Оргазм начинает медленно нарастать внутри меня, тикающий, как бомба в замедленной съемке, и когда он протягивает руку и погружает три пальца в мою киску, я вижу красный цвет. Он сгибает их и начинает тереть большим пальцем сладкое местечко на моем клиторе. Мое зрение затуманивается, за закрытыми веками пляшут пятна, а ноги начинают дрожать. От очередного мощного толчка его пальцев и бедер, шлепающих по моей заднице, мое тело подводит меня, и я падаю лицом вниз на кровать, со стоном освобождаясь от одеяла.

— Ник! — Я кричу, не заботясь о том, что все нас слышат. — Прямо здесь, детка.

— О, черт, — стонет он. — С тобой так хорошо, Камилла. Такая чертовски тугая.

Ник прижимает меня к матрасу еще сильнее и наваливается на меня всем своим весом, наполовину придавливая мое тело, и толкается в меня. Его грудь прижата к моей спине, его ноги широко раздвигают меня, а его дыхание ощущается на моей шее. Он грубо сосет ее, и я знаю, что он заявляет свои права на всеобщее обозрение завтра.

— Вот так, детка, — снова говорю я ему, протягивая руку, чтобы впиться ногтями в его ягодицу, и он стонет. — Трахни меня хорошенько, войди глубже.

Несколько секунд спустя я чувствую его тепло в своей заднице, и когда он выходит, то ощущаю, как оно стекает по моим бедрам именно так, как я просила. Я улыбаюсь сквозь одеяла, когда он снова сильно шлепает меня по заднице, и из моего горла вырывается низкий стон.

— Тебе это нравится? — спрашивает он меня, снова шлепая по заднице. — Ты так хорошо выглядишь, когда моя сперма вытекает из твоей задницы, принцесса.

— Не говори таких вещей, если только не собираешься снова меня трахнуть.

— О, я так и сделаю.

Ник плюхается рядом со мной на кровать, она подпрыгивает под его весом, он закрывает глаза и лицо рукой. Он выглядит усталым. Если он захочет немного поспать, это именно то, что мы сделаем, так как я тоже устала. Он трахает меня без остановки с тех пор, как мы приехали сюда.

Каким-то образом мы в конечном итоге засыпаем и сразу после пробуждения дремлем три часа. Как это вообще возможно? В любом случае, сейчас мы направляемся в тату-салон, на записи в который он настоял.

— Что ты собираешься делать? — Я спрашиваю его с любопытством. У меня вообще нет татуировок; моя кожа цела.

— Вот увидишь, — отвечает он с мягкой улыбкой.

Оказавшись в тату-салоне, Ник идет к художнику и садится в маленькой комнате. Кресло как в кабинете врача, хотя он кажется совершенно непринужденным. Я сижу на противоположной стороне комнаты, не имея возможности как следует рассмотреть его, так как этот мужчина стоит у меня на пути, и Ник даже не вздрагивает, как я, когда начинается жужжание. Думаю, мне не стоит удивляться количеству его татуировок.

Жужжание в комнате громкое, но длится всего пять минут, и к тому времени, как художник оборачивается, я вскакиваю со стула, чтобы посмотреть. Он вытатуировал мой инициал на своем безымянном пальце, прямо под тем местом, где должно быть его обручальное кольцо. На его пальце буква «К» каким-то староанглийским шрифтом, изображающая меня.

Слезы наворачиваются на мои глаза, и я делаю шаг назад. Никто никогда не делал ничего подобного раньше. Конечно, он бы не сделал этого, если бы не любил меня, верно?

— Что случилось, solnyshko? — Шепчет он, хватая меня за запястье и нежно притягивая к своим раздвинутым ногам. Художник оставляет нас наедине, исчезая из комнаты.

— Зачем ты это сделал? — По моему лицу катятся слезы, и я не могу их контролировать. Я не могу контролировать себя. Я думаю, что эмоционально зависима от этого мужчины, и я ненавижу это. Я ненавижу показывать слабость; он заставляет меня быть такой на каждом шагу.

— Потому что ты моя, и я хочу, чтобы все знали.

Значит, он предъявляет права на меня у всех на глазах… Теперь в этом больше смысла, чем в том, о чем я подумала сначала.

— О. — Это все, что я говорю, и он, прищурившись, смотрит на меня.

