Саму Августину, ее дочь и отца ребенка несколько лет назад Ба вернула из ссылки, но велела им поселиться так далеко от столицы, насколько это возможно. Каролина это решение поддержала, и теперь о бывшей королеве Ариньона не услышать даже захудалого слуха.

Но пряталась я не от всех тех, о которых сейчас подумала. Нет.

От него.

От того, кого любила столько, столько себя помнила, но по-настоящему лишь последние два года. От того, кто все эти два года меня избегал, ограничивая наше общение лишь парой десятков слов, вроде «Доброе утро», «Как себя чувствуешь?» и «До скорого, Мия».

Иво был мне другом в детстве, но потом он отдалился и улетел на Дальний Рубеж, где помогал моему прадеду с исследованиями генетических цепочек тери и людей. Руан не оставлял попыток найти внятное объяснение феномену рождения лишь девочек. Я ждала каждого возвращения Иво с замершим сердцем, пыталась поймать во взгляде зеленых глаз хоть проблеск ответных чувств, но нет. Каждый раз новая боль и новое разочарование. Вот и сегодня, когда я замерла наверху лестницы, он вошел в дом, обнял маму, Каса и Сэта поприветствовал рукопожатием, а потом отправился к другим гостям, так на меня и не посмотрев.

Так зачем мне находиться за праздничным столом? Зачем вновь терзать себя и бередить эту рану, если здесь в одиночестве мне хоть сколько-то спокойнее.

– Ты не сможешь прятаться от него вечно, – будто прочитав мои мысли, произнес отец. Синт, как и я, но казалось, что в чувствах он разбирался в разы лучше людей.

Папа Сэт был хорош в другом. Он обучил меня приемам самообороны и безопасной стрельбе из бластера. С ним я собрала свой первый сканер радиоволн, и если вы спросите, каково расти с двумя отцами, то я отвечу, что это прекрасно. Но Кас всё же понимал меня лучше.

– Я хотя бы постараюсь.

– Хочешь, принесу тебе еще горячего шоколада? – предложил он, кивнув на кружку, которую я сжимала в руках. – Твой совсем остыл.

Пришлось покачать головой и оставить на выкрашенную зеленой краской скамейку почти нетронутый напиток.

– Не нужно, спасибо.

– Ладно, – легко поцеловав меня в лоб, Кас произнес, прежде чем уйти: – Люблю тебя.

– И я тебя…

И вот я вновь осталась в одиночестве. Сад расцветал с приходом сумерек, повсюду загорались светодиодные огоньки, наполняя его мистическим сиянием, а распустившаяся арелия дарила непередаваемый аромат, напоминающий сладкий мед, свежую сдобу и что-то неуловимо родное. Маме этот запах всегда нравился, и именно она посадила здесь кусты ночных цветов. Мы с Иво сажали персики, гранаты и дикую вишню, которая цвела по весне потрясающей россыпью розовых бутонов. И часто валялись на траве, глядя, как по небу плывут пушистые облака. Хоть он всегда был старше, мне казалось, что мы оба наслаждались этими мгновениями.

Пока всё не изменилось.

В моих детских воспоминаниях он всегда окружал заботой и теплотой, был другом. Тогда Иво казался мне взрослым, сейчас же я понимала, что, когда я появилась в его жизни, по сути, он был еще мальчишкой.

Теперь он возмужал. Мужчина. Сильный и независимый. С пронзительными зелеными глазами и темными едва вьющимися волосами. Образ, который так и не смог вытеснить никто другой, хотя мама часто брала меня во дворец на приемы, где я повидала немало мужчин.

Но никто так и не смог с ним и близко сравниться.

– Мия...

Этот голос я узнала бы и с заткнутыми ушами. Стиснув ладони до побелевших костяшек, я ответила резко:

– Уходи.

– Я не хочу, – терпеливо произнес Иво.

Он вообще всегда отличался завидным терпением, это поражало даже Ба. Кажется, он был первым синтом, которого она действительно приняла. Вторым был Кас.

Голову я не поднимала, прекрасно понимая, что тогда просто не выдержу. Уже насмотрелась на его идеальное пропорциональное тело под тонкой белоснежной рубашкой на магнитных заклепках. На дорогие туфли и строгие черные брюки, которые ему удивительно шли. На губы, которые так никогда и не целовала, хотя мечтала об этом каждую ночь. Хватит с меня.

