Мое платье задирается выше бедер, и все, что остается, — это трусики, которые он снова разрывает пополам. Они спадают с моего тела, и он хватает их, поднося к носу.

— Милая, — шепчет он, — ты пахнешь медом.

А он пахнет ванилью и сандаловым деревом. Плюс что-то еще, что я не могу точно определить.

Его рука возвращается на мой затылок, теребя волосы:

— Я видел тебя там с ним, Камилла. Улыбаешься ему, смеешься вместе с ним. Ты больше не будешь этого делать, если будешь знать, что для тебя лучше. — Громкий шлепок разрывает тишину. — Ты сделаешь это только для меня.

Моя киска сжимается от его слов, и он усмехается. Он знает, какое влияние оказывает на меня и как его слова заводят сильнее, чем кто-либо другой. Простыми словами.

— А почему ты думаешь, что можешь указывать мне, что делать? — Я поднимаю бровь.

— Сейчас не время быть маленькой девочкой, принцесса, — говорит он мне, приподнимая мои бедра и насаживая на свой член. Я собираюсь закричать, но он закрывает мне рот, фактически заставляя замолчать. — Сейчас самое время потрахаться.

Возникает ощущение жжения, от которого я не могу избавиться из-за неожиданного и жестокого входа, но приспосабливаюсь, двигая бедрами вперед и назад, добавляя трения. Я вскрикиваю, когда он врезается в меня, снова и снова, и закусываю губу, чтобы заглушить свои звуки. Слезы наполняют мои глаза и переливаются через край, и он притягивает меня ближе за волосы и слизывает мои слезы.

— Ты справишься. — Он рычит мне на ухо. — Тебе нравится боль, Милла.

— Да, — стону я. — Теперь сиди спокойно и позволь мне трахнуть тебя.

Губы Николая подергиваются, но он остается неподвижным. Я расстегиваю его пиджак, позволяя ему упасть в сторону, и нерешительно касаюсь его груди. Он словно высечен из камня, сплошные твердые грани. Я описываю бедрами круги и сжимаю руки на его груди, мои ногти впиваются в него, заставляя его шипеть. Я двигаюсь быстрее, чередуя движения взад-вперед и круги, потираясь о него своим клитором.

— Прыгай на моем члене быстрее, Камилла, — стонет Николай. — Прыгай, как моя маленькая шлюха. Это та, кто ты есть, и ты не будешь трахаться с кем-то еще.

Я начинаю скакать на нем быстрее, и он хватает меня за бедра, чтобы помочь мне сбавить темп. Я гоняюсь за чувством эйфории, пробегающим по моему телу, когда мой клитор трется о него. Диван начинает громко отъезжать назад, но я не останавливаюсь. Вместо этого я двигаюсь сильнее, и он тоже. Он наклоняет голову, его губы находят мой сосок, и я хватаюсь одной рукой за диван, а другой за его волосы. Он сильно кусает мою грудь — достаточно сильно, чтобы потекла кровь. Я вздрагиваю, когда чувствую укус и вижу, как кровь стекает по моей груди.

— Да, — шипит Николай, когда я дергаю его за черные пряди. — Сильнее, — требует он.

Я сильнее тяну его за волосы, сосредотачиваясь на наших толчках, пытаясь преследовать это ощущение, и когда он берет мой сосок в рот и посасывает его вместе с моим пирсингом, я чувствую, что падаю в бездну. Все, что ему требуется, — это прикусить мой чувствительный сосок, чтобы довести до оргазма, и на этот раз я кричу. Он не заглушает крик, как будто хочет, чтобы все это услышали.

Он отпускает мой сосок и хватает меня за бедра, насаживаясь, и через минуту кончает в меня. Его стоны заставляют мой желудок переворачиваться, эти звуки заставляют меня снова хотеть его. Как только его член перестает пульсировать внутри меня, он зарывается лицом в изгиб моей шеи.

Мы просто сидим там — я на нем — пока спускаемся с высоты. По крайней мере, в прямом и переносном смысле для меня.

— Пора возвращаться на вечеринку, — говорю я ему, пытаясь слезть с него. Вместо этого он хватает меня за бедра, и я хмурюсь.

— Ты же не хочешь этого делать, solnyshko. — Говорит он мне на ухо, притягивая меня ближе к себе за талию.

Возможно, но у меня есть обязательства.

— Мне надо идти.

