— Какого черта?

— Потом, — бросила Уорд. Прежде чем отвернуться, она свирепо посмотрела на меня. — Мистер и миссис Горски, мне очень жаль…

Ее перебил булькающий звук. Стоявший в стороне забытый всеми младший брат Кристины Горски согнулся, и его вырвало на разбитый асфальт. Когда парень выпрямился, лицо его было белым, как мел. Он попытался что-то сказать, но ноги его подогнулись, и он рухнул на землю.

Свет в квартире автоматически зажегся, стоило мне переступить порог. Плафоны и бра засветились вначале слабо, затем сделались ярче. Наверное, такое освещение спроектировали с целью снятия стресса и потрясений трудового дня — этакий штрих роскоши, дом, который сам приветствует тебя. Меня же это раздражало; я предпочел бы обычный выключатель, которым мог бы щелкать когда пожелаю.

Плюхнув кейс на пол у двери, я снял плащ и прошел в кухню. В данный момент мне не хотелось ничего, только есть и пить.

Скорее пить.

Я открыл холодильник и, скользнув взглядом по полупустым полкам, мысленно принес извинения Ане. Достал яйца, сыр и занялся приготовлением омлета.

Пусть я так и не освоил современную кофемашину, но уж с аудиосистемой управляться научился. Поставив ее на произвольное воспроизведение, я налил себе пива и поставил тарелку на обеденный стол, стараясь не смотреть на стоявший напротив пустой стул. Из динамиков раздались печальные звуки джазового фортепиано. Не совсем то, что мне хотелось бы услышать, но тишину заполняло. Я сделал глоток пива и попытался расслабиться.

После того как брат Кристины Горски хлопнулся в обморок, начался сумасшедший дом. Кто-то требовал вызвать «Скорую», но я видел, что парень уже приходит в себя. Похоже, он просто лишился чувств от потрясения.

Чего-чего, а потрясений вокруг хватало.

Джессопа быстро увели прочь. Подрядчик словно замкнулся в себе и не оказывал сопротивления. Удостоверившись, что с Люком Горски все в порядке, Уорд переключилась на меня. Взяв за руку, она отвела меня в сторону.

— Что это такое? — прошипела она.

Я рассказал ей все, что знал. Уорд слушала не перебивая, лишь морщилась. Когда я замолчал, она сердито произнесла:

— Вы что, не могли… ну не знаю… увести его или еще что?

— Я пытался. Вы сами видели, что из этого получилось.

Она зажмурилась и помассировала переносицу:

— Господи, одни неприятности!

— Что теперь будет с поисками?

Уорд посмотрела в сторону больницы и покачала головой:

— Не знаю пока. Надо поговорить с Уэланом и санинспекцией, выяснить, что там с асбестом. Его же теперь надо отсюда убирать.

— А Джессоп?

— Мы вправе предъявить ему обвинение за нападение на офицера полиции, но это пусть Эйнсли решает. А для Одуйи это просто праздник какой-то.

— Вы так считаете? — раздался у нас за спинами сочный голос.

Расчет времени безошибочный, подумал я, оборачиваясь к активисту. Ни я, ни Уорд не заметили его приближения.

— Мистер Одуйя, от имени следствия я могу принести вам извинения…

Он лишь отмахнулся.

— Не берите в голову! Чего взять с хулигана? Какие бы разногласия у нас с вами ни возникали по поводу Сент-Джуд, я не могу винить вас в действиях человека вроде этого. Мне жаль только, что Томасу и Сандре пришлось услышать то, что он говорил. И Люку, конечно.

— С Китом Джессопом разберутся, и если вы решите выдвинуть против него обвинения, мы окажем вам полную поддержку.

— Спасибо, но я не намерен тратить время на Джессопа. Жизнь слишком коротка. — Одуйя прищурился. — И потом, надо мной еще много лет смеялись бы. Подвергнуться нападению в окружении полицейских? Нарочно не придумаешь.

Уорд попыталась улыбнуться, однако ее настроение явно не располагало к юмору.

— Весьма великодушно с вашей стороны, мистер Одуйя.

— Адам. Вы можете звать меня просто Адам.

С этим он, пожалуй, хватил через край. Уорд молча кивнула.

— Извините, но мне нужно посмотреть, как там Люк Горски.

— Разумеется. Я сам сейчас туда подойду.

Уорд не хотелось оставлять его со мной. Бросив на меня предостерегающий взгляд, она направилась туда, где медики помогали подростку встать на ноги.

— Душераздирающе, не правда ли? — Одуйя посмотрел в ту сторону. — Им это далось нелегко и без этой сцены.

