Нет, лекарь всё-таки попытался отвлечь от меня внимание новых больных, но присутствие чрезмерно радушного эскулапа, усиленно загораживающего меня, отпугивал их ещё сильнее, чем мои причитания и демонстрация ужасной раны на руке. Итого за день лечебница потеряла тридцать четыре потенциальных пациента. Зато местные частнопрактикующие лекари обогатились ровно на такое же количество. А ближе к вечеру мой театр военных действий обогатился новыми персонажами. Из-за угла показалась парочка зажиточных горожан, причём судя по одежде, весьма и весьма, неспешно прогуливающаяся на закате. Регина была поистине великолепна: изображая абсолютную увлечённость своим спутником, в какой-то момент отчаянно вскрикнула, а затем начала падать, словно подвернула ногу. Король, как истинный джентльмен, подхватил на руки пострадавшую из-за собственной невнимательности девушку и понёс к лечебнице.

Лекарь, видимо, решил, что сможет взять реванш за их счёт, выскочил на крыльцо тут же. Не зря же целый день провёл у окошка, пока другие его коллеги и помощники занимались теми пациентами, которые уже находились непосредственно в самой лечебнице в силу состояния своего здоровья.

Проигнорировав мечущегося лекаря, Король, обратился с вопросом ко мне, аккуратно доставая грош, чтобы не уронить Регину:

— И как тут лечат? Хорошо?

— Даже не знаю, господин. Меня вот лечить отказались даже за деньги. Пришлось к другому обращаться лекарю. Вот тот хорош, правду говорю. Даже не побрезговал, пока рану зашивал. Так что, если дороги ножки вашей прелестной спутнице, подумайте...

Король метнул нахмуренный взгляд на лекаря, а затем опустил грош обратно в карман, доставая уже серебряник:

— Здоровья тебе.

Мне оставалось лишь поблагодарить щедрого господина и насладиться рвущим на своей голове волосы лекарем, пока Король с Региной на руках подзывал «случайно» проезжающего мимо Роба.

Постояв ровно до того момента, как солнце окончательно исчезло за горизонтом, я ушла. Кстати, серебряник возвращать не пришлось: таким образом Король показал, что остался весьма доволен «наказанием» лекаря.

На следующий день я снова заняла место возле лечебницы, а меж тем по городу поползли слухи, что обращаться именно в это заведение не стоит. В этом Просящие точно не участвовали. Даже желающих полечиться было гораздо меньше, чем накануне, хотя население Гренхолда вполне допускало поток около полусотни в день. На третий даже мне нечего было собирать, поэтому, откровенно поскучав несколько часов кряду, собралась уйти перекусить и не возвращаться. Как потом рассказывал Том, лекарь чуть ли не насильно пытался затащить в лечебницу хоть кого-нибудь из Просящих, чтобы тот или та передали остальным, что их там ждут и даже готовы первую помощь оказать безвозмездно за то, чтобы потом постояли у крыльца или упоминали, где их вылечили.

Это только спустя некоторое время я узнала, что лекаря, сгубила, по сути, собственная жадность, когда он уговорил ликвидировать «бедное» крыло, в котором обычно оказывали помощь Просящим и обнищавшим горожанам, и сделать ставку на более обеспеченных. Зато урок усвоил хорошо, вернув всё как было.

Я около месяца выполняла поручение Короля, прежде чем получить новое. Потихоньку я втянулась в новую жизнь, продолжала совершенствоваться в искусстве гримирования, а по вечерам с удовольствием делилась своими достижениями и идеями с дедом Гонро, пока мы с ним вместе готовили ужин. Даже «призрак дядюшки Дерека» канул в небытие и не больше не беспокоил в кошмарах.

Новое задание состояло в том, чтобы присматривать новые места, куда можно передвинуть или поставить Просящих с точки зрения перспективности. Несмотря на то что теперь свободно могла чередовать дни «стояния» с хождением по городу, выкупила два дня, чтобы заказать для деда Гонро кровать, а затем попросить знакомых Просящих её сколотить уже в жилище. Всё-таки осень на носу. Ещё радовалась, что к тому моменту, когда на Гренхолд снова опустилась жара, швы были сняты, а рубец почти исчез, превратившись в полосу. Я как раз возвращалась от того самого лекаря, к которому отвёл Король, когда почувствовала на себе пристальный взгляд. Но даже обернуться не успела, как на плечо опустилась рука, а позади раздалось:

— Не кричи...

