Тут в гостиную, где мы беседовали с писателями, вошла Глафира и сообщила, что ко мне приехали ещё гости. Чета купца Вишневского! Вот это пердюмонокль однако. Чета!!! Не соврал, значит, Санко, женился на Василисе. Или это он с другой супругой ко мне заявился?

Перед тем, как пригласить новых гостей в дом, я кратко обрисовал уже присутствующим предшествующую историю, умолчав, само собой, о том, что Мирела, на которой сначала планировал жениться Вишневский, превратилась в Марину. Моё повествование очень заинтересовало сочинителей, и они с радостью согласились познакомиться с его участниками.

Купец практически не изменился, разве что стал более ухоженным. Зато Василису было не узнать! Нет, Санко не заставил её носить цыганский наряд. Напротив, он обрядил жёнушку в красивое дорогое платье модного фасона, в котором не стыдно будет появиться на балу среди дворян. Сама Василиса держалась хотя и слегка сковано, но с достоинством. По её виду я понял, что она очень довольна изменениями, которые произошли в её жизни.

Я предложил Василисе пообщаться с Мариной и Глафирой, на что она сразу же согласилась - большое скопище мужчин смущало её. А мы мужской компанией остались выпить кофе с пирогами. Санко радостно сообщил мне, что они с супругой ожидают наследника. Так что теперь у него будет как в нормальной цыганской семье восемь детей.

– А там, глядишь, и девятого осилим! – не удержался и поделился мечтой Вишневский.

Купец пробыл у нас недолго – ему надо было заехать в старый дом Василисы, забрать что-то особенно ценное для неё. Я не стал докапываться, что именно – не моё это дело. Но Санко не удержался и сказал сам:

- Образом моя Василисушка хочет забрать. Дорог он ей как память о матери.

Я с пониманием кивнул. Но почему-то подумал, что явились они сюда не столько за образком, сколько показаться мне. Хотя и говорят, что счастье любит тишину, но как удержать его внутри, когда оно бурлит?

Цыганский барон с супругой покинули мой дом, а писатели ещё долго обсуждали столь экстравагантный сюжет для любовного романа. Мезальянс всегда интересует читателей, хоть в девятнадцатом веке, хоть в двадцать первом. Взять хотя бы "Золушку" – вон сколько лет прошло после публикации сказки, а даже в моём прошлом-будущем её мусолят все, кому не лень. Только фанфиков понаписано столько, что диву даёшься.

– Ну-с, уважаемый граф, что же вы умалчиваете о местных диковинах? Кроме печатных машинок есть ведь чем ещё удивить гостей? – хитро подмигнул вдруг Карамзин.

Неужели они что-то прознали про Марину??? Я похолодел... Собрав всю силу духа, подключив всё своё актёрское мастерство, как можно беспечнее ответил:

– А конкретнее? Я сам тут не так уж и давно поселился, возможно, не со всеми достопримечательностями знаком.

– Как? Весь свет только и судачит о Марине! А вы, выходит, либо не в курсе, либо решили скрыть от нас это чудо?

За дверями послышался шорох и быстрый топоток убегающих прочь ножек: девушки, наверняка, подслушивали нашу беседу, а сейчас помчались прятаться. Да я и сам просто мечтал уже исчезнуть куда-нибудь... Кто бы мог предполагать, что так чудесно начавшаяся встреча выльется в такое!

– А что Марина? – я попытался держать лицо. – Обычная девушка. Как и все.

– Девушка??? – Николай Михайлович выпучил на меня глаза. – Ну, у вас, ваше сиятельство, странный взгляд на женский возраст... Марине Батвиньевой уже хорошо за тридцать, она, кажется, даже бабушкой успела стать!

Мои гости рассмеялись, а у меня как гора свалилась с плеч! Разговор шёл не о моей Маринке! Слава Богу... Той до появления внуков ещё мотать срок и мотать! Ой, как-то я не в ту сторону задумался... Срок мотать – это не отсюда. Хотя, такая её жизнь чем-то напоминает зоновскую. Ну, а что? Всегда держать себя в руках, боясь проколоться, ни с кем в доверительные отношения не вступать, жить с оглядкой, постоянно опасаясь удара со спины...

– Простите мою неосведомлённость, господа, но я сам ничего не знаю про Батвиньеву. Не соблаговолите ли рассказать, – сделал я полупоклон в сторону собеседника.

