Я вспомнил тени под глазами ребенка и ее слишком тонкие ручонки. Дочь Траска слишком мала, чтобы помнить мать, но в ее возрасте потерять мачеху тоже жестокий удар.

— Поэтому вы и остались?

Я решил, что перешел границу дозволенного. Рэйчел сначала не ответила, только перебирала пальцами ножку бокала.

— Это была одна из причин, — наконец ответила она. — Мне казалось неправильно уезжать. Во всяком случае, до того, как выяснится, что произошло с Эммой. Мы все считали, что это случится скоро. Каждый день ждали, что вот-вот позвонят из полиции и скажут, что обнаружилось то-то и то-то, но этого не происходило. И чем дольше такое тянулось, тем труднее становилось сказать: «Я ждала достаточно долго, пока, я поехала». Пусть Эмма была всего лишь мачехой и Фэй с Джемми мне не родственники. Но теперь стали. В том, что я говорю, есть какой-нибудь смысл?

По ее лицу я видел, что она ждет моей поддержки. В помещении настолько стемнело, что ее глаза светились в сумерках.

— По-моему, да.

— Речь не столько о Джемми и Эндрю, хотя, Бог свидетель, они тоже тяжело пережили случившееся. Я их плохо знаю, но говорят, что Джемми раньше был веселым, общительным подростком. Теперь такого не скажешь. И с ним, и с его отцом иногда приходится держаться настороже. Но они взрослые — справятся. Меня больше беспокоит Фэй. Может быть, если бы они жили в городе, где много людей, где рядом друзья, все обстояло бы иначе. Но здесь… ее ничего не радует.

Я взглянул сквозь огромные окна на темнеющий пейзаж. Небо лишилось света, и лишь поблескивающая рябь на воде обозначала границу между устьем и болотами.

— Не похоже, чтобы это место подходило вашей сестре.

Рэйчел криво усмехнулась.

— Само собой.

— Как они познакомились? — Спросив, я тут же спохватился: — Простите, я становлюсь бестактным.

— Ничего, все в порядке. Если честно, я рада, что появилась возможность выговориться. — Рэйчел опустила глаза на дно бокала. — Ее знакомый строил дом и нанял Эндрю в качестве архитектора. Эмма занималась не только фотографией, но и дизайном и взялась за интерьеры. Ей удавались такие вещи, а незадолго до того она порвала со своим давнишним приятелем. Сверхсамоуверенным типом. Занимался боевыми искусствами и креативной самопомощью, воображал себя музыкантом и кинорежиссером, потому что снял несколько претенциозных музыкальных роликов. Полный придурок.

— То есть он вам не нравился?

— Так прямо не скажешь. — Ее улыбка померкла. — Во многих отношениях они были похожи: оба экстраверты, полные планов, которые никогда не осуществлялись. То сходились, то расходились, а Эндрю она встретила в один из периодов, когда они были врозь. Через полгода они поженились.

Рэйчел посмотрела на фотографию сестры с Джемми и Фэй с таким видом, будто все еще пыталась угадать, что с ней случилось.

— Я чуть не упала, когда получила приглашение на свадьбу. Не столько из-за того, что Эмма выходила замуж, — она всегда была импульсивной. Но Эндрю — мужчина не ее типа. И поселиться здесь… — Рэйчел покачала головой. — Эмме требовалось окружение, она любила галереи, вечеринки. А не заливаемые морем берега и болота.

— Вы с ней об этом говорили?

— Я же ее сестра, конечно, говорила. — В голосе Рэйчел послышалась улыбка. — Она отвечала, что я трусиха и боюсь перемен, а она слишком много времени потратила на всяких «проходимцев». С чем я не могла поспорить. Говорила, что готова осесть и что этот дом станет выставочным залом для нее и для Эндрю. Он проектирует дома, она дизайнер интерьеров, которые наполняет своими фотографиями. Все развивалось прекрасно. И вдруг появился Лео Уиллерс.

Рэйчел помолчала и сделала глоток вина. Я ждал. Темное помещение создавало атмосферу исповедальни, и я чувствовал, что она рада излить душу.

— Уиллерс нанял Эндрю кое-что сделать. У него в устье старый симпатичный дом; у Эммы где-то есть его фотография. Уиллерс хотел все поменять и перестроить и убедил Эндрю поручить Эмме разработку интерьеров.

