Моя привязанность к цыганочке всё крепчала. Уже через полмесяца после похорон Анны мы стали открыто ночевать вместе, планируя в скором времени, когда закончится траур, пожениться. Да уж… Говорят же: хочешь рассмешить судьбу… А впрочем, я уже как-то писал об этом. Но не стану торопить события и забегать вперёд.

Итак, вернёмся к моим неосвоенным землям. Следом за Гривенским я запланировал ещё один посёлок. Его название тоже было исторически обусловленным – Золотой. Там мы построим консервный завод. Правда, фрукты и овощи придётся упаковывать в глиняные горшки, а крышки заливать воском, поскольку в бочках товар продавать нереально, а стеклотары пока ещё в России не выпускают. Так что придётся ещё поразмыслить и о производстве таких горшков.

Кстати, в самом Тукшуме у нас нет ни одного предприятия. Пожалуй, самое место для организации гончарной артели. И ещё я в нём хочу открыть маслобойный цех по производству подсолнечного масла. Все посёлки у меня расположились с одной стороны проезжего тракта (впоследствии там будет проходить железная дорога и асфальтированная трасса), а по другую сторону я посадил подсолнухи. Целое огромное поле подсолнухов!

В моём детстве один из арендаторов этих площадей уже засаживал местность ими. Мы, пацаны, конечно, воровали, а как без этого… Но это такая малость по сравнению с той выгодой, которую получил тот предприниматель (по понятным причинам я не стану здесь упоминать его фамилию). Так что идея, сразу признаюсь, не моя, я её честно скоммуниздил из будущего.

Сразу же расскажу одну историю про те подсолнухи, из двухтысячных. Собрались мы с пацанами «на дело». И решили взять с собой детскую коляску – жадность же, подсолнухов много, а с собой столько, сколько душе хочется, не утащишь. У Михайловых позаимствовали транспортное средство. И пошли.

Днём воровать глупо и неинтересно. Выдвинулись тогда, когда луна взошла. Вокруг темень – фонарей в посёлке не было почему-то. А может, вовсе просто свет отключили, не помню. Знаю только – темно было как у афроамериканца в… закрытом холодильнике.

Идём, толкаем коляску, стараемся не переговариваться – слух про то, что предприниматель сторожей нанял по деревням прошёл. Но нам что слухи? Только интереснее стало! Адреналину больше. Дураки же были, юные и неопытные.

И вот в какой-то момент Стас врезается во что-то, как будто бы на земле бугор какой. Такое бывает – кротов у нас там море было! Они ходов нароют, куч наделают земляных и довольны, тупые создания. Ну и вотврезается Стас и думает, что на кротовую кучу наехал. Сдал немного назад, развернул чуток коляску и с силой толкнул её. Бац! Снова врезается. Сдаёт-разворачивает-толкает третий раз. И снова та же петровассия!

– Да что ж это за куча-то такая огроменная, что никак её ни обойти–ни объехать! – не выдержал Стас, громко так не выдержал, во весь голос.

И вдруг эта самая куча начинает подниматься… В темноте ничего не видно, только очертания такие… страшные… большущие… И непонятно, что это такое. И говорит тут куча человеческим голосом:

– Ах вы, паршивцы этакие! Воровать?

Этот кретин три раза на спящего сторожа, оказывается, наезжал. Когда мы это поняли, то дали, ясен пень, дёру! А у Стаса коляска как назло за стебли подсолнуха взялась цепляться, в ряды из-за его торопливости не вписывается. А этот НЕКТО нас уже настигает.

– Брось коляску, идиот! – кричу уже Стасу во всю глотку.

А он мне:

– Ты дурак? Как же я домой без Натки вернусь-то?

Этот дебил, оказывается, коляску из дома вместе с сестрёнкой уволок. А подсолнухи складывал в тележку внизу. По дороге они все рассыпались. Зато мужик тот, который нас поймал, так ничего и не понял: зачем пацаны младенца выгуливать ночью пошли да ещё и по засаженному полю? Поскольку признаков воровства он не обнаружил, то и отпустил нас, дав по подзатыльнику. А Стас потом нам ещё говорил:

– Это вы – недоумки, а я – стратег. Взял бы пустую коляску, все бы огребли не только подзатыльники, ещё бы родителям штраф прислали. А так – всё обошлось. Правда, Натку потом пришлось часа два успокаивать, растряс её сильно. Но это ничего, вестибулярный аппарат закаляется от таких встрясок. Космонавткой будет.

