Выдал я обеим девушкам вольные, они порадовались. Поделился, что и Прохоровой семье, И Афоне свободу подарил – они меня обе поддержали в правильном таком решении. Потом проверил, как садовник выполнил мои указания. Картошки ему хватило аж на три огромные клумбы. Теперь моя забота — проследить за тем, чтобы урожай вырастили и собрали правильно, а потом ещё и сохранили бы до весны. Слава Богу, пока ещё про колорадского жука здесь слыхом не слыхивали. Как, собственно, и вообще про Колорадо.

Пока совсем не завечерело, навестил я Прохора. Дела у него спорились, мужики уже вырыли яму поменьше, развели в ней землю с заквашенной травяной жижей, согнали баб и подростков, которые вымесили смесь ногами. Теперь артель занималась тем, что формовали кирпичи и выкладывали их на просушку в тенёчке. Через пару дней проверим первые образцы на прочность.

Прохор новость о вольной встретил радостно. Его родители даже пытались броситься на радостях мне в ноги, чуть удержал их от такого проявления восторга.

У Афони тоже были подвижки. Несколько букв он уже выточил, даже присоединил к кнопкам. Тут я велел ему просто надписывать буквы чернилами. Проблема была с движком бумаги, он как-то упустил этот момент. Переключатель с маленьких букв на заглавные тоже пока ещё был в планах.

И его я пытался порадовать вольной. Может быть, мужик и обрадовался, но внешне не выдал своих эмоций. Такие вот они, гении – для них идея главнее собственного благополучия.

После ужина мы с Маришей немного позанимались писательским творчеством, потом я отправился к себе в кабинет «почивать». Глафиру Марина решила разместить в своих покоях, чем та была чрезвычайно рада. Помощница по хозяйству и горничная сразу же распорядилась перетащить свою кровать в покои Марины.

К концу мая кирпичей было заготовлено как раз на один дом. По настоянию Мариши было решено заложить сначала здание для приюта. Она сама и план строения начертила, и размеры указала. Ну, настоящий архитектор.

Правда, Прохор, которого я пригласил в свой кабинет, внимательно рассмотревший чертежи, не согласился с размерами окон в будущем здании.

— Неча их делать такими большими, — сказал.

— И почему же? — взвилась обещавшая сидеть тихонько в уголочке Маринка. — Девочкам нужно много света. Ну да, я знаю, что чтобы отапливать дома с большими окнами требуется больше дров. Но это же не ваша забота, верно?

— Больше дров — это да. Но главное тут вовсе не это. Медведи — вот что главное.

— Медведи? — от удивления Маришка даже плюхнулась попой в стоящее около окна кресло

— А то вы ентого не знаете, — усмехнулся Прохор. — В лесах наших ентих зверюг полным полно. Летом-то их почти не видать — там у них и малины, и яблок, и грибов хватает под завязку. Да и зимой тишина — спят они по берлогам, окромя, ежели шатунов. А вот по весне… Тута от них бед может бывает много. С голодухи они человека боятся перестают, могут и в дом влезть. А ежели злой какой зверь попадётся, то и человека задерёт, попадись тот ему.

— И что, маленькие окошечки спасают от медведей?

— Конечно, спасают. Медведь — он же большой, в маленькое оконце не пролезет. Потому просто потопчется круг дома, поймёт, что влезть у него никак не получится — и утопает взад в свой лес, — усмехнулся Прохор.

Маринка промолчала.

— Так, понятно. Уменьшаем размеры окон, Прохор. Ты в этом деле больше знаешь, чем мы, люди городские, тебе и каты в руки, — подвёл я итог переговоров.

Часть артельщиков мы с Прохором перевели на строительство. Он и возглавил бригаду. Вместо него руководить производством кирпичей поставили его старшего сына, пятнадцатилетнего парня Алексея. Этот мужичок пошёл в отца: был таким же хозяйственным, хватким, серьёзным.

