В направлении церквушки шло много знакомых. Сегодня я была не в настроении с ними разговаривать, но долго побыть наедине с мрачными мыслями мне не дали.
— Я своим глазам не верю, — воскликнул Мэтт, неожиданно возникший рядом со мной. — Ты идёшь на службу?! Отмечу этот день в календаре.
— Можешь не радоваться, — недовольно пробубнила я, — Виас заставил, а тому капеллан нажаловался. Я решила не рисковать.
— Ну ты же понимаешь, что это был вопрос времени, — не то спросил, не то объяснил он мне, — там не так уж и плохо, ты просто не хочешь открыть свой разум для идей Святейшего.
— Так, хватит, — оборвала я его, — мы оба прекрасно знаем, что ты этими идеями проникаешься, чтобы по службе продвинуться, так что я не в настроении для религиозной бравады. И так время зря теряю, а мне ещё к графине идти.
— К какой графине? — возникла из ниоткуда Лейла.
— Не важно, — махнула я рукой, но ей уже было и не интересно, потому что сияющий Мэтт начал расспрашивать, как прошел её день.
Благо на службе сегодня было многолюдно, и я скользнула в самый тёмный угол из возможных, усевшись за колонну. Со всех углов на меня взирал лик императора в золотых рамах разной степени дороговизны, а за алтарём с многочисленными свечами висел самый большой из них: портрет во весь рост доставал почти до свода. В богатых приходах вместо портрета стояла золочёная статуя с двуручным мечом в руках, но Старому городу хватит и портрета. И даже несмотря на незначительность этой церквушки, даже тут всё сверкало золотом. Колонна, у которой я сидела, и та была украшена золотыми вензелями, сплетающимися в символ двуручного меча, проходящего через семь небольших сфер, символизирующих объединённые провинции. Правда колонна давно пошла трещинами, а золочение облупилось. Зато пафосно, да. Чем дольше я тут находилась, тем большее омерзение ощущала.
Я читала о маленьких уютных старых часовнях Забытых богов, говорилось, что они были сделаны из дерева, никаких портретов там никогда не было, но в каждом приходе располагалось несколько алтарей и никогда не гасились свечи. Пламя храмов всегда должно было поддерживаться, чтобы ищущий помощи смог прийти на свет и тепло. Поговаривали, что в отдалённых заброшенных или скрытых от глаз селениях ещё можно было встретить подобную часовенку, но это большая редкость. Почти все были уничтожены после объединения провинций, а вера в Забытых богов подверглась забвению на всей территории Исвальдской империи. И вот теперь мы имеем это золотое уродство.
Эх… у меня был шанс воочию увидеть древний храм, ещё не растасканный по камушку и не уничтоженный как ересь, а теперь… В груди снова закопошилась обида.
Рядом со мной уселись совсем молодые девочки, почти вчерашние адептки. Они весело о чём-то перешёптывались и рассматривали меня, в особенности волосы, чем меня порядком раздражали. Однако всю сложность своего положения я осознала, когда с другой стороны уселся толстый стражник со склада, окинул меня оценивающим взглядом, и недолго думая, достал кипу бумаг по артефактам, заполненных мной ранее, и начал быстро листать.
На помост тем временем вышел капеллан, и все встали, кроме меня и стражника рядом. Когда толпа уселась обратно, священник открыл книгу, и по зале разнеслись его слова, уже давно набившие оскомину:
— Приветствую всех вас в обители Святейшего Императора, отца великой Исвальдской империи, победителя столетней войны, гаранта мира и процветания, чей лучезарный лик вот уже несколько столетий освещает путь любого праведника…
— Эй, синеволосая, — раздалось сбоку, — ты тут написала, что артефакт стирает память за последний час. А откуда ты знаешь, что час? Прям ровно?
В эту минуту я поняла, что посидеть подремать у меня не получится.
— Примерно, — неохотно ответила я, — но можешь проверить на себе и засечь точное время.
…В эти неспокойные для империи времена Святейший ведёт нас верной дорогой, освящая путь заблудшей душе и помогая принять верное решение на благо, ведь что может быть важнее, чем общее благополучие и спокойствие…
— То есть на всех людях сработает одинаково? И на ребёнке, и на взрослом, и на маге в том числе?
