— Вы уверены, что нам сюда? Здесь ничего нет, — нервно заметил он, когда однополосная дорога, сделав петлю, взбежала на выгнутый коромыслом мостик.

Я надеялся, что сюда. Узнавал какие-то места, но это была другая дорога — не та, по которой я приехал из Лондона. Когда же меня везли полицейские, я мало обращал на округу внимания. Смеркалось, и во время прилива протоки и каналы выглядели совершенно по-другому.

В конце концов я решил, что последние полмили пройду пешком, и сказал об этом водителю. Его настроение еще больше поднялось после того, как он получил щедрые чаевые. Неловко разворачиваясь на узкой дороге, весело помахал мне рукой и вскоре скрылся из вида. Я постоял, пока не стих гул мотора, прислушиваясь к плеску воды в болоте, и пошел по пустой колее.

Кларк попросила меня задержаться в морге после того, как я установил, что ступня принадлежала найденному у форта телу.

— Если это не Лео Уиллерс, мне надо знать, кто, черт побери, он такой, — заявила она перед тем, как они с Ланди уехали. — Возраст, происхождение, все, что поможет облегчить установление личности или время смерти. Поможете, доктор Хантер?

— Сделаю все, что смогу, — пообещал я и повернулся к Фриарсу. — Вы нашли в одежде куколок или кожуру от них мясной мухи?

— Нет. Но если тело находилось в воде, как они могли там оказаться?

Практически не могли. Но в этом и было дело. Мясная муха — настырная тварь, активизируется даже зимой, если выглядывает солнце и поднимается температура. Но под водой она яиц не откладывает. А если бы отложила на тело во время отлива, яйца бы погибли в период высокой воды. Но если бы активность мясной мухи все-таки обнаружилась, это бы означало, что насекомое хозяйничало на поверхности трупа дольше, чем длится период между отливом и приливом. Это бы искажало время разложения тела и, следовательно, продолжительность срока со времени смерти.

Если мух не замечено, можно исключить хотя бы это.

Пока Фриарс вскрывал найденное в проволоке тело, я приступил к своей неприятной задаче. Похоже, что больше никто из нас не сомневался, что Уиллерс симулировал свою смерть, и дело о самоубийстве превратилось в расследование убийства.

Даже адвокаты его отца не сумеют этого оспорить.

Я надеялся, что сумею найти для Кларк новую информацию о найденном в одежде Лео Уиллерса человеке. Начал с изучения сделанных до вскрытия рентгеновских снимков. Молоткообразное искривление пальцев ноги указывало на почтенный возраст, но суставы говорили об обратном. Они были в хорошем состоянии, без возрастных изменений. Второй палец особенно выделялся своей кривизной. Однако если причина изъяна не возраст, следовательно, это врожденный порок или результат профессиональной деятельности. Я склонялся ко второму. Но чтобы дальше продвинуться вперед, требовалось изучить кости. А это можно было сделать единственным способом.

Очищать разлагающийся труп от остатков мягких тканей — занятие не из приятных. Облачившись в резиновый передник и толстые резиновые перчатки, я постарался избавиться от большей части мяса при помощи ножа и ножниц, обрезая как можно ближе к кости, но не касаясь ее. Все это вместе с внутренними органами и другими частями тела сохранят для последующего захоронения или кремации.

То, что осталось на столе, представляло собой неприятный на вид костяк, скорее анатомическую карикатуру, чем останки человека. Но я на этом не закончил и продолжал убирать с суставов хрящи, словно потрошил цыпленка. Разъединенные части поместил в слабый моющий раствор и в больших сосудах оставил на ночь на медленном огне в вытяжном шкафу. Обнажение скелета — затяжной процесс. Подчас требуются повторные замачивания в теплом моющем, а затем обезжиривающем веществе, прежде чем можно приступить к изучению материала. Но в данном случае этого не требовалось: разложение зашло далеко, и процесс отделения мягких тканей от костей начался еще в воде. К утру кости достаточно очистятся, и я, если повезет, добуду для Кларк больше информации.

