Балет «Лебединое озеро» намного сложнее, чем я думал. Девушки в фиолетовых платьях из тюля, а парни в трико. Немного странно наблюдать, но мы здесь. Такое ощущение, что представление будет длиться вечно, особенно когда все танцуют вместе, а моей девочки нигде не видно. Я даже не сказал ей, что буду здесь, но каким бы я был мужем, если бы не пришёл?

Ее друзья восприняли новость намного лучше, чем я думал, и, на самом деле, они принимают ее сейчас. Мы встречались несколько раз с тех пор, как сообщили им новости, и это было намного лучше, чем первая встреча. Больше никаких язвительных комментариев, или, по крайней мере, не так много.

Семья Камиллы пока не знает, но у меня такое чувство, что очень скоро все изменится. У нас есть планы рассказать им все вместе через несколько дней на ужине, который она устроила именно по этой причине в очень людном месте, но, может быть, только может быть, моя догадка верна, и кто-нибудь другой разоблачит меня прежде, чем у нас появится шанс рассказать им. Мой отец, например. Такое чувство, что меня по-настоящему трахнут, если это произойдет, может быть, даже убьют.

Но это того стоит.

Я бы все сделал для Камиллы.

Камилла, наконец, выходит на сцену после очень долгих тридцати минут. На ней красивое короткое платье из белого тюля. Кажется, что оно парит. Это жесткость, противоположная ее плавным движениям. Ее руки как крылья, и она грациозно двигает ими вверх и вниз, как будто она взмахивает крыльями. Даже корона, которую она носит, имеет форму головы настоящего лебедя.

После недолгого контакта со своим партнером по танцам, от которого у меня кровь закипает от ревности, она исчезает и приводит с собой около двадцати других девушек. Еще почти через десять минут она снова выходит и встречается со своим партнером на сцене, вставая на цыпочки в туфлях и кружась. То, как он хватает ее за талию, манипулирует ее телом и прикасается к ней, вызывает у меня желание свернуть ему шею.

Это просто танец.

Они партнеры по танцам.

Вот и все, вот и все.

Она все еще моя.

То, как она подпрыгивает в воздухе, даже когда его руки обнимают ее за талию, завораживает. Ее кружение также гипнотизирует, и она не прошла и половины представления. Нам все еще предстоит увидеть ее в роли черного лебедя.

Ее партнер по танцам поднимает ее в воздух, пока она не оказывается вниз головой у него на спине, одна ее нога полностью выпрямлена, как будто она садится на шпагат, и это так грациозно, что я не понимаю, как ей это удается. Очевидно, я недооценивал балет все это время. Хотя я и видел ее тренировки в студии, это не идет ни в какое сравнение с наблюдением за ее выступлением. Даже близко.

У нее соло, и все это время кажется, что она парит, ее руки поднимаются над головой, а тело кружится по сцене. Остальные девушки выстроились по обе стороны сцены, совершенно неподвижные, как статуи, и остаются там, когда она останавливается и кланяется зрителям, которые разражаются бурными аплодисментами.

Еще через несколько минут Камилла возвращается с точной копией своего белого платья, только черного цвета. Даже корона у нее черная, и в этом цвете она выглядит еще лучше. Или, может быть, я так думаю, потому что ей явно нравится этот цвет больше, учитывая, что это единственный цвет, который она носит, когда танцует. Она снова грациозно парит по сцене и возвращается к своему партнеру, который затем помогает ей кружиться.

Она невероятна.

Примерно через десять минут представление заканчивается, и все хлопают ей. Я сижу в первом ряду, и ее глаза притягиваются к моим, как противоположные стороны магнита. От ее взгляда меня словно ударяет током, и она прижимает руку ко рту, чтобы прикрыть вздох. Она не ожидала, что я буду здесь. Она решила, что я забуду об этом или просто решу не присутствовать, но я здесь и доказываю ее неправоту. Я имел в виду то, что сказал, и она важна для меня больше, чем кто-либо другой.

Никто не сравнится с ней.

Свет падает на нее, когда она получает еще больше аплодисментов, включая мои, и кланяется. Ее улыбка сияет, даже когда слезы текут по ее хорошенькому личику, и она снова смотрит на меня, прежде чем разрыдаться.