Я вспомнил, как Ланди показывал мне дом Уиллерса в устье — большое викторианское строение с выходящими на море эркерами.

— Она призналась, что завела друга?

— Нет, но я чувствовала, что что-то происходит. Эмма сказала, что в их отношениях с Эндрю возникли проблемы и она подумывает уйти от него. Я догадывалась, что у нее появился другой мужчина, но она со мной не делилась, кто он такой. Я даже подумала… — Рэйчел оборвала себя, решив, что не все можно говорить, что у нее в голове. — Положение становилось все напряженнее. К тому времени дали трещину мои отношения с другом, и я, наверное, перегнула палку, играя роль старшей сестры. Эмма попросила меня не лезть не в свое дело и бросила трубку. Это был наш последний разговор.

Теперь я стал лучше понимать, почему Рэйчел решила остаться в семье, которую едва знала. Вина — могучий мотив, особенно если к ней добавляется горе утраты.

— Эндрю что-нибудь подозревал? — спросил я. — По поводу ее интрижки?

— Он об этом не говорил. Во всяком случае, со мной. Хотя однажды упомянул, что ему кажется, что Эмма с кем-то встречается, — уж больно часто она ездила в Лондон. И лишь после того, как полиция сообщила, что его жену видели полуодетой в спальне Уиллерса, Эндрю понял, кто ее любовник. Это было ужасно. Он бросился в дом Уиллерса. К счастью, там никого не оказалось, но это был глупый поступок.

— Когда это случилось?

— Задолго до того, как Уиллерс пропал. И полиция об этом узнала. — По тону Рэйчел я понял, каково ее мнение о том, что подумали полицейские. — Эндрю с Джемми серьезно поцапались. Джемми обвинял отца в эгоизме и в том, что он совершенно не думает о Фэй. В этом он был прав, и бог знает что могло бы случиться, окажись Уиллерс дома. Прошли недели, прежде чем отец и сын снова заговорили друг с другом.

— Это не мое дело, — осторожно начал я, — но если Эмма планировала оставить Эндрю, не могла ли она реально уйти?

Рэйчел покачала головой.

— Я сначала тоже так подумала. Но за столько времени кто-нибудь о ней что-нибудь бы узнал. Как я сказала, Эмме требовалось окружение, и не в ее характере исчезнуть по-тихому. Такие, как она, громко хлопают дверью и не уходят, собрав вещи, без сцен и вспышек гнева. И еще: она ни за что бы не оставила то, что принадлежало ей. Исчезли только чемодан и фотоаппарат. Остальное на месте, включая одежду и паспорт, даже автомобиль. Ее «мини» с откидывающимся верхом нашли спрятанным на устричной фабрике недалеко отсюда. С тех пор никто из нас не любит садиться за руль этой машины.

Я порадовался, что достаточно стемнело и Рэйчел не может увидеть удивления на моем лице. Ланди не обязан был мне объяснять, почему поисковая операция в устье началась с набережной именно у этой фабрики. Но мы отправились как раз оттуда.

Рэйчел сосредоточенно вертела в руке почти пустой бокал.

— Никто об этом вслух не сказал, но все решили, что Эмма отправилась туда на встречу с Уиллерсом. Больше ничего не выяснили, а теперь, я думаю, и не выяснят, потому что этот подлый трус… предпочел себя убить, чем признаться.

Нет, нет, подумал я, Уиллерс себя не убивал. Он убил кого-то другого, чтобы создать иллюзию самоубийства.

Возникшее между нами чувство близости таяло, и его остатки исчезли, когда за окном хлопнула дверца машины.

— Это Эндрю. — Рэйчел распрямилась и оглянулась с таким видом, словно забыла, где находится. — Совсем стемнело.

Она встала и включила свет. Сумерки снаружи превратились в ночь — устье и болота исчезли в оконном стекле, теперь оно, словно зеркало, отражало внутреннее помещение. Хлопнула дверь, затем на лестнице раздались тяжелые шаги Траска.

Он выглядел измотанным, лицо без кровинки, морщины глубже обычного. Все еще в грязной одежде, он выглядел лет на десять старше, чем утром. Увидев меня, он встал, словно пытаясь понять, зачем я здесь.

— Как она? — спросила Рэйчел, когда он направился к раковине.

— Спит. Врачи сказали, что к утру оправится и можно везти домой. — Эндрю открыл кран и наполнил кружку. Его кадык подергивался, когда он жадно пил.