— О? — переспрашивает он. — С этим какие-то проблемы?

— Нет.… Я просто подумала, — Я глубоко вдыхаю. — Неважно, что я подумала.

Ник убирает прядь волос с моего лица и заправляет ее за ухо. От нежности его пальцев мне снова хочется разрыдаться, и я отворачиваюсь.

Сильные пальцы крепко сжимают мой подбородок и поворачивают мое лицо обратно к нему.

— Что, Камилла? Что ты подумала?

— Что тебе было не все равно, — шепчу я едва слышно. — О нас.

Он наклоняет голову набок, и внезапно мне хочется похоронить себя заживо, лишь бы скрыться от его пристального взгляда.

— Ты хочешь, чтобы я это сделал? — Я снова отворачиваюсь. — Богом клянусь, Камилла, если ты отвернешься от меня еще раз, я буду шлепать тебя по заднице, пока ты не заплачешь. Прямо здесь, в этом тату-салоне.

Мои глаза снова встречаются с его.

— Да.

Ник хватает меня сзади за шею и притягивает к себе, соединяя наши губы, затем просовывает свой язык мне в рот. Он отстраняется первым.

— Я уже знаю.

Мое сердце трепещет, все мое тело тоже, а руки дрожат, когда я обхватываю его лицо.

— Я люблю тебя.

— Я…

— Эй, чувак, — перебивает татуировщик. — Все хорошо? У меня встреча через две минуты.

— Да, — говорит Ник, затем хмуро смотрит на меня. — Да.

И вот так просто он встает со стула и уходит от меня, оставляя мое разбитое сердце на полу.

Я никогда не думала, что будет неловко позвонить своим друзьям и попросить их встретиться со мной в ресторане, который Ник зарезервировал для нас, но у них были вопросы, на которые я не могла ответить. Такие как:

Почему ты ушла, не попрощавшись?

Куда ты ушла?

С кем ты была?

Почему ты заперла свою дверь?

Я ненавижу лгать им, правда ненавижу, и сейчас я нервничаю больше, чем когда-либо, рассказывая им об этой ситуации. В основном потому, что у меня нет уверенности в том, что этот брак не чертов фарс. Я рискнула сердцем, выставила себя на всеобщее обозрение, а он меня подвел.

Он так и не сказал этого в ответ.

Мы вернулись в отель, и он ничего не сказал. Всю обратную дорогу на арендованной машине, и ни разу после того, как мы вернулись, он даже не заговорил со мной. Как будто он не хотел ранить мои чувства. Ну, угадайте, что? Так он причиняет больше боли. Радиомолчание убивает меня, одновременно заставляя сомневаться во всем.

Теперь мы вернулись домой, а он ведет себя так, словно ничего не произошло. Как будто все нормально. Ну, на самом деле, ничего особенного, я в бешенстве.

Я провожу тушью по ресницам — агрессивно, — а он стоит в дверном проеме, прислонившись к двери и закусив губу. Он выглядит как бог, и у меня по спине пробегает холодок от того, как сильно я хочу, чтобы он перегнул меня через стойку и трахнул.

— Я не могу поверить, что ты настоящая, — говорит он с выражением благоговения на лице. Он подходит ближе и хватает меня за запястья, отчего тушь с грохотом падает в раковину, и притягивает меня к своей груди. — И моя.

Я всхлипываю:

— Отпусти меня, Ник. — Не плачь. Не плачь. Не смей плакать. — Я не хочу тебя.

— А я тебе не верю. — Он усмехается. — Только вчера ты говорила мне, что любишь…

— Заткнись нахуй! — Я пытаюсь отстраниться от него, но его хватка на моих предплечьях теперь слишком крепкая. — Не говори этого.

Он вытаскивает меня за руки из ванной и бросает на кровать, мой халат распахивается, так как он был неплотно завязан. Оседлав меня, он держит мои руки над головой. Я даже не сопротивляюсь, я не дура. Я знаю, что никогда не смогу победить его, так что я просто поберегу свою энергию.

— В чем дело, принцесса? — Он касается моего носа своим, затем берет мою нижнюю губу между своими и мягко прикусывает. Я стону, и он пользуется случаем, чтобы просунуть язык мне в рот и проглотить мои звуки. — Ты боишься, что я не чувствую того же?