Прежде чем я успеваю пошевелиться, она уже исчезает за занавеской в глубине зала. Хотя я точно знаю, где она, и готов поспорить на свою жизнь, что она ждет меня. Встав со стула, я оглядываюсь по сторонам и убеждаюсь, что ни на кого не наступаю, сохраняя цветы в безопасности. Я выбрал для нее белые георгины, потому что они красивые, и я хотел привезти с собой что-нибудь интересное. Хотя знаю, что она любит пионы, я не хотел напоминать о вечеринке в честь ее помолвки и о том, что они были повсюду.

За исключением того, что, когда я захожу к ней за кулисы, она в углу, а кто-то лежит на ней, прижимая к стене. Они целуются, и когда я подхожу ближе, я вижу…

Леонардо.

Он прижимает ее к стене, обхватив рукой за шею, пока она отталкивает его. Или, по крайней мере, пытается. Он не знает о моей женитьбе на ней, черт возьми, она даже не носит своего кольца. Все в порядке, глубокий вдох. Она не надела его из-за этого выступления. Все необходимое соответствовало требованиям режиссера. Это все еще не мешает мне чувствовать, что моя грудь и желудок вот-вот взорвутся от гнева, который я испытываю.

Я отрываю Леонардо от нее, но он не отпускает ее шею, увлекая ее за собой. Я впиваюсь пальцами в изгиб его шеи, в точку давления, и он немедленно отпускает. Его гребаные грязные губы были на ее губах, и она яростно вытирала их.

Мерзкий ублюдок.

— Какого черта ты делаешь с моей женщиной? — Я плюю в него, и он ухмыляется.

— О, это круто. — Он смеется. — Она, наконец, отсосала тебе достаточно, чтобы ты стал подкаблучником?

Я улыбаюсь и смотрю на Камиллу с огоньком в глазах.

— Можно сказать, что она определенно заглатывала мой член несколько раз.

Еще один смешок, еще одно желание выпотрошить его.

— Она трахала меня все это время.

Камилла быстро качает головой.

— Нет, Ник. — Ее глаза умоляют меня. Я точно знаю, когда она трахалась с ним в последний раз, кажется, целую вечность назад, но это определенно было до того, как мы поженились. Что сделано, то сделано. — Ты знаешь, что это неправда.

Я действительно знаю.

Она живет со мной.

— Это моя жена, и если она говорит, что не трахается с тобой, то я ей верю.

— Черт бы ее побрал. — Он переводит взгляд с Камиллы на меня. — Она собирается выйти замуж за меня. — Она качает головой, и он краснеет. По его лицу я вижу, что что-то изменилось. Тихий голосок велит мне отступить, что я и делаю, оставляя между нами по крайней мере десять футов.

Раздается выстрел, и мое правое плечо словно охвачено огнем, затем я падаю на землю. Хотя я, вероятно, не собираюсь умирать, мое зрение затуманено. Я не уверен, был ли тому причиной звук выстрела, раздавшийся так близко, или короткое расстояние, с которого он выстрелил в меня, но я не могу пошевелиться.

Жгучая боль выводит меня из строя, делая неподвижным, и я опираюсь на одну руку, пытаясь встать. Я терплю неудачу, падая на задницу, когда по моей руке разливается еще большая боль.

— Пошла ты, — рычит Леонардо, хватая Камиллу за руку. Ее глаза широко раскрыты, и она переводит взгляд с окровавленных георгин на мое страдальческое выражение лица. — Она моя, она никогда не будет твоей.

— Solnyshko…

— Заткнись на хрен, — вмешивается Леонардо.

— Ник! — Камилла кричит, пытаясь подойти ко мне. Леонардо слишком силен, удерживать ее ему не составляет труда. — Нет, детка, посмотри на меня!

— Подожди… — прошу я. — Не забирай ее.

— Ник!

Леонардо дергает ее к себе и тычет пистолетом ей под ребра, заставляя идти туда, куда ему нужно. Я знаю, что он не причинил бы ей вреда, но после того, как он только что выстрелил в меня, держу пари, она верит, что он убьет ее. Кто знает, может быть, я ошибаюсь, и он вполне может.