– О! Это очень занимательная история! Мадам Батвиньева* – очень богатая вдова. В своё время, ещё при живом супруге, она много путешествовала. Не единожды была приглашена ко двору. Вроде бы, даже числилась в придворных дамах у царской супруги.

Немудрено, что после его кончины, то бишь овдовев, честолюбивая и тщеславная дама решила устроить в своём имении... ну, как бы царский двор в миниатюре. Камергеры, камер-юнкеры, камер-пажи, шталмейстеры, статс-секретари, фрейлины – чины и должности были розданы крепостным. Она и наряды для них соответствующие пошила, с золотыми галунами и пуговицами для мужиков и с кринолинами для баб. Само собой, вышколила всех подобающим манерам.

Дом её – сущий дворец! Один роскошный трон, украшенный драгоценными каменьями и резными вставками из слоновой кости, чего стоит. На нём она не только восседает в зале приёма, но и путешествует в церковь – её несут специально обученные камер-юнкеры, – Карамзин рассказывал увлекательно, то ли насмехаясь, то ли завидуя.

– Говорят, что на одном раскидистом дереве при въезде в имение сидят хористы, а на другом, напротив – музыканты. Когда гости приближаются, музыканты начинают играть, а хористы петь. Ни тех, ни других за листвой не видно, поэтому создаётся впечатление, что музыка льётся с небес...

– Мы хотели напроситься к ней в гости, – вмешался в беседу Радищев. – Даже заранее пытались списаться, так как без предупреждения "царица Марина" гостей не принимает. Но – увы! – наши письма остались без ответа.

В это время дверь скрипнула. Видимо, девушки либо вернулись на свой "пост", либо убегали не в полном составе. Я усмехнулся, заметив, что мои гости также обратили внимание на этот звук. Делать вид, что ничего не происходит подозрительного, было неуместно.

– Глафира, войди! – окликнул я любопытную девицу. – Это моя правая рука, помощница, – пояснил собеседникам.

Те, хотя и были удивлены – женщины редко удостаивались в то время столь высоких "чинов", – но постарались скрыть свои эмоции. Видимо, слухи о моём "вольнодумстве" дошли и до них, и они уже были готовы увидеть здесь что-то "эдакое".

Глафира вошла с достоинством, хотя и без вызова, присела в поклоне. Выглядела она сногсшибательно! Маринка не поленилась устроить из её волос самое настоящее произведение искусства. Да и платье на ней было роскошное, пусть и сшитое не профессиональными портными, а собственноручно девчатами.

– Глафира, ты что-то знаешь про помещицу Батвиньеву? – обратился я ней.

- Да, конечно! Господа всё верно говорят. Жила такая здесь недалеко. И деревья там у неё музыкальные росли, и на троне её в церковь носили. А ещё она повсюду расставляла деревянных солдат. Издалека и не отличишь от настоящих!

- Ты говоришь, жила? То есть, сейчас она уже не там? Замуж вышла, за границу уехала? Говори же, что с ней теперь случилось? – Радищев с интересом рассматривал девушку, однако решил всё-таки обратиться к ней на "ты".

- Случилось... Неприятности у мадам Батвиньевой, большие. Родственники... решили обогатиться за её счёт. Отсудили всё, а саму Марину признали на суде сумасшедшей.

- Ещё интереснее! Теперь-то уж нам точно нужно обязательно наведаться туда! Обязательно! – Карамзин, нервно ходя туда-сюда по залу, даже руки потёр от возбуждения.

Откладывать в долгий ящик не стали, тут же собрались, заложили экипаж и выехали.

_________

*Мадам Батвиньева – имя и фамилия выдуманная, прототипом является царица Корсунская из Орловской области (фант. допущение автора).

Пока мы тряслись в экипаже, Карамзин успел поведать нам историю его знакомства с «царицей Мариной» до того времени, как она стала вдовой.

— Лет семь назад случилась наша встреча с Мариной Афанасьевной. Я тогда ещё не был даже помолвлен, а она уже имела не только мужа, но и дочь. Однако тогда веяние «Страданий юного Вертера» Гёте охватили весь Петербург! Каждый молодой человек считал своим долгом иметь возлюбленную, обязательно состоящую в браке, не требуя от неё… ну, вы понимаете меня? Нарушения супружеской верности.