Афанасий довёл до ума водонапорный насос. Теперь воду не нужно было таскать бадейками, а надо было просто качать, нажимая на рычаг. Получилось что-то наподобие колонок, которые я помнил по своему детству — такие встречались даже в городах на окраинах, где стояли частные деревянные домишки. Изобретение удобное, особенно когда воды требовалось больше, чем одно ведро в сутки.

Вторым его изобретением было приспособление для формовки кирпичей. Афоня так механизировал этот процесс, что для работы достаточно было пары наблюдателей. Справиться с агрегатом теперь могли двое. И не обязательно на формовке кирпичей нужны были мужики: даже женщине или подростку вполне по плечу была такая работа.

Первый устанавливал на транспортерную ленту пустую открытую форму, нажимал на рычаг. Из жёлоба в форму засыпалась земляная смесь, опускался поршень, трамбуя массу. Снова нажим — вторая часть массы засыпалась в форму и трамбовалась. Затем ногой надо было нажать другой рычаг, чтобы транспортерная лента сдвинулась немного. Вручную устанавливалась следующая форма и алгоритм повторялся.

Наполненная форма, дойдя до края транспортера, переворачивалась. Тут её встречал второй работник освобождал кирпичи и устанавливал их на бочок для просушки. Процесс снова повторялся. Конечно, можно было бы и далее механизировать процесс, но у Афони были в разработке более неотложные проекты, да и полностью освобождать народ от физического участия в труде пока не входило в наши планы.

Кирпичи складировались на стойку с полками. Снизу к стойке крепились колёсики, поэтому транспортировать её до места сушки было несложно. Так что работа эта была хотя и довольно скучной, но уже не столь трудоёмкой.

С печатной машинкой дела тоже хорошо продвинулись. Ну да, это была скорее не машинка, а целый станок, где-то метр в ширину, полметра в глубину и сантиметров тридцать в высоту. Но меня этот факт нисколько не огорчал. Это потом народ будет стараться всё вокруг делать меньшего размера, чтобы экономить место. Сейчас же у меня с метражом проблем особых не было, так что пусть хоть полкомнаты занимает агрегат — меня это расстроит.

Разобрав приспособление на детали, я отправился на железоделательный завод для отливки их из металла. Ехать пришлось почти неделю, потом ещё чуть ли ни два дня объяснять специалистам, что мне конкретно надо.

Деталей я заказал сразу три комплекта. Как ни странно, но отлили мне их быстро, расплатился я чеком, поскольку денег у меня уже практически не было. Можно сказать, что получил печатные машины я в кредит. Сложив детали в экипаж, я перевёз их в имение.

Пока машины были не собраны, я не боялся, что кто-то воспользуется нашим с Афанасием открытием и соорудит нечто подобное. Без чертежей собрать машину будет невозможно, да и специалисты, занимающиеся отливкой, даже не представляли, в каком направлении можно использовать будущее приспособление.

Вернувшись домой, я попросил Глафиру составить письма к продвинутым литераторам того времени: Крылову, Радищеву, Державину, Карамзину, Жуковскому. Пушкин, который «наше всё», ещё только родился год назад, так что никто и помыслить пока не мог, кем пополнилась земля наша, какого таланта родила.

В письмах к писателям я попросил Глафиру высказать своё почтение и восхищение талантами литераторов, а вот во второй части предлагал им купить у меня печатную машину, которая значительно упростит и ускорит процесс создания их нетленных произведений. Да и заодно сделает их более читабельными (не секрет, что подчерками чаще всего писатели обладали не каллиграфическими, зачастую мало уступающими врачам того времени, в котором прошло моё детство).

Что удивительно: откликнулось стразу трое. Жуковский и Карамзин сразу же предложили выкупить у меня чудо-машину, а Крылов в своей ехидной манере высмеял. Даже начертал карикатуру, где гуси входят в ящик, а выходят с другого конца общипанные догола. Посередине же сидит сам Крылов и пишет свои басни на длинном-длинном пергаменте, который сворачивается в огромный рулон, подвешенный высоко над его головой. Короче, юморист. Ну да, ему больших текстов писать не требуется, басни ценны не многословием, а остротой смысла.