— Им не следовало приезжать. — Я даже не пытался скрыть осуждения в голосе.

— Я тоже так считаю. Я пытался отговорить их. Томас не хотел, но Сандра настаивала, а я не могу спорить с матерью, чью дочь жестоко убили. Так или иначе, спасибо за то, что вы сделали. Я видел, вы пытались остановить Джессопа.

— Не слишком успешно. Его остановил проведенный вами прием.

Одуйя пожал плечами:

— При моем роде занятий полезно уметь защитить себя.

Мы помолчали, глядя на то, как Люка Горски, несмотря на вялые протесты, ведут к карете «Скорой помощи».

— Он тяжело воспринял все это?

— Очень. По-моему, даже родителей удивило, как это его потрясло. Похоже, при жизни они с сестрой не были особенно близки.

Смерть все меняет. Порой понимаешь, как много для тебя значил кто-то, только когда уже поздно.

— Наверное, сейчас не самый удачный момент, но мне хотелось бы переговорить с вами еще кое о чем, — продолжил Одуйя. — Если я дам вам слово, что это никак не связано с данным делом, вы не станете возражать обсудить это?

Я собирался чуть ослабить оборону, однако при этих словах вновь насторожился.

— Вы имеете в виду, для того, чтобы снова цитировать меня как человека, которого знаете и кому доверяете?

— Я делал то, что должен. И извиняться за это не намерен. Хотите или нет, ваша реакция подтвердила ее беременность. И если это поможет семье пропавшей без вести девушки выяснить, что с ней случилось, проделаю еще раз.

Что ж, логика в его поступках была. Хотя Кристину Горски в любом случае идентифицировали бы, и довольно скоро, вмешательство Одуйи помогло ее родителям раньше покончить с неопределенностью. Но даже так, пусть я и не мог спорить с его мотивацией, мне не нравилось, когда меня используют.

— Совершенно с вами согласен: сейчас не самый удачный момент.

— Конечно, нет. — Он улыбнулся. — Может, в другой раз.

Будь моя воля, Одуйе пришлось бы ждать очень долго. Вероятно, действовал он из лучших побуждений, да и результаты этого заслуживали уважения. Но для него цель всегда оправдывала средства.

И доверять ему я мог лишь с большой опаской.

Когда я наконец дал показания по инциденту с Джессопом, наступил вечер. О возвращении в Сент-Джуд речи даже не шло. Поисковые операции приостановили из-за асбеста, и возобновиться они могли только после того, как здание сочтут безопасным. Разумеется, я не получил особого удовольствия от пребывания в старой больнице, но и отсрочка поисков меня тоже не радовала. Сначала чердак, теперь подвал… Засады ожидали в Сент-Джуд на каждом шагу.

Возвращаться в Бэллэрд-Корт было рано, поэтому я завернул в университет. Я не проверял почту с утра, а когда сделал это, обнаружил еще одно письмо от Фрэнсиса Скотт-Хейза. Чертов журналист стал настоящей занозой, подумал я, отправляя письмо в корзину. С остальными вопросами я разобрался почти машинально. Впрочем, даже это было лучше, чем вечер в пустой квартире, и я оторвался от работы, лишь когда в животе у меня забурчало от голода.

Не могу сказать, чтобы сама по себе работа тянула меня к себе. Правда заключалась в том, что я скучал по Рэйчел. Мы оба знали, что не свяжемся по меньшей мере несколько дней, и ее отсутствие начинало меня угнетать. Я уже привык к тому, что она является частью моей жизни. Последние пару месяцев мы фактически жили вместе, разлучаясь на пару дней. Присутствие Рэйчел позволяло мне терпеть бездушную квартиру. Впервые за много лет я начал думать не обо «мне», а о «нас».

Теперь мне приходилось снова привыкать к одиночеству.

Хватит жалеть себя. Она занята делом. И ты тоже. Разделавшись с омлетом и пивом, я увидел, что вот-вот начнется вечерний выпуск новостей. Я вымыл и убрал на место посуду, снял с полки массивный хрустальный стакан и налил себе бурбона. Бутылку «Блентонс» я привез с собой из старой квартиры. Вообще-то здесь имелся бар с богатым выбором дорогих напитков, и хозяин квартиры сказал, что я могу себя ни в чем не ограничивать. Но это не казалось мне правильным. Я находился здесь только потому, что Уорд считала мою собственную квартиру небезопасной, и хотя был благодарен Джейсону за то, что он устроил переезд, не хотел слишком уж тут обживаться.