– Тогда я уйду, – и встала, но он меня остановил, взяв за руку.

Чтобы в следующую секунду ее одернуть. Ну и как это понимать?

– Почему ты ушла? Я надеялся...

– Ушла, потому что ты мне и слова не сказал! – воскликнула я, растеряв всё хладнокровие. –Разве не ясно?! Тебя не было полгода, Иво! А в прошлый раз пять месяцев. Я многое могу понять, но только не твое желание вести разговоры, когда ты на меня даже не взглянул.

– Я смотрел, Мия, – не согласился он. – Но так, чтобы не заметила ни ты, ни твоя семья.

– Это и твоя семья! Я – твоя семья. А ты просто вычеркнул меня из своей жизни. Объясни, где я не права? Когда ты улетел первый раз, то хотя бы звонил, потом и звонки прекратились. Ты... – мысль, которую я гнала от себя два года подряд, предательски проникла в голову. Сердце защемило от предчувствия, что сейчас Иво её подтвердит. – У тебя появился кто-то? Там, на Дальнем Рубеже?

С минуту он пристально смотрел мне в глаза, а я с затаённой дрожью ожидала ответа. Ответа, который казался важнее всего на свете, потому что смириться с тем, что у любимого есть другая, я буду не в силах. Как с этим жить?!

С тех пор, как я приняла эти чувства, не могла и смотреть в сторону кого-то другого. Иво стал моим воздухом, воспоминания о нём являлись ко мне во снах, и сколько я ни пыталась выбросить его из головы, ничего не получалось.

Однажды мама рассказывала, что они с папой Касом были созданы парой друг для друга. Искусственно. Но это не помешало им любить друг друга по-настоящему. И это не помешало маме полюбить и Сэта, хотя он человек. Любовь бывает разной, но если она идет от сердца, реального или биосинтетического, то никакие условности, законы и правила не имеют значения.

Если она взаимная. В моем случае, скорее всего, это не так.

Я и не заметила, как глаза защипало от слёз.

– У меня никого нет, – наконец признался он, выдохнув. – И никогда не было.

От сердца отлегло, но всё равно откровение Иво ничего не объясняло.

– Тогда я не понимаю... Ты будто сбежал...

– Сбежал, да, – он отвел взгляд и теперь смотрел себе под ноги. – Но не от тебя, а от чувств к тебе.

– Каких чувств? – спросила я шепотом, повисшим в воздухе.

Его ответ или всё для нас изменит, или разрушит окончательно.

Иво, наконец, вновь поднял глаза на меня, удивляя растерянностью во взгляде.

– Неправильных. Их не должно было быть, я знаю тебя с детства.

– Я больше не ребёнок, – пришлось ему напомнить. – Мне двадцать.

– Ты больше не ребенок, но ты всё еще моя семья. Между нами разница...

– Тринадцать лет, да. И то условно, по человеческим меркам. А мы с тобой не люди.

– И всё равно это неправильно, – он тряхнул головой, прядь волос сорвалась вниз, и я аккуратно заправила её обратно, легко коснувшись гладкого лба. Для этого пришлось приблизиться, ощущая непреодолимую тягу к этому мужчине. Неужели он не чувствует? – Ты выросла на моих глазах, и когда два года назад я ощутил, что... больше не вижу в тебе маленькую девочку, что мне всё тяжелее находиться рядом, потому что этого уже недостаточно… В общем, я надеялся, что вдали от тебя станет легче. Что всё пройдет.

– Прошло?

– Нет. И что с этим делать я не понимаю.

– Любить меня, Иво! – прошептала я, когда вновь приблизилась, взяла его лицо в свои ладони и заставила взглянуть мне в глаза. – Вот что с этим делать. Потому что я тебя люблю. По-настоящему.

На миг мне показалось, что он продолжит спорить. Продолжит бежать от чувств, которые были озвучены здесь и сейчас, в ночи под цветущим персиковым деревом. Но я продолжала вглядываться в зеленоватые радужки, в которых отражались огоньки, продолжала надеяться, потому что ничего другого мне не оставалось.

Мысль потерять его вновь, увидеть через полгода, или даже год, казалась невыносимой. Она ранила сердце, а душу заставляла кровоточить. Если это не любовь, тогда что? Когда дышишь в такт с ним, сходишь без него с ума, и в толпе незнакомцев всегда будешь искать именно его глаза.