На данном этапе я сделал все, что мог, и направился к Фриарсу, но молодая ассистентка Лан сказала, что патологоанатом уже ушел. Видимо, вскрытие не потребовало много времени. И не удивительно. Это судебно-медицинский эксперт выжимает из трупа все, что возможно, даже в таком состоянии, в каком его выловили из бухты.

Это моя работа.

Я расстроился, что не узнал, что обнаружил Фриарс. Хотя обстоятельства были иными, я пропустил подряд второе вскрытие. События дня навалились на меня, когда я снимал халат и мылся в раздевалке. Не верилось, что только утром я пил с Рэйчел кофе в Кракхейвене. А когда брел по пустой дороге, свинцовая тяжесть в ногах напомнила мне, что я не до конца избавился от инфекции.

Я обрадовался, когда показался поворот к Крик-Хаусу, хотя мысль о встрече с Рэйчел и нервировала, и наполняла ожиданиями. Подходя к дому, уговаривал себя, что нет причин ни для того, ни для другого. Потрепанный белый «Дефендер» стоял у рощицы, но серого «Лендровера» Траска не было и следа. Мою машину припарковали поблизости, и в данных обстоятельствах я усмотрел в этом проявление дружеских отношений.

Пройдя через рощицу, я поднялся по ступеням к центральному входу. Сквозь матовое стекло дверной панели лился теплый, домашний свет, но я понимал, что это впечатление иллюзорное, учитывая, через что пришлось пройти обитающей здесь семье. Дверь отворилась, и передо мной оказалась Рэйчел. Она выглядела усталой, но улыбнулась мне.

— Привет.

Ни о чем не спрашивая, отступила назад, пропуская меня. Я и раньше заходил сюда — сменить сырую одежду, — но тогда не обращал на окружающее внимания. Дом отличался обратной вертикальной планировкой — с семейной ванной на нижнем этаже. Двери, как я предположил, вели из коридора в спальни. Здесь чувствовалось скандинавское влияние, хотя интерьер был достаточно обжитым, чтобы назвать его минималистским. Белые стены носили отметины подошв и велосипедных шин, а на полированных досках пола стояла целая батарея кое-как сваленных ботинок и сапог. Деревянный лестничный пролет вел на второй этаж, откуда доносилась тихая музыка.

— Как Фэй? — спросил я, когда Рэйчел закрыла за мной дверь. От нее исходил легкий запах сандалового дерева — слишком слабый для духов, скорее мыло или шампунь.

— Протестует против уколов, и это хороший знак. — Рэйчел улыбнулась. — Из предосторожности ее решили подержать в больнице до завтра. Порезы несерьезные, но ей сделали переливание крови, и еще у нее небольшая гипотермия. Сварить вам кофе или сделать что-нибудь еще?

— Не беспокойтесь. Я заскочил, только чтобы вернуть вот это. — Я показал на куртку Траска и сапоги, которые были все еще на мне.

Рэйчел опустила на них глаза и рассмеялась.

— Понимаю, почему вам не терпится от них избавиться. Послушайте, почему бы вам не подняться выпить со мной? Эндрю все еще в больнице, Джемми пошел к приятелю. В доме никого, и я буду рада вашему обществу.

Коридор освещал только отсвет с верхнего этажа. На Рэйчел была короткая черная футболка, доходившая только до пояса джинсов, демонстрирующая тонкие смуглые руки. На губах неуверенная улыбка, в глазах нерешительность — отражение такой же моей. Напряжение, которое я только что испытывал, прошло.

— С удовольствием.

Я ждал, что гостиная произведет впечатление, но Траск превзошел самого себя. Весь верхний этаж представлял собой единое пространство, разделенное только книжными шкафами, чтобы создать ощущение уединенности. Плиточный пол пестрел разнообразными ковриками, у дровяного камина стояли уютные диваны. Большую часть этажа занимала сверкающая современная кухня, отгороженная низким шкафом от стола из розового дерева и стульев с гнутыми ножками.

Но самое большое впечатление производила целиком стеклянная передняя стена. Она смотрела на бухту, стеклянные панели от пола до потолка выходили на длинный балкон, отчего арочные окна казались маленькими. За стеной не было ничего, кроме темнеющего над болотами неба и почти потерявшегося в сумерках устья.