Какого хрена? Кто крутит это дерьмо в такую рань?

Затем я вспоминаю свой вчерашний разговор с Блейк.

Должно быть, это тот самый сосед через дорогу, о котором она говорила. Она не преувеличивала, говоря, что он громкий.

Да, это мне не подходит.

Я отбрасываю одеяло, поднимаюсь на ноги и хватаю футболку и джинсы.

Прошлой ночью я спал на матрасе на полу в гостиной, потому что спальню нужно глубоко вычистить и перекрасить, прежде чем она станет пригодной для использования. Я даже не собираюсь возиться с верхним этажом, пока не приведу в порядок первый. Кухонные шкафы нуждаются в замене, как и окна, и двери. Ванные комнаты — это просто кошмар. Все нуждается в свежей краске, но, по крайней мере, деревянные полы выглядят не так уж плохо.

Я допоздна составлял каталог всего, что мне нужно сделать, и всех материалов, которые мне нужно купить в магазине сегодня, так что я чертовски хотел выспаться сегодня утром.

А вместо этого у меня уже голова болит. Это преступно, и не в хорошем смысле.

Я выхожу на улицу. Шум доносится из дома номер два. Здание выглядит в лучшем состоянии, чем мое, но не намного.

Я перехожу на другую сторону улицы и стучу в дверь.

Движение внутри соседнего дома привлекает мое внимание. Занавеска на окне отодвигается, и на меня выглядывает старое женское лицо, увенчанное розовым чепцом.

Если для меня это шумно, то для нее, должно быть, чертовски оглушительно. Представьте, что вы достигли пенсионного возраста, хотите жить спокойно и тихо, а в доме поселяется какой-то сосед из ада.

Во мне вспыхивает гнев.

Я машу бабушке, и она грустно улыбается мне, прежде чем исчезнуть за занавеской.

Этому безобразию приходит конец.

Я стучу в дверь снова и снова, не отступая, пока замок не поворачивается и не появляется мужчина.

Запах несвежего пива, исходящий от него, возвращает меня в те времена, когда я стучался в подобные двери в Нью-Йорке.

Другой штат, те же гребаные люди.

Мужчина смотрит на меня из-под подозрительных, водянистых век. — Кто вы?

Я улыбаюсь.

— Я живу через дорогу. Переехал вчера вечером. Зовут Роуэн.

Он фыркает. — Что тебе нужно?

— Пришел представиться. Как тебя зовут?

— Элайджа… Эй! Я тебя не приглашал!

Я толкаю его вперед и захлопываю за собой дверь. Накинул цепочку для надежности.

— Убирайся, или я вызову полицию, — говорит Элайджа, но в его глазах читается здоровый страх. Я на голову выше и в гораздо лучшей форме, чем он. Я могу убить его за три секунды.

Но мне больше не положено заниматься подобными вещами, так что придется проявить изобретательность.

— Сядь, — приказываю я.

Когда он лишь шипит в ответ, я хватаю его за свитер и бросаю на ближайший стул. Оно скрипит под его весом.

Стереосистема стоит прямо здесь, в гостиной, две огромные колонки, такие, какие можно увидеть на гребаном концерте. Эта звуковая система, вероятно, самая дорогая вещь в доме.

Я подхожу к ней и делаю музыку потише.

— Элайджа, у тебя здесь есть часы?

Он моргает, глядя на меня одновременно растерянно, испуганно и взбешенно. — На стене.

Ага, вот они, висят над стереосистемой и показывают правильное время. — Значит, ты в курсе, что сейчас только семь утра.

— Да. Что…

— Просто заткнись на секунду и сосредоточься на ответах на мои вопросы, — говорю я ему. — Почему ты играешь в это дерьмо в такую рань?

Он скрещивает руки на груди, его губы кривятся в усмешке. — Я работаю по ночам. Когда я возвращаюсь домой, я люблю расслабиться. В этом нет ничего плохого.

О боже. Значит, он не сумасшедший, как я подозревал. Он просто думает, что мир вращается вокруг его потребностей.

— Я слышал, люди уже просили тебя сделать потише.

Его усмешка становится еще более уродливой.

— То, что я делаю на своей территории, — мое личное дело.

— Нет, если твое дело мешает моему.

На одной из колонок лежат наушники с шумоподавлением. Они выглядят качественно, но явно не используются.

