работал экспертом по таким делам. До приезда в Манхэм.

Скарсдейлу потребовалась минута на переваривание услышанного.

— Вы хотите сказать, что участвовали в полицейском расследовании?

— Да, они попросили помочь.

— Понятно. — По голосу пастора было ясно, что ему такие новости не понравились. — И вы решили сохранить все в тайне.

— У этой работы особый характер. Болезненный, если угодно. О подобных вещах не распространяются.

— Ну разумеется. В конце концов, мы всего лишь местные жители. Туземцы. Должно быть, вас изрядно позабавила наша темнота и невежественность.

На щеках Скарсдейла появились два красных пятна. Тут я сообразил, что он не просто раздосадован, а прямо-таки взбешен. Вначале его реакция меня озадачила, но затем я все понял. Он воображал, что его статус в поселке растет, набирает силу. Еще чуть-чуть — и он станет лидером Манхэма. Теперь же пастор обнаружил, что центральная роль с самого начала была отведена кому-то еще, что этот человек входит в круг посвященных, куда Скарсдейлу дорога заказана. Какой удар по его несусветной гордыне! Хуже того, по самолюбию!

— Ну нет, это совсем не так… — ответил я.

— Нет? Как странно, что вы об этом рассказали только сейчас, когда вам от меня что-то понадобилось. М-да, теперь я вижу, насколько был наивен. Могу вас заверить, что вновь одурачить меня не удастся.

— Да кто кого дурачит? Если я вас чем-то обидел, то приношу свои извинения. Так ведь на кону стоит нечто большее, чем мы с вами!

— О да, несомненно. И с этого момента можете быть уверены, что я все оставляю в руках «экспертов». — Эти слова прозвучали горькой издевкой. — В конце концов, кто я такой? Ничтожный священник.

— Подождите, мне нужна ваша помощь, и я не могу…

— Не думаю, будто нам есть о чем говорить, — прервал он.

До конца поездки мы просидели молча.

Дженни очнулась от какого-то шума. Поначалу она не могла понять, что происходит: кругом мрак, никаких воспоминаний о том, где она находится или почему до сих пор ничего не видно. Дженни всегда ложилась спать с отдернутыми шторами, так что даже в самую темную ночь в спальню проникало хоть немного света. Но тут она ощутила под собой жесткий пол, в нос ударила вонь, и реальность обрушилась на нее всей своей силой.