Николай вздыхает и отпускает меня. Я быстро слезаю с его колен и бегу в ванную, пытаясь привести себя в порядок. Закончив, я выхожу обратно, а он снова одет и выглядит еще красивее, чем когда-либо. Клянусь, этот мужчина никогда не выглядит растрепанным.

— Прощай, — говорю я ему.

— Это еще не конец, Камилла, — говорит он мне, и я напрягаюсь. Для меня это конец. Это в самый последний раз, и я говорю Лео именно это. Я больше не буду ему помогать. — Надеюсь, Леонардо почувствует на тебе мой запах — то, как я тебя трахал. Я надеюсь, что моя сперма все еще будет стекать по твоим ногам, когда ты вернешься к нему.

Я сглатываю, но больше ничего не говорю. Я открываю дверь и иду искать мужчину, за которого выхожу замуж через год.

Я слабая.

Я еще ни хрена не рассказала Лео. Не знаю, потому ли это, что боюсь, или просто хочу проводить больше времени с Ником. Я сказала себе, что у нас с ним все кончено, но оставлять его там, в том номере, после всего случившегося… все, чего я хотела, это вернуться.

Теперь, похоже, он единственный, кто хочет провести время со мной, и когда он пригласил меня к себе домой, я просто не смогла отказаться. Почему так трудно сказать ему «нет?» Мне как будто снова шестнадцать, и он пробирается в мою комнату, заставляя меня чувствовать то, чего я не должна.

Я стою посреди его комнаты в доме Дьяволо, ошеломленная тишиной. Не из-за того, что он что-то сделал, а потому, что я вижу его личность в каждом уголке и трещинке. Он сказал, что ему нравится фотографировать… За исключением того, что если это фотографии, сделанные им, то это намного больше, чем то, что что-то нравится..

На стенах висят черно-белые картины разных размеров в рамках, на них не видно ни дюйма белой краски, и они различаются между пейзажами и портретами. Два изображения особенно привлекают мое внимание, и они мои. Мои фотографии висят у него на стене. Черно-белый кусочек меня на пляже, который он сфотографировал, когда я не обращала внимания. Он поймал меня на середине смеха. И одну он забрал у меня — единственную — много лет назад.

Воспоминания о том дне, проведенном рядом с ним, заполняют мой разум, и я сжимаю кулаки. Боже, я так сильно хочу его. Почему, просто почему я должна так сильно хотеть его? Было бы намного проще, если бы я могла отключить свои чувства, игнорировать их.

Я так облажалась.

— Иди сюда, принцесса, — говорит он мне хриплым голосом, от которого у меня мурашки бегут по спине. Его волосы выглядят взъерошенными, как будто он только что проснулся или с кем-то трахался. Надеюсь, это не последнее. Похлопывая себя по коленям, он одаривает меня нежным взглядом, что заставляет меня подойти к нему без малейшего контроля. — Давай посмотрим фильм.

Я нервно перебираю пальцами, когда подхожу к нему, ковыряя ногти, и он опускает взгляд на мои руки. В его глазах вопросы, которые он не произносит вслух, но я их вижу. Зачем ты это делаешь? Что не так? Ты сломана?

Да?

Я забираюсь к нему на колени и поворачиваюсь лицом к телевизору. Он сделал паузу на «Крике», фильме ужасов, который я искренне люблю и который мы смотрели вместе раньше. С другой стороны, я смотрю только фильмы ужасов.

— Ты снова преследовал меня, дамский угодник?

Он смеется над этим искренним смехом, который я чувствую спиной. Глубокий рокот приносит мне умиротворение — то, чего не должно быть с убийцей моего брата.

— Дамский угодник, да? Но нет, я не такой. Просто так получилось, что я люблю фильмы ужасов.

Руки Николая обнимают меня за талию, слегка сжимая.

— О… — это все, что я говорю.

— Ты когда-нибудь думала, что, может быть, у нас есть что-то общее? — Нет. Нет, не думала. Больше нет. Я была так сосредоточена на ненависти к нему, или пыталась ненавидеть, что никогда не переставала думать об этом. В основном потому, что я больше не хочу с ним играть. Я чувствую слишком много, и, очевидно, он тоже. — Почему ты не хочешь дать мне шанс, Милла? Почему ты продолжаешь отталкивать меня? Ты не совсем это говоришь, но тебе и не нужно. Я чувствую это — то, что ты не даешь мне всего.