— Откуда я знаю? — прошипела я, — проверь дома на себе и знакомых.
…И если империя потребует вашей самоотверженности и жертвы для общего блага, я верю, что праведный огонь в ваших сердцах не оставит места для сомнений…
— Зачем тогда написала, что час, если сама не уверена? — допытывался стражник.
Я сползла по скамейке и натянула капюшон на лицо.
— Нет уж, отвечай, магичка, у меня глава стражи требует отчёт, что я ему скажу про твой час, а если там не час?
…А сейчас я хочу, чтобы мы все вместе прочитали молитву в благодарность Святейшему императору…
— Магичка, я требую ответа!
Моя пытка длилась примерно час, после чего из церкви я практически убежала, опасаясь, что стражник увяжется за мной.
Через пол квартала у меня закололо в боку, и пришлось сбавить скорость. Единственное, чего мне сейчас хотелось, это лечь на землю и восстановить дыхание после бега, но у меня было важное дело, которое никак нельзя было отложить на завтра. Была бы наставница жива, она бы сказала идти отдыхать или дожидаться у неё дома, готовясь к сложной практике чернокнижника, а она бы, тем временем, сходила одна.
Я грустно вздохнула и поплелась дальше по улице до Бронзового моста. Им мало кто пользовался ввиду неудобного расположения, ведь он уводил в противоположную от главных улиц сторону, но путь от него пролегал вблизи от Вишнёвого квартала, старого квартала богатеев, куда мне как раз и нужно было попасть.
Я накинула глубокий капюшон и спрятала под него свои яркие волосы, хотя народу на улице из-за погоды было немного, да и темнело, но лишняя заметность мне сейчас ни к чему.
Путь был довольно неблизкий, как раз у меня было много времени подумать о случившемся, ведь на службе мне этого сделать не дали. Я не знала точно, умерла ли наставница сама, или её убили, и понятия не имела, кто бы мог это сделать, но была уверена, что у меня не осталось никакого повода тут оставаться. Всё, с меня хватит.
Сначала Розалин забрали на службу, и теперь она помощница инквизитора. Мне даже казалось, что у неё нет никакого времени для себя, только служба и ничего кроме неё. Я несколько раз пыталась с ней встретиться и поболтать, но даже если удавалось перехватить её, она бежала по делам и всё обещала найти время. Так и не нашла.
Потом здоровье Беатрикс ухудшилось, а затем она умерла… она была одной из тех, ради кого я держалась, живя все эти унылые одинаковые дни, состоящие лишь из службы и бесконечных идиотских правил и распорядков. Я столь сильно ненавидела Орден, что проклинала просто каждый день, что в нём служу, но были рядом и хорошие люди, такие как Беатрикс. Она многому меня обучила, помогла найти редкую нишу, да всегда защищала от любых нападок. Много ли действительно пройдёт времени, пока архимаг не отправит меня на Северную заставу? Он давно меня не любит, и я почти не сомневалась, что свою угрозу он выполнит, а уж если будут и с церковью проблемы, то моё назначение станет неизбежным.
И теперь Мэтт, последний важный для меня человек, практически брат, с которым я выросла, получит столь долгожданное повышение и тоже меня оставит. Бирген слишком далеко, может, он вообще никогда больше не вернётся в столицу, и мы больше не увидимся. И ради чего я останусь в этой клетке без выхода в услужении до самой смерти? Нет уж, я долго думала, и наверное, пришёл момент, когда ждать смысла больше не имело. Больше не осталось ни одного «но».
Знакомый особняк встретил меня яркими фонарями у входа, и как только я занесла руку над дверью, она открылась. Дворецкий поклонился и впустил в дом, затворив дверь и окна. Я сняла капюшон.
— Рады видеть вас, госпожа Кьяра, — ещё раз поклонился он, — Леди Миетэли выражает глубочайшее искреннее сожаление вашей утрате и выражает надежду, что его Святейшее Сиятельство лично проводил её дух в лучший мир.