С тех пор его так и стали звать – Космонавт. Да и к Натке эта кликуха прилепилась. Так что никакие сторожа на подсолнуховом поле не помогут, проверено.

… «Слух обо мне пойдёт по всей Руси великой!» – об этом, кажется, будет мечтать Александр Сергеевич, когда вырастет. Ну, а я не стал мечтать, а потихоньку стал делать то, что заставило народ говорить обо мне. Слух пошёл. Можно сказать, по всей Руси, поскольку в столице и других крупных городах активно обсуждали в литературных гостиных мои романы. У меня появились последователи, которые стали строить для своих крестьян дома, заводы, фабрики, создавать строительные, рыболовные, охотничьи и другие артели.

Но эта слава была далеко от меня, так сказать, она была виртуальная. А вот в районе моя популярность просто зашкаливала. Свободные крестьяне просто пёрли ко мне дуром. В Гривенском только недавно стояли пустые дома – и вот уже в каждом расположилась семья, а люди всё ехали и ехали.

Дома мы не раздавали бесплатно. Как показало время, этот вариант не есть хорошо. Пообещав работать, ленивый бездельник заселится и наделает детей – таких же бездельников и будущих пьяниц. И выселить его не будет никакой возможности, потому что у какого же изверга поднимется рука выгонять из дома семью с детьми, тем более если это уже их собственный дом.

Поэтому мы стали сдавать дома в кредит, оформляя специальные договора. Сельчане устраивались на работу и начинали понемногу расплачиваться. В общем, та же ипотека, только беспроцентная и вполне подъёмная. За пять, максимум семь лет дома, надворные постройки и огород становились собственностью жильцов.

С Павлом I я встретился семнадцатого июля в Павловском дворце недалеко от Петербурга. Мы здорово побеседовали, душевно. Я ему выдвинул наши идеи про республику, землевладение, отмену крепостного права. Добавил своё мнение про воинскую службу, предложив уменьшить срок повинности с двадцати пяти до двух лет, но призывать всех лиц мужского пола после медосвидетельствования. За рукоприкладство в армии предложил ввести строжайшее наказание, причём не только со стороны руководящего состава, но и между рядовыми. «Дедовщину», на мой взгляд, надо уничтожать в самом зародыше, на корню.

Павел проникся так, что я даже не ожидал. Он все мои пожелания аккуратно законспектировал. Обещал помочь с фарфоровым заводом. Правда, засомневался в том, что против него готовится заговор, в результате которого его планируется убить. Я даже растерялся: не мог же, право, напрямую сказать царю, что я был в будущем, и всё это уже знаю как свершившийся факт. Пришлось изворачиваться, что в круг указанных мною лиц втёрся в доверие верный человек, который мне всё это и рассказал. Его имя я раскрывать не могу, поскольку поклялся сохранить его в тайне. При слове «поклялся», государь понимающе кивнул и более с расспросами ко мне не приставал.

Отказаться временно от престола государь решил уже в октябре этого года, провозгласив Россию республикой. За это время он планировал подобрать ответственных людей на все посты в совет - министров, и расписать им подробный план работы. Его реализацию он брал под свой контроль с тем, чтобы в любой момент иметь полное право обратить всё назад и вернуть монархию. То есть полностью полномочия царь с себя не снимал.

Первые перевыборы он планировал провести через два года. За это время, по его мнению, обстановка проясниться. На место главы государства Его величество предложило мою кандидатуру. Но я как-то совсем не собирался быть царём. Не то, чтобы я боялся ответственности, вовсе нет. Просто у меня так много было неотложных дел в поместье, что тратить драгоценное время на управление государством мне совсем не хотелось. Кроме открытия фарфорового завода у меня в планах были и другие интересные задумки, которые мне не терпелось воплотить в реальность.