Так как мой новый образ предполагал наличие палки, исполняющую роль трости, наугад замахнулась ей назад. Вот только убежать не удалось — на голову обрушился удар, и свет перед глазами померк.

Не знаю, какой придурок первым описал похищение девушки, а затем скачку с бездыханной девой на лошади, как нечто романтическое и захватывающее, а остальные радостно подхватили. Это же сущий ад! Я приходила в себя долго и мучительно, чему немало способствовала обстановка и всё, что ей предшествовало. Затылок просто раскалывался от ужасной боли, а приступы пульсирующей мигрени добавляли особую изюминку. Плюс ко всему вышеперечисленному мне было холодно, очень холодно, несмотря на то, что тело моё было прижато к мужчине, от которого прямо-таки исходили волны жара. Ещё и мутило очень сильно. Хорошо, что через седло не перекинули, как мешок картошки, тогда точно отдала бы душу местным богам. Когда лошадь перепрыгнула через очередное препятствие, мне стало совсем худо. Даже не сразу поняла, что это мой собственный стон раздался. Неожиданно я почувствовала, что движение прекратилось. Если бы не удерживающая меня рука, точно кубарем перелетела бы через голову животного. Мужчина спешился, а затем поймал на руки моё падающее тело и отнёс на траву.

Впервые с того момента, как сознание ко мне вернулось, мне удалось открыть глаза. Передо мной всё кружилось и расплывалось, отказываясь складываться в чёткую картинку. Ещё и желудок окончательно взбунтовался. Мой похититель куда-то ушёл, а я попыталась перевернуться и встать. Нет, только не это! Только не сотрясение мозга! Несмотря на мягкую и густую траву, которую нащупали мои руки, каждый шаг мужчины отдавался в голове и раздражал так, как топот кошачьих шагов и болтовня рыб. А ведь судя по симптомам и самочувствию, именно сотрясением меня «наградили». Что же мне так не везёт-то?! Только более-менее жизнь наладилась и вот «здрассьте».

Различив неподалёку растущее дерево, шатаясь, доплелась до него, чтобы опереться рукой. А тут и моё нутро решило явить богатый внутренний мир в виде последнего обеда. Слабость и так была страшная, а тут ещё сильнее накатила, что, не удержавшись за бугристую кору, начала падать. Так и встретилась бы носом с корнями, если бы меня не подхватили почти у самой земле.

— Укачало. Бывает... — раздался мужской голос.

От резкого возвращения из полугоризонтального положения обратно в вертикальное, в голове зашумело ещё сильнее. Дотронувшись до затылка, замотанного тёмным платком несколько слоёв наподобие тюрбана, как было принято у женщин-Просящих, почувствовала влагу. Твою мать, Лара... На поднесённых почти к самому носу пальцах алела кровь.

— Да какое, к чёрту, «укачало»? Вы мне голову проломили!

— А вот такого точно не должно было быть... Я же аккуратно...

Мужчина очень бережно опустил меня на траву и принялся снимать платок. С неимоверным усилием я заставила себя открыть глаза, фокусируя взгляд на похитителе. В голове набатом било «Только бы он не от «дяди Дерека, только бы не от него!» Пока что перед лицом маячила тёмно-зелёная куртка. Стоп! Я немного запрокинула голову, пытаясь увидеть лицо мужчины. РЫЖИЙ!

— Верните меня туда, откуда забрали... Я же вам ничего плохого не сделала!

— Вот поэтому — нет. Тихо, не шевелись. Почему тут только платок? Ты же шапочку толстую ещё носила... — досадливо бормотал рыжий, ощупывая мою рану на голове.

— Это был кархет! Его только в холодную погоду надевают... — я закашлялась из-за раздражающей горло желудочной кислоты. Пульсация в голове немного убавилась, стало чуть легче. К потрескавшимся губам прислонилась горловина фляжки, смачивая их водой.