Меня пронзает дрожь. Это знакомое чувство, когда ты замышляешь что-то нехорошее и знаешь, что мне это сойдет с рук.

Я осматриваю грязную гостиную в поисках чего-нибудь, что можно использовать. В глаза бросается рулон скотча на кофейном столике.

— Иди в жопу, — рычит он. — Кем ты себя возомнил?

Я хватаю скотч.

В его глазах мелькает беспокойство. Он пытается встать с кресла. — Что ты делаешь?

Я толкаю его обратно.

— Давай повторим еще раз. Ты любишь слушать свою музыку так громко, как тебе хочется, так рано, как тебе хочется. Да?

Он нерешительно кивает. — Именно так.

— Понятно. Я уважаю это.

Я тянусь к регулятору громкости на стереосистеме и снова включаю ее. Кто-то кричит, как будто его убивают.

Кассета с треском освобождается от рулона. Элайджа снова пытается подняться, но он раздувается и медлит. Я бью его по горлу и, пока он захлебывается, несколько раз наматываю на него пленку.

Музыка заглушает его крики. Я работаю быстро, прикрепляя его торс к стулу, а затем делаю то же самое с его ногами и руками. Все это время он бьет меня ногами. От его ударов легко уклониться, но они все равно чертовски раздражают. Если бы он перестал драться, возможно, я бы использовал меньше скотча.

Когда я закончил, я долго рассматривал свою работу.

Неплохо.

Я хрустнул костяшками пальцев, на моем лице появилась ухмылка. У меня все еще получается.

— Я проверю тебя после того, как вернусь домой с работы, — кричу я сквозь музыку. — Надеюсь, к тому времени у тебя не будет идти кровь из ушей.

— Что?! Что за хрень! Эй, что ты…

Я заклеиваю ему рот скотчем. — Так-то лучше.

Он моргает на меня широкими, испуганными глазами, и, Боже, если это не сладко. Мое тело гудит. Мне этого не хватало.

Я поворачиваюсь к стереосистеме, подключаю наушники и увеличиваю громкость до предела. Это так громко, что они вибрируют в моей руке. Мрачно ухмыляясь Элайдже, я надеваю наушники ему на голову. Его глаза выпучиваются. Он издает приглушенный вопль и корчится от боли.

Я опускаюсь перед ним на корточки и говорю, — Разве не этого ты хотел?

Он качает головой, из его запаниковавших глаз текут слезы.

Я показываю ему большой палец вверх. — Ты справишься. Я не задержусь.

Достаточно долго, чтобы он получил умеренный ущерб слуху.

Не обращая внимания на его протесты, я выхожу из дома и захлопываю за собой дверь.

Старушка из соседнего дома снова стоит у окна. Она колеблется, а потом улыбается.

Я подмигиваю ей.

Если Элайджа попытается обратиться в полицию после того, как я его освобожу, он точно не найдет ни одного сговорчивого свидетеля. Это будет его слово против моего, а я умею быть убедительным.

Возможно, это именно то, что мне нужно сделать, чтобы выжить в этом месте.

Позволить себе немного невинных забав.

Я уже на полпути через улицу, когда замечаю Блейк, которая стоит на крыльце и смотрит на меня. Она одета в джинсы и обтягивающую бежевую футболку, которая плотно облегает ее грудь. Ее сиськи выглядят просто охренительно. Она хоть знает, какая она милашка?

В ее руках кружка. Еще одна стоит на вершине деревянной балюстрады. Интересно, кого она ждет? Рановато для гостей.

Подойдя к ней поближе, я машу ей рукой. — Доброе утро.

Она делает глоток из своей кружки и кивает в сторону дома Элайджи. — Как тебе это удалось?

Я ухмыляюсь. — Я вежливо попросил. Тебе стоит как-нибудь попробовать.

Хмурое выражение на ее лице бесценно. Мне нравится, когда она смотрит на меня так, будто я кусок жевательной резинки на подошве ее ботинка.

— Да, точно. Ты действительно хочешь сказать, что просто попросил его сделать потише, и он послушал?

Я останавливаюсь у подножия крыльца. — Конечно, послушал. Я знаю, что это может быть неожиданностью, но я обычно лажу с большинством людей.

— Это потому, что большинство людей безнадежно одурманены внешностью.